– Из спины сильно течет, — медленно, по слогам, произнес Гордеев.
Стали снимать бушлат, обнаружили, что перебита также правая рука возле плечевого сустава. Каждое движение доставляло боль, лицо товарища на глазах бледнело, приобретая меловый оттенок. Снизу что-то громыхнуло: или втаскивали лодку поглубже в расщелину, или карабкались вверх.
– Глуши их гранатой, — предложил Бакланов.
– Доставай…
Но с гранатой не получилось.
Первыми швырнули из-под обрыва свои гранаты с длинными рукоятками немцы. Миша Бакланов успел втиснуть тело между камнями. Дважды рвануло на краю обрыва, осколки принял на себя Гордеев.
Вот так первый раз на глазах у Мишки Бакланова погибал человек. Лицо Сани Гордеева было окровавлено, изо рта текла кровь. Бакланов все же достал РГД, провернул рукоятку и, встряхнув, швырнул под обрыв. С запозданием сообразил, что бросал наугад. Заглянув вниз, увидел, что не попал и едва не словил пулю в лицо.
Бакланов понял, что пора уходить. Из рукава бушлата капала кровь. Казенник его винтовки был пробит. Он забрал трехлинейку Гордеева и гранату. Ощупав рану на руке, убедился, что она неглубокая, но кровь продолжала сочиться, и скоро он начнет слабеть.
Здесь, возле обрыва, можно было как-то поймать врага на мушку или удачно бросить вторую гранату, а побежав, он превратится в мишень. Кроме того, Михаил не мог оставить еще живого товарища. Он затолкал под мышку индивидуальный пакет. Снимать одежду и как следует перевязать рану не оставалось времени, немцы могли появиться в любой момент.
Поставив гранату на боевой взвод, Михаил подполз к краю обрыва и снова попытался заглянуть вниз. Пулеметная очередь прошла рядом разноцветной свистящей трассой, но Бакланов разглядел корму шлюпки и, встряхнув РГД, бросил ее вниз. Жрите! Без шлюпки по скалам далеко не ускачете, а он знает все тропинки и сумеет уйти.
Шорох заставил его обернуться. Человек в прорезиненном костюме перебрасывал тело через кромку обрыва, за спиной торчала рукоятка автомата. Их глаза встретились. Бакланов мгновенно вскинул винтовку, а немец втягивал на обрыв свое мускулистое, блестящее, как у змеи, тело. Подняв освободившуюся руку, быстро и убедительно стал что-то объяснять.
Михаил нажал на спуск и попал в цель. Несмотря на тяжелую рану, немец сумел удержаться на краю, но Бакланов, вздрагивая от возбуждения и злости, уже перезарядил винтовку и выстрелил снова. Человек-змея исчез, затем послышался тяжелый шлепок.
Миша достал из кармана товарища документы, письма из дома. Саня дышал, но помочь умирающему товарищу он не мог. Из пулевого отверстия толчками выбивало кровь, в голову и шею угодило несколько осколков, височную кость вмяло, виднелся быстро пульсирующий мозг. Бакланов всхлипнул, вытер мокрое лицо рукавом шинели и быстрым шагом двинулся по тропе.
Опасаясь, что его могут перехватить, Михаил все больше отдалялся от моря, надеясь добраться до ротного командного пункта по другой тропе. Однако он переоценил свое знание местности, долго шел по какому-то ущелью, кое-как выкарабкался, но вокруг по-прежнему был каменный лабиринт и редкие деревья.
К вечеру, окончательно ослабевший, он нагреб сухой травы, мха и мгновенно погрузился в сон. Ночи были короткие, лишь поэтому Михаил не застыл. Поднялся с трудом. Хотел осмотреть рану, но там все слиплось, и левая рука не двигалась.
Теряя силы, брел по тропе, миновал один, другой перевал. Когда карабкался вверх, уронил винтовку, найти ее не сумел и к вечеру кое-как добрел до командного пункта. Его путаным невнятным объяснениям насчет подводной лодки командир роты не поверил. У Михаила был жар, рана воспалилась, он бормотал что-то непонятное.
На третий день, когда врач почистил неглубокую, но загноившуюся рану, а Михаил немного пришел в себя, его допросил офицер разведки из штаба.
– Ты уверен, что это подводная лодка?
В этом Бакланов как раз и не был уверен. Он видел подлодку всего раз в жизни, да и то издалека.
– Не знаю, — честно признался он. — Но она была с рубкой и пушкой на носу.
– Может быть, наш катер?
– Нет, там не было флага. И зачем понадобилось в нас стрелять?
Офицер, не слишком опытный разведчик, морщил лоб, рассуждал, уточнял, потом принял единственно верное решение — тщательно проверить место происшествия. Дня через два, когда Бакланов смог идти, повторили маршрут. За это время прошел сильный дождь, сутки не прекращался шторм, и шансы найти какие-то улики сильно уменьшились.
