И вдруг — тишина. Перестали рваться снаряды, перестали стрелять пушки. В тишину исподволь врезался какой-то монотонный гул. Самолеты? Нет, не самолеты. Что-то другое. Скорее всего танки. Они идут с востока, И оттуда, с востока, поднялось солнце. Оно окатило живыми лучами высоту, сделало ее снова ярко-зеленой, праздничной. Даже воронки на ней не кажутся теперь такими безобразными.
Из-за поворота показалось несколько танков. Проскочив мимо обоза, они вышли на опушку и остановились, не выключая моторов. Из люка головного танка вылез майор и спросил у Батова, где можно видеть командира полка.
— Вон, сюда идет, — взглянув в сторону обоза, ответил Батов и вышел на дорогу.
Солдаты потянулись к танкам. Батов было направился к своим, но его окликнул командир полка и, не то продолжая вслух рассуждать с собой, не то с подошедшими офицерами штаба, не то обращаясь к Батову, сказал:
— Резерв погрузим на эти танки, а для стрелков сейчас еще подойдет целая колонна. Разместим всех. Артиллеристов и обоз поведет капитан Головин... Где ваша карта?
Батов достал из планшетки карту, и Уралов молча повел по ней линию, уперся в точку, обвел ее красным карандашом, сказал:
— Вот сюда он должен привести свою колонну. Чем меньше отстанет, тем лучше...
Солдаты густо облепили танки.
— Я не успею вернуться, — несмело сказал Батов.
— С Головиным двигаться будешь.
— А как же взвод?
— Ты должен выслушать приказание командира полка, — ввернул вездесущий Крюков, — а не задавать, так сказэть, глупых вопросов.
— У вас там, — засмеялся Уралов, — почти на трех солдат один офицер приходится. Повоюют без вас. Даже можете Седых не докладывать. Я ему сообщу.
Батов козырнул, повернулся и побежал к огневым позициям артиллеристов. Сзади взревели моторами танки и помчались, лязгая по асфальту гусеницами.
Капитан Головин расхаживал возле крайнего орудия, подперев кулаками бока. Он приказал орудиям сниматься с огневых позиций. Из леса на тяжеловесных конях скачут ездовые.
— Товарищ капитан! — еще не добежав до Головина, крикнул Батов. Но капитан, словно не слыша его, с силой пнул попавшую под ноги пустую гильзу, рявкнул на артиллеристов:
— Долго вы еще копаться будете? Полк уехал, а их не расшевелишь! А ну, быстрее!
— Товарищ капитан! — громко повторил Батов, подойдя вплотную к Головину и взяв под козырек.
— Ну, я капитан. Чего надо?
— Командир полка приказал передать вам... — и Батов дословно повторил приказ Уралова.
Головин опустился на одно колено, достал карту.
— Давай маршрут, — сказал он раздраженно. — Черт знает, что за война! Противника не догонишь и свои уходят вперед.
— Я буду двигаться с вами, — объявил Батов, подавая карту.
— Двигайся, пожалуйста. Дорога широкая — всем хватит.
Из-за грубости ли капитана, или по другой причине, — Батов и сам едва ли смог бы объяснить это, — но ему не захотелось оставаться с артиллеристами. Когда Головин вернул ему карту, Батов пустился бежать через высоту наперерез обозу, идущему по большой дороге. Однако не успел подняться на половину высоты, как набежал на Верочку.
— Верочка! Ранена?..
Она лежит между двух воронок, упершись руками в землю, делает слабую попытку подняться. Ноги глубоко засыпаны землей. В широко открытых глазах — мольба и ужас.
— Лучше бы... совсем... Л-леш-шенька! — выговорила девушка с трудом. Руки подогнулись, и она упала лицом в траву.
Батов разгреб землю, вытащил Верочку, перекинул ремень ее сумки через плечо.
— Верочка! Верочка!
Коснулся плеча. Молчит. Даже глаза закрыты. Он подхватил ее на руки, понес, но с горечью увидел, что последняя повозка обоза мелькнула за холмом. Оглянулся назад — артиллерии тоже как не бывало. Пошел к дороге. Верочка становится тяжелее с каждой минутой. Лицо Батова покрывается крупными каплями пота. И солнце, кажется, палит беспощадно. Вышел на перевал. Отсюда далеко видно. Обоз уже скрывается в лесу за поворотом. Как быть? Этот вопрос не дает покоя.
Стоп! Вон из лесу, где недавно стоял, полк, появилась повозка. Возница быстро гонит серого коня. Телега гремит так, что Батову хорошо ее слышно. А разве услышит возница, если крикнуть отсюда? Осторожно положил свою ношу на траву, скинул, сумку и бросился под уклон наперерез подводе.
— Стой! Стой, дьявол!
