– Нет, знаете ли… – усмехнулся Бредли. – Когда я стою на земле, то чувствую себя намного увереннее.
– Жаль, я думал, вы составите мне компанию. А я такой возможности не упускаю, люблю, когда в крови повышается адреналин. К сожалению, времени для прыжков с парашютом в программе подготовки отведено мало. – Макбирни с сожалением улыбнулся и вновь обратился к Тирадо. – Извините, капитан, но мы покидаем вас.
– Отплытие ровно в шестнадцать… Не опаздывайте, мистер Макбирни, – проговорил Тирадо уже им в след.
Вылет самолета с парашютистами на борту происходил с аэродрома Опа-Локка. В Майами, на занятия по прыжкам с парашютом, группа каждый раз отплывала на десантном боте. Тирадо на прыжках не присутствовал; всем руководил инструктор.
– Так зачем я вам понадобился? – спросил Бредли. Они с Макбирни не спеша шли по лесополосе в сторону лагеря.
Макбирни не отвечал долго, шел молча, глядя под ноги; Бредли не торопил его. Внутренняя борьба, вызванная какими-то сомнениями, была, что называется, на лицо. Бредли догадывался, чем вызваны эти сомнения, однако он ошибался; когда Макбирни заговорил, Бредли поначалу даже не поверил своим ушам; подумал, что не так понял его.
– Мистер Бредли, я хочу вам сообщить нечто очень важное, – задумчиво произнес Макбирни. – Дело в том, что мне кажется… Уилсон – не тот за кого себя выдает.
* * *
Бредли посмотрел на светящийся циферблат часов; стрелки показывали, что шел второй час ночи. Чертовски хотелось спать, но еще сильнее хотелось курить. «…Вот только курить все равно охота. Я бы сейчас за одну затяжку…» – явственно вспомнились ему слова, сказанные когда-то давным-давно его старшиной. В сорок третьем это было, на Днепре, тогда за линию фронта он, командир взвода разведки, старший лейтенант Сергей Озеров, и пять разведчиков ходили в поиск, за «языком»… Старшина в ту ночь погиб.
Бредли, вытянув ноги, полулежал в кресле в «номере» Роуча уже больше двух часов; он добросовестно отрабатывал придуманный им самим же «план поимки шпиона», честно ждал появления «вражеского агента». В то, что кто-то на его бесхитростную уловку клюнул и сейчас может прийти, Бредли не верил; почти – не верил, но недоработку, полумеры в своей работе он не допускал. То, что в лагере может работать агент иностранной разведки, в нем изначально вызывало большие сомнения; все те, кто хоть как-то был причастен к группе «Москит», проверку прошли тщательную, это Бредли установил еще в Вашингтоне, но то событие, которое произошло прошедшей ночью, это неверие пошатнуло. В любом случае, раз там в чем-то засомневались, он обязан был развеять эти сомнения, и сделать это он должен был доказательно. По этой же причине ему понадобилось и подключение Роуча к плану (вдруг придется доказывать свою активность в этом деле, а не формальный подход к нему), и разрабатывать ход с рапортом Макбирни с просчетами в подготовке операции. Этот план ему нужен был для отчета; по возвращении Эдвардс потребует рапорт подробнейший, до минут; ему тоже будет необходимо докладывать о проделанной работе.
Внезапный отъезд Роуча и слова Бредли, сказанные им в присутствии наиболее вероятных «кандидатов в шпионы» Макбирни и Уилсона о том, что в столе Роуча находится секретная информация, и были тем самым планом. «Если в лагере действительно работает вражеский агент, то о секретных документах в вашем столе он узнает, – разъяснял Бредли суть плана, когда, сразу по прибытии в лагерь, посвящал в него Роуча. – А узнав, непременно попытается либо завладеть ими, либо узнать их содержание».
И даже, несмотря на то, что когда сегодня Макбирни, высказав свои подозрения в отношении коменданта лагеря Уилсона, внес некоторые поправки в его план, Бредли продолжал оставаться при своем мнении. «Уилсон – жертва случайного стечения обстоятельств, своих глупых поступков и неуемного служебного рвения Макбирни. Будь он действительно сотрудником чьих-то спецслужб, таких ошибок он бы не допустил. Нет, Уилсон – чист; если кто и придет, то только не он. Другой», – подумал Бредли, вспомнив тот разговор, который состоялся между ним и Макбирни в лесу.
– Дело в том, что мне кажется… Уилсон – не тот за кого он себя выдает, – заявил вдруг Макбирни, когда они шли в лагерь, оставив капитана Тирадо продолжать занятия с «москитами».
От такого заявления Бредли тогда даже приостановился.
– Да, да, вы не ослышались, – продолжал Макбирни, видя недоуменный взгляд Бредли. – Правда, прямых доказательств этому у меня нет, лишь косвенные; иначе я бы давно посадил его под замок… Собственно, именно поэтому я решил посоветоваться с вами.
