Сергей положил банки с хумусом в пакеты, обложил их одеждой, чтобы банки, когда будут грузить сумку, не разбились. Однажды он с ужасом видел, как подобное происходило на Кубе. Сотрудник аэропорта бросал сумки пассажиров на транспортер, который загружал их в багажный отсек самолета так неаккуратно, словно пытался выместить на них какое-то зло. Он поднимал их на уровень груди, а потом делал бросок, будто это на самом деле его враг или манекен, на котором отрабатывают приемы самообороны.
Хумус его попросила купить супруга. Она прослышала где-то, что есть в Израиле такое угощение, которое делается то ли из бобов, то ли из гороха, а может из того, и из другого. Сергей хумус пробовал. Смысла не было объяснять супруге, что это, хоть и питательная, но не очень вкусная еда. Она сказала бы ему, что он просто не хочет тащить лишний вес. Легче было привезти требуемое чтобы она сама убедилась — картошка гораздо вкуснее. Сергей спросил у Игоря — где продается хумус. Оказалось, чуть ли не в любом продуктовом магазине. Тогда он купил три литровые банки. При этом Громов подозревал, что есть их содержимое придется ему, а супруга только поковыряет в первой вилкой, попробует немного, скажет, что еда действительно не очень вкусная и больше к ней не притронется. Выбрасывать три литра хумуса, привезенного из такой дали, будет жалко.
Вечером Игорь зазвал всех к себе в гости и устроил прощальный ужин, который приготовила его супруга. Почти двадцать лет назад она, как и Игорь, жила в Санкт-Петербурге, вернее в Ленинграде. Ей было очень интересно пообщаться с соотечественниками. Отчего-то супруга Игоря решила, что Сергей очень любит хумус, вероятно узнала — сколько тот его купил, так что на прощальный ужин она на стол поставила и это угощение тоже. К счастью, оно было не единственным.
Пакеты в аэропорту пришлось разворачивать, потому что когда таможенники принялись за работу, сверяясь сданными просвечивания, то конечно, в первую очередь их заинтересовали банки с хумусом.
— Разверните, пожалуйста, вот это, — сказал таможенник, показывая на банки, — что это такое? — продолжил он расспросы, когда Сергей развернул банки.
На вид и вправду содержимое банок выглядело очень странно и подозрительно, какая-то светло-коричневая масса, которая вполне могла оказаться чуть подкрашенным пластидом. А вдруг и на теле пассажира есть бомба и при попытке задержания, убедившись, что на борт самолета ее пронести не удастся, он устроит взрыв здесь?
— Это хумус, — сказал Сергей, подумав, что дальнейшие пояснения не требуются.
— Мы вынуждены проверить эти банки на наличие взрывчатых веществ.
— Да бога ради! — сказал Сергей. — А что вы с ними будите делать?
— Посыплем содержимое специальным раствором, — невозмутимо сказал таможенник, — а после, если взрывчатых веществ не найдется, возвратим вам.
— Зачем же они мне тогда будут нужны с вашим раствором?
— Раствор безвреден.
— Берите насовсем, — сказал Сергей, широким жестом протягивая таможеннику банки.
Таможенник их забрал, унес, но на этом проверка не закончилась. Сперва осмотрели вещи, потом стали разбираться с Сергеем. Въехать в Израиль не так сложно, а вот уехать из него гораздо труднее. Вскоре Сергей чувствовал себя, как выжатый лимон. Сил у него никаких не осталось, и он все сильнее ощущал раздражение. Тактика допроса часто основывается на том, чтобы вымотать допрашиваемого, заставить его ради того чтобы отпустили быть откровеннее.
Пока продолжались эти мучения, банки с хумусом проверили и принесли обратно.
— Возьмите, — сказал таможенник, отдавая банки Сергею, — все в порядке.
— Спасибо, — сказал Сергей, — но мне они уже не нужны.
— Почему же? — искренне удивился таможенник. — Я говорил вам — присыпки безвредные.
— Что-то мне не хочется есть хумус с присыпками, — сказал Сергей. — Это не специи и не кетчуп. Интересно, а как на вкус еда с присыпками, выявляющими ее взрывоопасные свойства? Если поесть, а потом закурить, не взлетишь ли сам на воздух? В общем — спасибо, но я их оставлю здесь.
В любом аэропорте есть мусорные ведра, куда пассажиры допустим, выбрасывают пластиковые бутылки с недопитой водой. Ее после событий 11 сентября нельзя брать на борт. Спецслужбы теперь боятся, что пассажир, сумевший пронести на борт бутылку с водой, начнет поливать ей своих соседей, точно из водяного пистолета. Хорошо хоть бомбу из нее сделать нельзя.
