Рита бросилась ему на шею и сквозь слезы спросила:
— Как твоя спина? И вообще как ты себя чувствуешь? Я все время так переживала… — Заметила, что он не слушает ее, шарит по толпе взглядом, сказала ревниво: — Не ищи. Ее вчера вызвали в Ростов. Она забегала ко мне, передала тебе привет и уехала.
У него надсадно заныло сердце, и безысходная тоска сдавила грудь.
— Не говорила, кто и зачем ее вызвал?
Рита покачала головой.
А он-то спешил! Опоздал всего на день… Зачем ее вызвали? Разыскал Гандыбин или по служебным делам?
— Ты не расстраивайся, — стала успокаивать Рита. — Она обещала вернуться. Сказала, что любит тебя и разыщет, где бы ты ни был.
— А другие девушки?
— Все на месте. Только ее вызвали и еще одну, какую-то Таю.
Тяжесть отлегла от сердца — похоже, не муж…
15
10/V 1942 г. Боевой вылет в район Симферополя с бомбометанием по аэродрому Саки…
(Из летной книжки Ф.И. Меньшикова)
Громадное красное солнце, похожее на раскаленный шар, лежало на вершине могучего плоского облака, поднимающегося из-за горизонта, и было видно, как это облако накаляется и прогибается под тяжестью шара. Все вокруг принимало красноватый оттенок — и крыши виднеющейся вдали станицы, и деревца на краю аэродрома, и даже закамуфлированные бомбардировщики.
Александр смотрел на закат, на багровые облака, и на душе отчего-то становилось неспокойно, тоскливо. Серебряный подошел к нему, сказал, как всегда, с усмешечкой:
— Солнце красно вечером — нам бояться нечего. Если красно поутру, вот тогда не по нутру.
— Похоже, врет твоя поговорка, — возразил Александр. — Есть чего бояться: видишь, какая наковальня поднимается? Быть грозе.
— Гроза не фронтальная, обойдем.
Словно в подтверждение слов штурмана, заработали моторы на одном самолете, на другом, и вскоре весь аэродром огласился могучим рокотом. Спустя немного бомбардировщики один за другим порулили на старт.
Александр провожал экипажи с какой-то печалью в сердце — может, оттого, что не летел с ними, может, после длительного перерыва обострилось чувство опасности, и, когда последний бомбардировщик скрылся в огненном мареве, пошел в капонир, к своему самолету, чтобы заняться каким-нибудь делом и отогнать невеселые мысли. Серебряный засеменил следом.
— А нам, значит, комполка какой-нибудь сюрпризец приготовил? — высказал он предположение.
Александр не ответил. Он и сам догадывался, почему их экипажу приказали задержаться со взлетом: Меньшиков его жалеет и опекает, а Петровский не очень-то доверяет. Вот потому и сидят они на земле, когда другие идут в плотном строю к цели…
Он забрался в кабину, посидел, подвигал педали, ручку управления, глядя, как из стороны в сторону отклоняется руль поворота, элероны, поставил стрелку высотомера на нуль. Несмотря на то что солнце почти совсем утонуло в облаке, дюраль еще не остыл и в кабине было душно, пахло ацетоном, краской. Александр спустился на землю, где его поджидал Серебряный.
— Ты, пожалуй, прав, командир, — кивнул капитан на облако, — быть грозе. Чувствуешь, как запахи обострились? И духота не спадает.
Они вышли из капонира и увидели отъехавшую от КП эмку. Командирская машина направилась прямо к ним.
— Становись! — скомандовал Александр экипажу.
Эмка затормозила метрах в пятидесяти. Меньшиков выскочил на ходу и, выслушав рапорт, спросил у Серебряного:
— Сколько бомб взяли?
— Как и велено: десять ФАВ-100 и две ФАБ-250, — ответил капитан.
