— Как служится тебе, Пауль?
— Спасибо, Гюнтер, хорошо. Лучше здесь крутить гайки, чем в танке идти в атаку.
— Правильно, Пауль. Жизнь одна, и её надо беречь.
Гюнтер полез в нагрудный карман френча и достал фотографию.
— Смотри, это моя семья — жена Эльза и наследник, Курт. Здесь ему пять лет, снимок ещё довоенный.
Павел взял фото и сделал вид, что ему интересно. Немцы — народ сентиментальный, почти все носят с собой семейные фото.
Вернув фото фельдфебелю, он сказал:
— У тебя красивая жена и замечательный парень.
— Правда? — обрадовался Гюнтер. — Я рад, что ты заметил. Ты померанец?
— Да, из Кольберга.
— Я из Мекленбурга. Ты, кроме того, что гайки крутишь, ещё что-нибудь способен делать?
— Двигатель хорошо знаю, могу их ремонтировать.
— Так ты же ценный специалист! — ещё больше обрадовался Гюнтер. — Подойди ко мне с утра, что-нибудь придумаем.
С утра после завтрака Павел подошёл к Гюнтеру. Он не надеялся, что фельдфебель вспомнит о данном обещании, но Гюнтер, хоть и выпил вчера, слово своё сдержал.
— Хватит тебе с гусеницами возиться, это работа для сильных и тупых. Пойдём, — он подвёл Павла к двигателю «Пантеры».
— Мы получили его из ремонта. Сможешь установить на танк?
— Попробую.
Работа эта — не из самых сложных. Павел лебёдкой погрузил двигатель в моторный отсек, закрутил все гайки и трубопроводы. Работы много, трубочек, шлангов и проводов полно.
Уже к вечеру он залил масло, воду в радиатор и запустил двигатель. Тот ровно зарокотал.
Гюнтер услышал звук работающего мотора и вышел из конторки.
— Ты уже всё сделал? — изумился он.
— Так точно, господин фельдфебель.
— Глуши.
Павел заглушил мотор.
— Руки у тебя, парень, из нужного места растут, но соображаешь ты туго.
— Почему? — удивился Павел.
— По нормативам на эту работу отводится два дня.
— Понял, следующий раз не буду торопиться.
— С тебя причитается, Пауль! Понравилось на новом месте?
— О да, Гюнтер! Всё лучше, чем надрываться на ходовой части. Спасибо. У вас где-нибудь есть солдатская пивная?
— В селе — забыл название. Русские названия такие сложные.
— Вечером наведаемся? Я угощаю.
— Тогда обязательно.
Павел еле отмыл руки от масла. Немцы были чистюли и педанты, и идти в пивную с грязью под ногтями было не принято.
Вечером в казарму заглянул Гюнтер и заговорщицки подмигнул. Павел вышел вслед за ним.
— Садись.
За углом казармы стоял лёгкий бронеавтомобиль Kfz 221, состоящий в танковых частях, в разведке и у командиров батальонов и бригад.
Усевшись, Павел спросил:
— Откуда?
— Пригнали на техобслуживание. Это машина командира штаба сто четырнадцатого панцергренадёрского полка. А мы на ней в пивную съездим. Не пешком же нам идти, правда, Пауль?
— Конечно. Ох, и повеселимся мы сегодня!
Под пивную было отведено здание бывшей колхозной столовой — вероятно просто потому, что уцелело, не получив абсолютно никаких повреждений.
В зале за длинными столами уже сидели рядовые и младший состав. Здесь были пехотинцы, артиллеристы, танкисты — даже ветеринар затесался. Было изрядно накурено, и дальняя стена виднелась, как в тумане.
Гюнтер здесь уже бывал, и потому подошёл к стойке уверенно. Павел не отставал.
— Пауль, тебе платить, ты обещал. Выбирай по деньгам.
— Деньги есть, выбирай сам.
Деньги у Павла были — ещё те рейхсмарки, которые ему выдали в госпитале.
Гюнтер взял бутылку шнапса, две кружки пива и айсбан — тушёную капусту со свиными ножками.
Меню было сытным, но скудноватым. Понятно, не кафе в мирном Берлине.
Когда Павел вытащил пачку денег, чтобы рассчитаться, глаза Гюнтера расширились.
— Пауль, откуда у тебя такая куча денег?
— Получил за ранение и жалованье за три месяца. А где их тратить, сидя в танке?
— Тогда гуляем.
В углу играл патефон, в дальнем углу пьяная солдатня распевала «Хорста Весселя», отбивая ритм по столу пивными кружками.
Гюнтер прошёл в противоположный угол, где было потише.
— Садись, Пауль.
Они поставили тарелки на стол, уселись. Попробовали пиво. Павлу понравилось.
— О! Как в Мюнхене! — одобрил Гюнтер.
Принялись за свиные ножки, выпили по стопочке.
— Гюнтер, русские называют водку с пивом «ершом». Так мы с тобой быстро опьянеем.
