– Решка! На твоей могиле, рабби! Значит, и ты советуешь мне торговать! Тогда в путь!
Он направился к ближайшему дому с таким решительным видом, словно собрался штурмовать крепость.
Внизу ему не открыли. Постояв с минуту у двери, он поднялся выше. На втором этаже на звонок вышла хорошенькая горничная. Она взглянула на его сумку, скривила губки и молча захлопнула дверь.
Керн поднялся на третий этаж. После второго звонка появился мужчина в расстегнутом жилете. Едва Керн начал говорить, как тот возмущенно прервал его:
– Туалетная вода? Духи? Какая наглость! Вы что – читать не умеете? Именно мне, генеральному представителю парфюмерного отдела фирмы «Андреаверке», вы осмеливаетесь предлагать свой мусор? Пошел вон!
Мужчина шумно захлопнул дверь. Керн зажег спичку и принялся изучать латунную табличку на двери. И действительно Йозеф Шимек сам занимался оптовой торговлей духами, туалетной водой и мылом.
Керн огорченно вздохнул.
– Рабби Израэль Лёв, – пробормотал он. – Что же все это значит? Неужто мы не поняли друг друга?
Он позвонил на площадке четвертого этажа. Дверь отворила приветливая полная женщина.
– Входите, не стесняйтесь, – добродушно сказала она и окинула его взглядом. – Немец, не так ли? Беженец? Входите! Входите!
Керн последовал за ней на кухню.
– Садитесь, – сказала женщина. – Вероятно, вы порядком устали.
– Не очень.
Впервые в Праге Керну предложили стул. Он воспользовался этим редким случаем и сел. «Прости меня, раввин, – сказал он про себя, – я поторопился с выводами. Прости мне мою молодость, раввин Израэль». Затем развернул свой товар.
Полная хозяйка, расставив ноги и скрестив руки на животе, разглядывала Керна.
– Это духи? – спросила она, показывая на небольшой флакон.
– Да. – Керн, собственно, ожидал, что она заинтересуется мылом. Он поднял флакон, точно драгоценный камень. – Вот знаменитые духи «Фарр» фирмы Керн. Нечто совершенно особенное! Не какой-нибудь там щёлок, как, например, изделия фирмы «Андреаверке», представляемой господином Шимеком, что живет этажом ниже.
– Вот как…
Керн открыл флакон и дал ей понюхать. Затем вытащил пробку со стеклянной палочкой и провел ею по жирной руке женщины.
– Убедитесь сами…
Она вдохнула аромат и кивнула:
– Как будто неплохие. А у вас только такие маленькие флаконы?
– Вот другой, побольше. Но есть у меня и совсем большой. Посмотрите! Правда, он стоит сорок крон.
– Это не важно. Большой флакон – как раз то, что мне нужно. Оставляю его себе.
Керн не верил своим ушам. Получалось восемнадцать крон чистого заработка.
– Раз вы покупаете большой флакон, даю вам в придачу кусок миндального мыла. Бесплатно! – восторженно объявил он.
Женщина взяла флакон и мыло и ушла в соседнюю комнату. Керн уложил оставшуюся парфюмерию в портфель. Сквозь полуоткрытую дверь проникал аромат вареного мяса. Он решил, что сегодня поужинает на славу. Похлебкой в столовой на Вацлавской площади он еще ни разу не наелся досыта.
Хозяйка вернулась.
– Ну что ж, спасибо и до свидания! – приветливо сказала она. – Вот вам бутерброд на дорогу!
– Благодарю. – Керн встал и вопросительно посмотрел на нее.
– Что вам еще угодно? – спросила она.
– То есть как что? – Керн улыбнулся. – Ведь вы мне еще не заплатили деньги.
– Деньги? Какие еще деньги?
– Сорок крон, – изумленно проговорил Керн.
– Ах вот в чем дело! Антон! – позвала она, обернувшись к двери. – Ну-ка иди сюда. Тут кто-то просит денег!
Из смежной комнаты вышел жующий мужчина в подтяжках. Не переставая жевать, он вытер усы. Керн заметил, что сильно пропотевшая рубаха хозяина заправлена в брюки с кантом, и тотчас же почуял недоброе.
– Деньги? – хрипло спросил мужчина и принялся ковырять в ухе.
– Сорок крон, – ответил Керн. – Но лучше верните мне флакон, если вам это слишком дорого. Мыло можете оставить себе.
– Так, так! – Мужчина подошел ближе. От него несло застарелым потом и свежей вареной свининой. – Пойдем-ка со мной, сынок! – Он распахнул дверь в соседнюю комнату. – Вот! Видел? – Он показал на форменный китель, висевший на стуле. – Хочешь, я надену эту штуку и мы пойдем с тобой в полицию?
Керн сделал шаг назад. Ему уже мерещились две недели тюрьмы за запрещенную торговлю.
– У меня есть вид на жительство, – произнес он, стараясь казаться спокойным. – Могу предъявить его вам.