Иногда среди выброшенного попадаются и бутылки со спиртным, недопитые во время рейса, поскольку то, что ты купил в «дьюти-фри» пронести на борт можно. По-тихому открыть, запечатанный в магазине пакет и приложиться к спиртному, а если за этим занятием тебя застанет стюардесса, то легко объяснить, что очень боишься полета и без спиртного помрешь от страха. Зачем ей труп на борту? Однако при транзитных рейсах, спиртное, пусть и купленное в магазине беспошлинной торговли, все равно отбирают. Вот и попадаются в мусорных корзинах невскрытые бутылки. Пронести их содержимое можно в животе, но не будешь же пить на виду у таможенников? Банки с хумусом Сергей все-таки выбросил в корзинку, жалея, что не выполнит просьбу жены. Впрочем, она его поймет и будет рада тому, что он наконец-то вернулся.
В дальнем конце самолета сидели коллеги из дружественной телекомпании. Громов знал их уже лет по десять. Оба они ростом были под метр девяносто пять, вот и попросились на задние ряды, чтобы можно было вытянуть ноги. На ногах у них были одинаковые новенькие ботинки желто-песочного цвета. В таких ходят все путешественники. На операторе была еще и австралийская кожаная шляпа с зубами крокодила, и это придавало им вид клонов Индианы Джонса, возвращающихся из очередной археологической экспедиции.
— Чего это вы в одинаковых ботинках? — спросил Сергей.
— А мы их здесь только что купили, в аэропорту, — ответил корреспондент, язык у него заплетался. Сергей понял, что он уже принял для успокоения дозу горячительного напитка. — Вот он сказал, — корреспондент ткнул пальцем в сторону оператора, — что они дешево стоят.
— Ага, — засмеялся оператор, похоже, принявший дозу побольше.
— И сколько стоят? — поинтересовался Громов.
— Я не помню, — послышалось в ответ, — кажется долларов сто пятьдесят
— Ха. Я такие же в Москве брал за восемьдесят, на распродаже, — промолвил Сергей.
— Вот, — сказал корреспондент, укоризненно посмотрев на своего оператора, — говорил я тебе, что можно дешевле найти.
Вместо ответа тот лишь захихикал.
Телевидение похоже на систему сообщающихся сосудов. Люди мигрируют из одной компании в другую. Несколько лет назад этот оператор работал в одной компании с Сергеем, и они ездили в добрый десяток командировок. Им было о чем вспомнить.
— А ты чего стоишь-то? — спросил корреспондент у Сергея. — Вот место рядом есть, садись.
— Как насчет этого? — спросил Илья, доставая из пакета бутылку виски, которую он купил в дьюти-фри.
— Резко положительно, — сказал корреспондент.
— Ага! — поддержал его оператор.
— Тебе хватит, — цыкнул на него корреспондент.
— Путь далекий, не хватит, — не сдавался оператор.
Он ошибался. Дорога оказалась не такой уж и длинной, по крайней мере, так показалось Сергею за увлекательным разговором. Несколько раз к ним подходила стюардесса, но прекратить дегустацию виски не просила. Громов решил, что если она об этом заикнется, то он, да и все остальные наверное тоже, как и герой фильма «Брат 2», начнут объяснять ей, что едут домой. После этого стюардесса просто обязана им будет принести водочки, а потом оставить в покое.
Впрочем, она их тревожить не стала. Только молча принесла пластиковые стаканчики — из них пить удобнее, чем из горлышка бутылки, да еще, подошла, когда стала раздавать ужин…
В мире не так уж и много мест, где на улице можно встретить старые автомобили. Ведь повсюду они уже сгнили, их остовы, поставленные друг на друга, ржавеют на свалках или пошли под пресс, а прежние хозяева давным-давно обзавелись новыми машинами, куда как более мощными и быстрыми, нежели эти мастодонты прошедших эпох.
На Кубе обзавестись новым автомобилем практически невозможно. Мало того, что их просто сюда никто не поставляет, да и несколько тысяч долларов для местных жителей сумма астрономическая, копить которую придется всю жизнь. Но и тогда ее может не хватить на новую машину. Вот и передают старые из поколения в поколение, будто это фамильная ценность, оберегать которую надо пуще жизни своей. Они остались на острове Свободы с той поры, как отсюда прогнали американцев. Всем из них уже более полувека. Правда, язык как-то не поворачивается назвать «старыми» те великолепные машины, что колесят по улицам Гаваны. Кубинцы стараются поддерживать их в идеальном состоянии, холят и лелеют. Если в них что-нибудь ломается, то достать запасную часть негде, вот и приходится идти на всякие ухищрения, либо прилаживая детали от советских «Волг», которые ценятся здесь поменьше, чем американские машины, либо вытачивать вручную сломавшееся. Американцы готовы были скупить все эти машин оптом, вывезти на родину, но Фидель Кастро объявил их национальным достоянием и строго-настрого запретил продавать проклятым гринго. Пусть уж приезжают на остров и с ностальгией смотрят на то, что они потеряли. Вот только американцам путь на остров Свободы — заказан, экономическая и туристическая блокада. Зато для канадцев это самое дешевое место.