– Ну-у, давайте свои косвенные.
– Однажды мы с ним вместе отправились в Майами, знаете, посидеть в ресторане, посетить женское общество, развеяться от этой монашеской жизни, одним словом… И вот, как только мы прибыли в город, Уилсон вдруг переменил свои намерения и под каким-то надуманным предлогом решил от меня отделаться; это чувствовалось открыто. Меня это заинтересовало, и я решил проследить за ним. – Макбирни бросил косой взгляд на Бредли; тот шел, заложив руки за спину и слушая сосредоточенно. – Так вот… он от меня ушел. Ушел профессионально; тогда его перекрыл от меня проезжающий автобус. Он как сквозь землю провалился, и это – за две-три секунды. Отсюда напрашиваются вопросы: зачем ему это понадобилось? Где он был все это время, пока мы не встретились с ним вечером, перед отплытием обратно, уже около катера?
Бредли пожал плечами:
– Ну мало ли… Отправился к своей пассии, например… И потом, насколько мне известно, Уилсон бывает в Майами по нескольку раз в неделю; один; для своей «оперативной работы» – а вы ведь именно на это намекаете – он мог бы выбрать любой день, когда ни от кого не надо было бы отделываться. А его уход от вас мог получиться чисто случайно. Согласны?
– Возможно… Только ведь день для «оперативной работы» не выбирается произвольно; он предопределен заранее; оговорен определенными правилами; вы это знаете не хуже меня. Что если этот день совпал с днем нашей с ним поездки? – Макбирни вопросительно посмотрел на Бредли, затем рассуждения продолжил: – Его уход действительно мог быть случайностью. Кстати, на мой вопрос: как он провел день, Уилсон и сослался на какую-то знакомую.
– Ну вот, видите…
– Почему он не сказал мне об этом утром, почему ему понадобилось выдумывать какие-то срочные телефонные переговоры? – теперь Макбирни остановился и в упор смотрел на Бредли. – Но это еще не все. Дня за четыре до вашего приезда я зашел в радиорубку и застал там Уилсона. Одного… Охрана, как вы знаете, находится снаружи. Он стоял и рассматривал таблицы шифров и кодов. Радиста – по его словам – он отправил на склад что-то там получить. Почему для этого он выбрал момент, когда радист был на дежурстве? Для чего ему могли понадобиться эти таблицы? Эта информация строго секретная. Есть еще несколько сомнительных эпизодов, касающихся Уилсона… Ну и что вы на это скажете?
– Радист – разгильдяй, его следует строго наказать. А вообще, на мой взгляд, этот случай требует тщательного служебного расследования. Только… мистер Макбири, почему с этими вопросами вы решили обратиться ко мне, а не к мистеру Роучу?
– Потому что вы ведь тоже не тот, за кого себя выдаете.
Бредли сначала недоуменно хмыкнул, затем уже рассмеялся. Смеялся искренне, от души, до слез. Макбирни понимающе кивал и терпеливо ждал, когда этот приступ веселья у Бредли закончится. Дождавшись, поправился:
– Я неправильно выразился… Просто мне известно, с какой истинной целью вы сюда приехали.
– Ах, Роуч, Роуч… – протянул Бредли, утирая платком слезы. – Проболтался-таки сукин сын… Ладно… Давайте поступим таким образом: вы напишете на имя начальника Управления безопасности полковника Эдвардса рапорт, в котором подробно изложите все, что сейчас мне рассказали и что считаете нужным сообщить еще. Когда я буду писать отчет о командировке, то приму во внимание ваш рапорт и приложу его к отчету. Если ваши подозрения подтвердятся, то объяснять свои действия Уилсон будет уже не нам, и выводы в отношении него будем делать не мы.
Макбирни согласно кивнул:
– Завтра, после того как вернусь с прыжков, я напишу этот рапорт. А заодно и тот, о котором мы с вами говорили вчера.
Этот разговор состоялся днем.
Бредли с силой растер лицо, протер глаза, сделал двадцать отжиманий от пола, проделал несколько других физических упражнений; полностью вялость не исчезла, но ее поубавилось, и он вновь удобно устроился в кресле. Бредли хотел продумать вопрос, который не давал ему покоя уже вторые сутки: это – записная книжка Макбирни. Ее необходимо было у него изъять еще до того, как он напишет по ней рапорт, но вот как это сделать, Бредли не знал. Пока не знал.
Однако продумать Бредли ничего не успел; легкий посторонней звук прервал его мысли. Звук был настолько слабым, что поначалу Бредли подумал, что ему это показалось. Звук повторился через пару секунд. Теперь он был более отчетливым, и Бредли даже смог определить, откуда он доносится; кто-то пытался открыть замок входной двери. Сонливость исчезла моментально; сознание заработало четко; времени для принятия решения не было. «Все-таки я не ошибся… Он пришел».