— «Двестипятидесятки» снимите, — приказал подполковник и потянул ремешок свисающего почти до. земли планшета Серебряного. Штурман уловил намерение командира, подхватил планшет и раскрыл его так, чтобы был виден весь маршрут полета на карте. — Полетите по другому маршруту. Вот сюда, — указал Меньшиков точку на карте. — Да, почти на свой бывший аэродром. Плато Орта-Сырт. Выход на цель ровно в час тридцать. Обозначение цели: пять костров с востока на запад и два по бокам — наше посадочное «Т». Плюс ко всему — две красные ракеты. Только после этого дадите команду прыгать. — Меньшиков обернулся, и Александр увидел у эмки девушку в голубеньком, в горошек платьице, достающую из кабины рюкзак и ватник. Когда девушка подняла голову, Александр онемел от удивления: Ирина! Меньшиков глянул в широко открытые глаза летчика, утвердительно кивнул: — Да, ваша бывшая ученица, теперь пассажирка. Доставить ее к месту в целости и сохранности. Выбросите ее и повернете на наш бывший аэродром. Надо бы побольше зажигательных взять, да ладно, теперь менять поздно. Самолетные стоянки так же, как у нас, расположены, заходите с юго-востока на северо-запад. Отбомбитесь — и домой. — Меньшиков пожал каждому члену экипажа руку и направился к девушке. Что-то сказал ей веселое, кивнул Туманову: принимай! Сел в эмку и уехал. Александр все еще с недоумением смотрел на Ирину, не зная что предпринять, как себя вести. Настолько все было неожиданным — ее появление, платьице в горошек, рюкзак, ватник…
Ирина как-то озорно глянула на него, на строй и наклонилась над рюкзаком.
— Сурдоленко, помоги, — пришел наконец в себя Александр и шагнул вслед за сержантом, который находился уже около девушки и поднимал ее рюкзак. — В свою кабину. И девушке подготовьте место. — Повернулся к Серебряному: — Снимайте лишние бомбы. — Взял Ирину за локоть и повел от самолета. Когда члены экипажа скрылись за капониром, притянул ее к себе, поцеловал: — Здравствуй!
Она прильнула к нему, обхватила за плечи.
— А все-таки мы с тобой счастливые, — сказала радостно, возбужденно. — Я хотела только увидеть тебя перед дальней и долгой командировкой, а оказалось, ты даже выбрасывать меня будешь…
Он не находил слов, лишь теребил ее густые черные волосы, заплетенные в косы и закрученные в тугой узел на затылке.
Их разговор прервал упавший с высоты гул самолета — нудный, с прерывистым завыванием. Запоздало заукала сирена, и все, кто был у самолета — штурман, стрелки, авиаспециалисты, — рванулись к бомбоубежищу. Александр тоже хотел бежать, схватил Ирину за руку и смутился: она насмешливо поглядывала то на убегавших, то на него.
— Что это? — спросила с наивной невинностью.
— Видишь ли… — неуверенно попытался Александр оправдать товарищей, — никто не боится так бомбежек, как авиаторы; может, потому, что сами бомбят. Кстати, нам тоже не мешало бы воспользоваться бомбоубежищем. Чем черт не шутит…
— Так это же «Фокке-Вульф», разведчик, — упрекнула Ирина. — Разве ты по гулу не узнал?
Александр поразился ее слуху: в небе и в самом деле завывала «рама», но отличить ее от других самолетов даже он, летчик, сразу не смог… Разведчик, конечно же, бомбить не станет. Прилетел, видимо, чтобы сфотографировать аэродром. Вовремя угодил — почти все самолеты находились в небе.
Зенитки открыли огонь. «Фокке-Вульф» покружил немного и удалился восвояси.
Из бомбоубежища показались Серебряный со стрелками и авиаспециалистами.
— Что, командир, решил проверить выдержку нашего нового члена экипажа? — сострил Серебряный.
— Нет, Ваня, это она проверила нашу. И, скажу тебе по секрету, некоторые очень некрасиво выглядели, особенно симпатичный капитан.
— Так я не от ганса, за папиросами в каптерку бегал. — Серебряный для убедительности достал портсигар.
— Ты же не куришь, — разоблачил его Александр.
— Чего ради дружбы не сделаешь, — остановился около них Серебряный и протянул девушке портсигар. — Закурите на счастье.
Ирина и Александр взяли папиросы. Серебряный щелкнул зажигалкой, дал им прикурить.
— Чтобы дома не журились. — Затянулся и закашлялся. — Не зря говорят: капля никотина лошадь убивает. — Раздавил носком сапога окурок, влюбленными глазами посмотрел на Ирину. — Оставайтесь в нашем экипаже насовсем. Такого штурмана из вас сделаю!
— Боюсь, Ваня, ты в первом же полете с ней потеряешь ориентировку. Да и кабина у тебя тесная.