Но гильзы с уступа и тело погибшего Гордеева никуда не денется. Можно поискать следы от пуль. Ведь, по утверждению Бакланова, там шла перестрелка. Однако ничего обнаружить не удалось. Чертова гора оставалась пустынной, людям здесь делать нечего — сплошные камни.
Проверив склоны, пришли к выводу, что патруль наткнулся на вражескую разведку, пытавшуюся высадиться на наш берег, а остальное — плод фантазии раненого и контуженного неопытного моряка.
Американский транспорт «Амиго», поврежденный авиабомбой, плелся со скоростью шесть узлов, кренясь на левый борт. Насосы трудились, откачивая воду, и слегка притонувшее судно держалось на плаву. Обидно погибнуть на подходе к месту назначения. Перегревшиеся двигатели работали на пределе, следом тянулась маслянистая струя. Вместе с американцами на палубе стояли наши авиаспециалисты и летчики. Транспорт, кроме прочих грузов, вез истребители «Аэрокобра».
Хотя крылья с истребителей сняли, брезент на многих ящиках за время долгого пути порвался, и характер груза угадывался без труда. Вокруг транспорта сновал небольшой тральщик «Алмаз». За год войны он побывал в переделках, да и в этот раз его буквально вытолкнули с ремонта, чтобы сопроводить отставший от конвоя ценный транспорт.
Впрочем, «Алмаз» мог постоять за себя и защитить других, имел на вооружении одну трехдюймовую и две 45-миллиметровые пушки, запас глубинных бомб и сплоченную команду.
Капитан подчинился приказу на срочный выход с большой неохотой. Порядком изношенный двигатель так и не довели до ума, не до конца устранили течь в корпусе.
– Тут рядом, — убеждали капитана. — Двести миль туда да столько же обратно.
– Караваны по прямой не ходят, — напоминал капитан, — а в каждой миле почти два километра. Можем и застрять на полпути.
– Попробуй только, — пригрозили ему. — Некоторые транспорты вообще без сопровождения идут, а у тебя три орудия с полным боекомплектом и двойной запас глубинных бомб.
– Эх, с вами спорить! — отмахнулся капитан.
Впрочем, он уже привык к таким авральным выходам в море и приказал механику срочно доводить до ума двигатель.
– Дня за три справимся, — скалил зубы молодой веселый механик.
– Завтра выходим, — обрезал его капитан. — Крутись со своей командой день и ночь.
Механик и его помощники сделали невозможное, тральщик отчалил от причала на следующий день. Оставшиеся неполадки устраняли на ходу.
– Неужели и фрицы такой дурью маются? — сплюнул механик, заделывая трещину в маслопроводе. — Неисправные корабли в море выпускают.
Его помощник, чумазый, блестящий от машинного масла, заверил:
– Нет. У них порядок, поэтому и колотят нас в хвост и в гриву. Ветерок усилится баллов до пяти, и потекут трубы, как дырявое ведро.
На второй день вышли к поврежденному транспорту. Американцы приветствовали союзников дружным ревом. Наскоро обсудили дальнейший маршрут и, не теряя времени, продолжили путь. «Алмаз» бежал резво, но поврежденный транспорт тормозил ход. Как нарочно, ясная погода делала корабли легко уязвимой добычей как со стороны авиации, так и со стороны подводных лодок. Но если немецкие самолеты можно увидеть издалека, то обеспечить подводную безопасность было сложнее.
Пути небольшого конвоя (транспорт и тральщик) и немецкой подводной лодки У-174 скрестились ясным солнечным днем, и капитан подлодки, двадцатичетырехлетний капитан-лейтенант, худой, с рыжей бородкой, сразу принял решение:
– Атакуем. Транспорт хромает, а сопровождение — хлам. На русском тральщике, наверное, бабы в валенках у орудий стоят.
Шутка насчет русских баб окружающим понравилась. Все дружно рассмеялись. Команда пришла в движение, каждый занял положенное ему место. Лодка, словно хищная рыба, подбиралась к своей жертве.
Это была первая цель за время недавно начавшегося плавания. Есть примета — как начнется охота, так она и кончится. Поэтому упускать транспорт было нельзя. Больше всего капитана беспокоило возможное появление самолетов — самого опасного врага подводных лодок, особенно в хорошую погоду. А за последнее время авиации у русских стало больше, и эта посудина тоже везет новые американские истребители.
Оба корабля шли противолодочным зигзагом, если можно назвать повороты то в одну, то в другую сторону на скорости шесть узлов. Капитан подлодки уже приготовился дать команду «залп», когда транспорт резко принял влево и сменил удобную для стрельбы позицию, развернувшись к лодке кормой. В то же время стал приближаться русский тральщик, от которого следовало держаться подальше.