— А зачем бутылку до дна пить? Я с собой заберу.
— Верно, мудрое решение. А даже если и напьёмся — кому какое дело! Только вот как обратно поедем?
— Думаешь, бронеавтомобиль помнём? — расхохотался Гюнтер. — Ну не пешком же идти выпивши.
Они болтали о том о сём. Неожиданно Гюнтер спросил:
— Пауль, ты не раз горел в танке, был ранен — я видел твой формуляр. Ты имел кучу денег, причём не оккупационных марок — это бумага, мусор, а настоящих рейхсмарок; ты воюешь на передовой.
— А где же мне быть? Тем более что я не на передовой, а в ремонтной роте.
— Ха! Стоит русским прорвать фронт — и, считай, что ты уже на передовой.
— Что ты предлагаешь?
— Не здесь и не сейчас. Поговорим завтра.
Часа через два они покинули пивную и уселись в бронеавтомобиль. Гюнтер, хоть и был пьяненьким, вёл его уверенно.
— Зайди ко мне завтра, — сказал он на прощание.
Утром, переодевшись в рабочий комбинезон, Павел зашёл в конторку к Гюнтеру.
— Здравия желаю, господин фельдфебель!
Тот поморщился:
— Ну зачем так официально, Пауль? Садись.
Павел уселся на табуретку.
Гюнтер выглянул за дверь — проверить, не стоит ли кто из ремонтников рядом. Потом уселся за стол и, понизив голос, спросил:
— Ты хотел бы служить на хорошем месте?
— Конечно, Гюнтер.
— Есть хорошее местечко. Ты видел вчерашний бронеавтомобиль?
— Даже ездил с тобой на нём.
— На него требуется водитель. У меня в штабе сто четырнадцатого полка служит земляк — командиром роты обеспечения. Он может поспособствовать твоему переводу. Дивизия-то у нас одна, шестая танковая.
— Водителем бронеавтомобиля — это, конечно, полегче и почище. Но что мне это будет стоить?
Гюнтер закатил глаза:
— Я не знаю, ещё не говорил.
Он явно набивал себе цену.
— Ты понимаешь, суть не в том, что ты пересядешь с танка на машину. Суть в другом: ты будешь при штабе, а это — глубокий тыл.
Павел обрадовался предстоящим переменам. Всё-таки служба при штабе даёт большие возможности что-либо разузнать. Сидя в ремонтной роте, выведать для майора из СМЕРШа ничего не удастся.
Он напустил на себя безразличный вид, хотя сердце отчаянно заколотилось.
— Хм, переговори со знакомым. Думаю, и ты в накладе не останешься.
— Парень, это другое дело! Считай, что перевод у тебя в кармане. А сейчас иди и делай вид, что работаешь. Двигатель вчера поставил? Его же ещё регулировать надо, а это работа тонкая, сложная, требующая много времени.
Гюнтер подмигнул.
— Ты меня понял?
— Так точно, господин фельдфебель! — по-солдатски рявкнул Павел.
Он выгнал «Пантеру» из ремонтной залы. Остановил её посреди двора, залез в моторный отсек, поковырялся для вида, погонял двигатель на разных оборотах. Потом забрался в танк, заглушив мотор, устроился в водительском кресле поудобнее и немного вздремнул.
Вылез Павел из танка лишь на обед — с этим у немцев чётко. Наевшись, улёгся на моторном отделении. Броня от мотора нагрелась, снизу было тепло — как на русской печке. Он не собирался надрываться на работе, стараясь побыстрее выпустить «Пантеру» в строевую часть.
Гюнтер вечером отсутствовал, а утром подозвал Павла.
— Я вечером говорил с земляком, дал на тебя самую лучшую характеристику. Думаю — ты меня не подведёшь.
— Как можно ответить чёрной неблагодарностью? Я тебе многим обязан. Сколько хочет твой земляк?
— У него большая семья в Потсдаме.
— Я хотел бы услышать конкретную цифру.
— Хорошо. Двести рейхсмарок.
Сумма была большой, и Павел заподозрил, что Гюнтер увеличил её, надеясь получить своё.
— Согласен. Как только меня переведут, получишь от меня пятьдесят марок за хлопоты.
— Мы свои люди, Пауль!
Однако Гюнтер довольно улыбнулся, и глаза его заблестели.
Перевод случился очень быстро — уже на третий день Гюнтер ознакомил Павла с приказом по дивизии. Со следующего дня Павел переводился в 114-й панцергренадёрский полк.
Павел отсчитал Гюнтеру двести марок для земляка и пятьдесят — самому фельдфебелю. Гюнтер улыбнулся и спрятал деньги в карман френча.
— Собирай вещи, поехали.
— Гюнтер, какие у солдата вещи? Только бритвенный прибор.
Павел сходил в казарму, переоделся. Потом взял бритву и кое-какие мелкие вещи, сложил всё это в вещмешок.