Повозка замедляет ход, но еще продолжает катиться. Батов кричит, машет руками. Он задыхается от быстрого бега и честит ездового на чем свет стоит.
— Стой! Остановись, подлец!
— Та шо вы ругаетесь? Я ж остановился...
Алеше становится неловко. Перед ним — пожилой возница. Колючие стриженые усы и лохматые брови выжидательно ощетинились на него.
— Вы откуда? — смутившись, спросил Батов.
— Раненых отвозил. Теперь полк догоняю.
— Вместе догонять будем. — Батов вскакивает в повозку, берет вожжи из рук возницы и сворачивает с дороги.
— Куда? — запротестовал было солдат.
— Там — раненый. Сержант раненый! Надо забрать или нет?
Возница молча соглашается с таким веским доводом, а Батов гонит коня, который и без того бежит быстро. Возле Верочки резко осаживает, соскакивает с повозки. Вид у Верочки безжизненный. Батов становится на колени, слушает сердце. Оно живет, бьется.
— Тю! — воскликнул солдат. — А сказали, что раненый сержант. Какой же то сержант? То ж Верочка с первого батальону.
Взбив сено и разбросив плащ-палатку, возница устроил в повозке удобное ложе.
— Ну, шо ж вона, жива?
— Жива...
— Ай, Верочка, Верочка, давно ли ты прилетела, пташка, а поди ж ты, попалась!
Солдат пристроил санитарную сумку в изголовье, прикрыл палаткой. Уложили раненую в повозку. Она не подавала признаков жизни.
— А де в ней рана?
— Не знаю. Крови не видно.
— Ну, не иначе — оглушило. Контузия.
Старый солдат достал из-под сиденья баклажку, плеснул на лицо раненой. Вода стекает прозрачными каплями с побледневшего лица. Тогда он достал плоский флакон, налил себе на заскорузлые ладони спирт и принялся растирать Верочке виски. Но и это не помогло.
— А чего вы стоите без дела! — напустился он на Батова. — Делайте ей движения руками!
Батов вскочил на повозку и стал «делать движения». К лицу Верочки приливает кровь, оно чуть-чуть розовеет.
— Видать, здорово ее прибило, — задумчиво сказал возница и подергал себя за короткий ус. — А куда ехать: вперед чи назад?
— Вперед! — не задумываясь, командует Батов. — Хуже будет — дождетесь санбата.
Повозка, стуча разбитыми втулками, скатилась по склону высоты на дорогу и легко пошла по глади асфальта. Возница смотрит на дорогу, а Батов, повернувшись к задку повозки, пристально смотрит на Верочку. Лицо ее розовеет, она даже попыталась пошевелиться, тихонько застонала.
— Эшь ты, растрясло. Жива дивчина! — обернулся возница. — Весна! Теперь и то, шо в могили було, поднимается.
— Поднимается, — подтвердил Батов.
— А шо ж вы, товарищ лейтенант, ворот ей не расстегнете? Жарко.
Батов пробрался в задок повозки, расстегнул две верхние пуговицы на Верочкиной гимнастерке, задержался в нерешительности — расстегнул остальные, сверкнула белизной девичья грудь. Стыдливо прикрыл ее.
— Тю, хлопчик, ти то... товарищ лейтенант! Чего ж вы стесняетесь? — рассердился старый солдат. Он достал из кармана и подал складной нож. — Разрежьте бюстгальтер — легче будет... Да смелее! Чего ж вы подкрадаетесь? У товарища сержанта жизнь, можно сказать, в опасности, а вы...
Сняв с Верочки поясной ремень, Батов решительно распахнул гимнастерку и рывком разрезал бюстгальтер. Облегченно вздохнул, вернулся на свое место. Грудь Верочки мерно поднимается и опускается, дышит. Не может в такую пору оборваться молодая жизнь.
Дорога давно идет по лесу. Жарко. Душно.
— Тпру, Сивый, — осадил ездовой. Повозка остановилась у развилки дорог. — А теперь — куда? Направо чи налево ехать?
Раскрыв планшет, Батов поводил тупым концом карандаша по линии маршрута, оглянулся кругом.
— Это — первая развилка? Другой не было?
— Не було́.
— А крутой поворот налево был?
— Да только ж проехали. Чи вы не бачили?
— Езжайте направо.
— Геть, Сивый!
Снова копыта зацокали по асфальту, телега бойко покатилась. Сивый устал и вспотел. Но ехать надо быстрее, чтобы догнать своих. А они, видно, тоже быстро едут. Батов смотрит на карту, прикидывает расстояние. Далеко. К вечеру никак не добраться до назначенного пункта при такой скорости. Не зря задумался капитан. Головин, когда познакомился с маршрутом.
Если немцы задержат полк, то еще, пожалуй, можно догнать его к концу дня. Если нет, тогда только на привале ночью они смогут соединиться со своими.
