старик, во многом изменить привычный образ жизни, начиная с питания и выпивки и… — Петя на несколько секунд завис, потом, сам себе удивившись, закончил фразу, — … и ими же, собственно, и заканчивая. Остальное так, мелочи.
Разговор начал слегка утомлять, и приятель перемену в моём настроении уловил.
— Ты всё ещё пишешь? — вот так сразу, сменив тему и в лоб, спроси он.
— Ну… так… — промямлил я, совсем не имея желания всуе обсуждать творческие вопросы.
— Тогда тебе это будет интересно!
Прозвучавшая в его словах интрига слегка меня взбодрила.
— Случилось это в середине весны, месяца через два, как со мной приключился инфаркт.
Становилось всё интереснее. Чего такого примечательно могло произойти с человеком, в жизни которого основное на тот момент событие уже произошло?
— Совершенно неожиданно получил я приглашение из клиники Мешалкина пройти восстановительный курс в их реабилитационном центре, притом совершенно бесплатно! — Прочитав возникшее в моих глазах недоверие, Петя поправился. — Вернее, за счёт Полиса медицинского страхования. Согласись, старик, дурак бы я был, если отказался?
А поскольку в списках дураков мой приятель не числился, то с набором необходимых бумаг он, спустя короткое время, оказался перед входом в главный корпус бывшего ведомственного санатория, где и арендовала помещения для своего реабилитационного центра прославленная клиника имени своего основателя.
— Признаться, старик, я предполагал нечто похожее на больницу, а оказался во вполне приличном отеле с двухместными комфортабельными номерами и четырёхразовым питанием. Ну, не Турция, конечно, но за вполне приличный совок сойдёт!
В этом я Петру поверил. По возрасту он вполне мог иметь уверенное представление о том, что назвал совком.
— Но главное, для чего, собственно, я тебе всё это рассказываю, это мой сосед по номеру. Или палате? Я так и не разобрался, как это правильно называть. Думаю, объяснять не надо, что сосед был из наших, ну из тех, кто после инфаркта? В остальном мужик попался некомпанейский, или я ему за компанию не сошёл? Не суть! Короче, не сложилась у нас дружба. Всё, что я про него знал, так это как его зовут и то, что он военный, то ли бывший, то ли действующий. Поначалу пытался я его разговорить. Не получилось. Да и хрен бы с ним! Было мне и без него, с кем общаться, даже партнёр по нардам нашёлся. А ещё процедуры половину времени занимали, ну и прогулки на свежем воздухе, разумеется. Стоп! Я тебе не сказал, что санаторий этот расположен под Новосибирском в сосновом бору? Это я маху дал! С этого надо было начинать. Выходишь, старик, просто на балкон — наш номер был на пятом этаже — и глотаешь хвоей пахнущий чистейший приправленный морозцем воздух. А гулять меж сосен, где белки бегают? Как говаривал Иван Васильевич: «Лепота!».
Так и жили мы с соседом в одном номере вместе да порознь, когда в один из выходных дней не обратился он ко мне со странным предложением: «Я, сосед, недалече кафешку присмотрел. Говорят, пельмени там знатные подают, да и водочку наливают. Не составишь компанию?». Спросишь, чего в этом предложении странного? Если сильно не копать, вроде и нечего. День выходной, процедур нет, да и врачей, кроме дежурного, тоже. Однако при поселении нас строго предупредили, что режим в реабилитационном центре не санаторный, а больничный и, стало быть, на принятие алкоголя агромадное табу наложено. В этом усмотрел я в предложении соседа странность, потому и отказался. Посуровел тот лицом и ушёл, а я пошёл играть в нарды.
Поздно вечером, перед тем как дверь в корпус на засов запирают, сосед вернулся. Не скажу, что на бровях, но изрядно подшофе точно. Нашёл он кого для компании или в одну харю пельмени водкой заливал, про то не ведаю. Только вечер тот запомню на всю жизнь. Хотя поначалу ничего такого вроде и не наклёвывалось. Я лежал на своей кровати, смотрел телевизор. Он на своей сидел и пялился на меня нетрезвым взглядом. Ну и амбре по комнате в память его недавних возлияний распространялось знатное. Понимал ли я, что одними гляделками дело не кончится? Догадывался. А что мог сделать? Только ждать. Ну и дождался. Взял сосед пульт от телевизора, да и послал аппарату команду «отбой». Любоваться на потухший экран смысла не было, я и перевёл взгляд на соседа.
— Вот ты меня осуждаешь, — приоткрыл шлюзы пьяного красноречия сосед. — Не надо! Вижу, что осуждаешь.
Я, признаться, как не реагировал на его слова, так и продолжал не реагировать. Но ему было всё равно.
— А у меня, чтоб ты знал, два месяца назад, сын под Киевом погиб!
Обдало меня от этих слов, старик, холодом. Лежу, не знаю, что делать. Может сказать что-то надо? Но слова, как назло, от того холода будто смёрзлись и комок из них в горле застрял. Но соседу всё уже было до лампочки. Шлюзы открылись окончательно, и слова текли теперь порой бессвязным, но непрерывным потоком.
Дорогой читатель! Рассказ пьяного человека, даже в Петином пересказе, оказался местами, мягко сказать, неудобоваримым. Потому прочти его уже в моём изложении.
***
Когда ты молод. Когда за плечами осталось только что оконченное Новосибирское высшее военно-политическое общевойсковое училище имени 60-летия Великого Октября, а на плечах новенькие офицерские погоны с двумя маленькими звёздочками по краям узкого просвета. Когда красный диплом даёт право выбора места будущей службы. Тогда кажется: протяни руку и бери самое лучшее, ты это заслужил! Но взгляд седовласого полковника по-отечески строг, будто сама Родина-мать обращается через него с предложением послужить ей там, где теперь это особенно нужно. И ты, гордо вскинув голову, говоришь «согласен»!
Жалел ли Валентин об этом своём «согласен» спустя годы, когда оказался в одном номере с моим приятелем Петей, поправляя здоровье после перенесённого инфаркта? Кто знает? В своей пьяной исповеди он не обмолвился об этом ни слова.
А тогда согласие привело его под палящее солнце Туркестанского военного округа, чтобы спустя непродолжительное время отправить дальше, в настоящее пекло, за речку, где советские воины-интернационалисты уже восьмой год помогали братскому афганскому народу в его справедливой борьбе с небратским афганским народом. Разведрота, куда Валентин был назначен на должность замполита,
