А газета «Ковельські вісті» опубликовала обращение гебитскомиссара Кемпфа, в котором писалось, что, кто будет противиться «новому порядку», не станет выполнять приказы, «того настигне немилосердна суворість права».
Какое право? Какой закон?
Как стаи ворон, носились вместе с фашистами и те, кто в 1939 году удрал от Советской власти на запад. Вся эта мразь, в свое время смытая с земель Западной Украины освободительным походом Красной Армии, вызывала отвращение. Один из главарей украинских националистов и агент гестапо Мельник обратился с призывом уничтожать отступающие части Красной Армии, убивать комиссаров, политработников, активистов.
1 января 1942 года «український комісарічний бургомістр міста Рівного» П. Бульба в газете «Волинь» призывал украинское население помогать армии Гитлера.
— Никто не мог предположить, — продолжал рассказывать Колпак, — что город в первые дни войны будет оккупирован гитлеровцами. Многие из тех, кто был оставлен для подпольной работы, стали жертвами разнузданного террора гестаповцев и националистов. Отдельных коммунистов выдали провокаторы. Подполье еще не развернулось. Но в Луцке оставались советские люди, готовые начать активные действия против врага. Да и как могло быть иначе! На них не действовали пропагандистские трюки фашистов. Несколько раз сообщалось о падении Ленинграда, а этот мужественный город в холоде и голоде стоял, как неприступная крепость. Терпели крах планы «последнего наступления».
Антон Семенович прервал свой рассказ. От пережитого горя и сейчас сдавливало в груди. Сделав несколько затяжек подряд, он вспомнил день, когда немцы гнали но улицам города военнопленных. Многие шли в нижних рубашках, босые, измученные. Худые лица… Более крепкие вели под руки раненых и ослабевших. Это была страшная картина! Их загнали в лагерь, созданный в черте города. Пленные гибли там от тифа, дизентерии, голода и ран. Наши женщины умудрялись приносить им продукты. За колючей проволокой несчастных косила смерть. Нужно было их спасать. Как?..
Незабываемым остались в памяти Колпака и такие картины. Жители, которые покинули Луцк в первые дни войны, возвращались в город, еле волоча ноги. Националисты и их приспешники открыто подсмеивались: «Советы вернулись! Больно поправился им наш Луцк! Ха-ха-ха! Удавить их надо! Гнать с нашей земли!»
Под такое завывание недругов в Луцк возвратилась и семья адвоката Измайлова. Это были хорошие знакомые Антона Семеновича. Их дом сгорел. Теперь они снимают квартиру в двадцатом номере по улице Дольной.
Интересно сложилась судьба этой семьи. В 1940 году адвокат Вячеслав Васильевич Измайлов был направлен на работу в западные области Украины. В Луцк он приехал с женой и маленьким ребенком. Его брат Виктор годом позднее демобилизовался из армии. Служил на Дальнем Востоке. Оба они были воспитанниками детского дома, не виделись десять лет. А когда встретились, решили больше не расставаться.
21 июня 1941 года из Одессы в отпуск приехала мать жены Вячеслава Васильевича — Ольга Моисеевна Первина. По этому поводу молодые безобидно шутили: «Теща в дом — все вверх дном». Веселились, смеялись, а в четыре часа утра дом потряс страшный грохот. Рвались первые бомбы…
В тот день, когда в Луцк ворвались немецкие захватчики, Измайловы покинули город без Виктора. Брата, как говорил Вячеслав Васильевич, призвали в армию. Три недели скитались Измайловы в надежде прорваться на Восток, но тщетно, пришлось вернуться. В безмолвии подошли к сгоревшему дому.
Рыжий верзила, завидев их, съязвил: «Начали с квартиры, не беспокойтесь, покончат и с вами!»
Кто-то пустил слушок, будто составляются списки «восточников», которых в определенный день всех расстреляют…
Колпак, наконец, остановился, перевел дух. Он мог бы говорить еще очень долго, но устал. Курил папиросы одну за другой.
— Я вас познакомлю с моими друзьями Измайловыми, — пообещал Антон Семенович. — Они, наверное, больше смогут рассказать, чем я.
На улице начался мелкий дождик. От реки понесло сыростью. Антон Семенович подошел к окну: город словно был окутан черным покрывалом.
— Если у вас завтра найдется свободное время, посмотрите замок Любарта, — порекомендовал Колпак. — Его видать со всех уголков города. Он возвышается над Луцком серой глыбой. Теперь развалины замка оккупанты превратили в тюрьму. Это страшное место не только для горожан, но и для населения всей округи.