– Лучше покажи разрешение работать, – ответил мужчина и вытаращился на Керна.
– Оно у меня в отеле.
– Можно сходить и в отель. Но не лучше ли считать флакон с духами подарком, как ты думаешь?
– Пусть так. – Керн повернулся к выходу.
– Да возьмите же бутерброд, – сказала женщина с той же приветливой улыбкой.
– Благодарю, он мне не нужен.
Керн открыл дверь.
– Ишь ты какой! Ко всему он еще и неблагодарный!
Керн захлопнул за собой дверь и быстро побежал вниз. Он не слышал громкого хохота на четвертом этаже.
– Вот так здорово, Антон! – задыхалась женщина. – Видал, как понесся! Точно в штанах у него полно пчел. Еще быстрее, чем старый еврей, который заходил сегодня днем. Тот, наверное, решил, что ты капитан полиции – не меньше, уже видел себя за решеткой!
Антон самодовольно усмехнулся:
– Так уж устроено на свете: люди боятся любой формы! Даже если это всего-навсего форма почтальона. Что ж, тем лучше для нас! Эмигранты неплохо помогают нам, верно? – Он облапил грудь жены.
– А духи и впрямь хороши. – Она прижалась к нему. – Лучше, чем вежеталь этого старого еврея.
Антон самодовольно подтянул брюки.
– Вот и намажься ими сегодня. Тогда у меня в постели будет графиня. Есть еще мясо в кастрюле?
Керн стоял на тротуаре.
– Рабби Израэль Лёв, – произнес он, глядя на кладбище. У него был довольно жалкий вид. – Здорово же я влип из-за вас! Сорок крон! А если считать мыло, то и все сорок три. Двадцать четыре кроны чистого убытка.
Он вернулся в отель.
– Кто-нибудь спрашивал меня? – спросил он портье.
Тот отрицательно покачал головой:
– Никто.
– Наверняка никто?
– Наверняка. Даже президент Чехословакии и тот не спрашивал.
– Его я и не жду, – сказал Керн.
Он поднялся по лестнице. Странно все-таки, что от отца нет никаких известий. Может, он уехал из города. Или схвачен полицией. Керн решил подождать еще несколько дней, а затем снова наведаться на квартиру к госпоже Эковски.
Войдя в свою комнату, он застал там Рабе – мужчину, кричавшего ночью. Тот раздевался.
– Уже ложитесь? – спросил Керн. – Ведь девяти еще нет.
Рабе кивнул:
– Для меня это самое разумное. Посплю до двенадцати. Именно в полночь у меня все и начинается. В это время они обычно приходили за нами в бункер… А потом часа два сижу у окна, принимаю снотворное и ложусь. Получается довольно неплохо.
Он поставил около своей постели стакан с водой.
– Знаете, что меня больше всего успокаивает, когда ночью я сижу у окна? Читаю самому себе стихи. Старые стихи. Учил их еще в школе.
– Стихи? – удивился Керн.
– Да, совсем простенькие. Вот, например, песенка, которой убаюкивают детей:
Я устал, хочу уснуть,
Лечь в постель, глаза сомкнуть,
Пусть, лелея мой покой,
Бог склонится надо мной.
Если я плохой был днем,
Боже, ты забудь о том,
Иисус страдал за всех
И загладил каждый грех.
В полумраке комнаты Рабе, сидевший в одном белье, казался каким-то усталым и добрым привидением. Медленным, монотонным голосом он произносил слова колыбельной, уставив потухшие глаза в ночь, раскинувшуюся за окном.
– Стихи меня успокаивают, – повторил он и улыбнулся. – Не знаю почему, но успокаивают.
– Возможно, – сказал Керн.
– Это звучит просто дико, но стихи меня действительно успокаивают, и на душе становится легче, как будто я снова дома.
Керну стало не по себе, точно его охватил озноб.
– А я никаких стихов наизусть не помню. Все позабыл. Мне кажется, после моих школьных лет прошла целая вечность.
– И я думал, что забыл стихи. А теперь, представьте, начал припоминать.
Керн вежливо кивнул и поднялся. Ему захотелось выйти из комнаты. Тогда Рабе заснет, и не надо будет больше думать о нем.
– Если бы только знать, чем заполнить вечер! – сказал Керн. – Вечер – вот самое проклятое время! Читать мне уже давно нечего. А торчать внизу и в сотый раз повторять, до чего же, мол, было хорошо в Германии и когда же наконец там все изменится, – этого я тоже не хочу.
Рабе сел на кровать.
– Пойдите в кино. Лучший способ убить вечер. Правда, потом не помнишь, что видел, но по крайней мере хоть во время сеанса ни о чем не думаешь.
Он снял носки. Керн задумчиво глядел на него.
– Кино, – проговорил он. Вдруг ему пришло в голову пригласить в кино девушку из соседней комнаты.
– Вы знаете постояльцев нашего отеля? – спросил он.
Рабе положил носки на стул и зашевелил пальцами ног.