Антон Семенович медленно выговаривал слова. Чувствовалось, как его одолела усталость. Он намекнул, что фашистский «новый порядок» не сможет долго продержаться. На заборах и стенах домов руками патриотов расклеивались листовки. В них сообщалось: «Красная Армия не разбита! Она героически сражается на всех фронтах!»
Время затянулось за полночь.
— Засиделись мы, — посмотрел на часы Антон Семенович. — Уже давно комендантский час. Вам, пожалуй, лучше заночевать у меня. А завтра зайдем к Измайловым.
За окном блеснула молния, обнявшая серебряным светом притихший Луцк. Перекликнулись одиночные выстрелы. Не раздеваясь, мы уснули крепким сном.
10. Партизан выхолит на след
Дождь лил весь день. По улицам Луцка бурлили потоки мутной воды. Возле хлебной лавки тянулась длинная унылая очередь. За ней с тяжелой плетью в руке присматривал куценогий полицай.
Вечером вместе с Антоном Семеновичем Колпаком мы пошли к Измайловым.
— Знакомьтесь, — представил меня попутчик. — На дворе слякоть, деваться некуда. — продолжал он, — дай, думаю, зайдем, поиграем в карты. Или невовремя нас занесло?
— Пожалуйста, мы тоже не прочь от мирских забот отвлечься, — приветствовал гостей высокий, с буйной прической и широким красивым лицом Вячеслав Васильевич.
Мы сели за круглый стол и начали играть в «66», оживленно беседуя на отвлеченные темы.
Вячеслав Васильевич снял очки, протер их.
— Погода прескверная.
— Как и настроение, — отозвалась его жена Лина Семеновна. — Утром повстречала старого «знакомого» — Малаховского. Важничает как. Еще бы — агент полиции! Всегда щурится, будто что-то ищет в тебе.
— Чего тут удивляться, Лина, — пробасил муж, — собака и в собольей шубе блох ищет.
Меткая реплика Вячеслава Васильевича рассмешила всех, а Лина Семеновна даже не улыбнулась, не изменила интонации голоса:
— А какой был? Ой, ой! Только и видели от него поклоны. Утром, бывало, встретит на улице, трижды о здоровье справится. Не зная его, впрямь подумаешь — сердечный какой!
— Ты, родная, напрасно его так хулишь, — не сдавался Вячеслав Васильевич. — Малаховского все нынче с почтением встречают.
Доводы мужа не убедили Лину Семеновну.
— Власть переменилась, вот он и завыл по-другому!
Разговор о Малаховском заинтересовал меня. Было ясно, речь шла о предателе.
— Чего же этот Малаховский щурится? — с веселой ноткой включился я в беседу.
Лина Семеновна не сразу ответила. Перетасовала карты, раздала их.
— То ли в глаза людям не может смотреть, то ли присматривается к ним. Ну и пусть, цену ему мы хорошо знаем…
За окном властвовала темень. Ветер разогнал тучи, и сразу стихла однообразная дробь капель. Через открытую форточку в комнату струился сырой воздух. Раздался мелодичный звон часов. Восемь ударов. Раньше в такое время жизнь бурлила, а сейчас замирала.
— Нам пора, — поднялся Антон Семенович, — далековато идти, пока доберемся домой, в аккурат комендантский час начнется.
— Приходите завтра пораньше, — любезно пригласил Вячеслав Васильевич. — Виктор дома будет. Он азартный игрок.
— Спасибо, придем.
Когда мы шли к Колпаку домой, он по дороге рассказал все, что знал о Викторе Измайлове. Внимательно слушал я Колпака. Именно такой парень нам и нужен, подумалось. Хотя с Виктором я еще не был знаком, однако проникся к нему уважением.
На следующий день за чаем у Измайловых Виктор спросил меня, давно ли я в Луцке, чем занимаюсь.
— В Луцке недавно, работу подыскиваю.
— Какую?
— Какая придется по душе.
Внимательно слушал нашу беседу Вячеслав Васильевич. Он, видимо, вспомнил, как ему приходилось искать работу. До марта 1942 года семья перебивалась тем, что меняла вещи на хлеб. Украинские националисты донесли на него местной полиции, его арестовали.
— Если скажешь правду — отпущу домой, — обещал начальник полиции Вознесенский. — Ты коммунист?
— Нет!
Полиция не располагала точными данными о принадлежности Вячеслава Васильевича к Коммунистической партии. Адвокат по профессии, Измайлов учел это обстоятельство и потребовал очной ставки с доносчиком.
— Ишь чего захотел! — рассмеялся в лицо толстолицый полицай. — А почему же ты не работаешь? Большевиков ждешь? Напрасно! Их песенка спета!
