Формировались банды УПА. Их основателями оказались те, кто еще недавно носил нарукавные повязки немецких шуцманов, а то и офицерские мундиры. Оружия, боеприпасов было достаточно. Первым руководителем националистических банд абвер — а не ОУН — назначил своего агента Дмитрия Клячковского, который действовал под псевдонимом Клим Савур, а позже — члена центрального руководства ОУН, бывшего командира абверовского батальона «Нахтигаль» Романа Шухевича, по кличке Чупринка.
Они и их подручные террором и страхом загоняли в банды украинскую молодежь, готовили страшную роль братоубийц простым крестьянским хлопцам, далеким от понимания сложных политических ситуаций, возникающих на оккупированной врагом территории.
По замыслу националистической верхушки части УПА и ее жандармерии — СБ должны были перекрыть пути «советской партизанке». С этой целью оуновские главари при активном пособничестве абвера объединили батальоны «Нахтигаль» и «Роланд» в особый карательный полицейский подотряд «Рена» и бросили его против партизан.
Бандиты чинили дикие расправы в западных областях Украины, Белоруссии, имея задание уничтожать «прокоммунистический элемент», беспощадно расправляться с каждым, кого можно считать потенциальным партизаном, подпольщиком, кто будет помогать им или хотя бы сочувствовать.
Кровь возбуждала бандитский аппетит. Пылали по ночам усадьбы. После налетов бандеровцев на подворьях, огородах оставались трупы задушенных, зарубленных топорами мужчин, женщин и младенцев.
Приближение Красной Армии к западным областям Украины вынуждало гитлеровцев и националистов тщательно маскировать и в то же время укреплять свое сотрудничество. Именно в то время руководство УПА выделило Гриньоха для связи ОУН с СД во Львове.
Во время следующей встречи в кабинете Мюллера Алленберг узнал, что состоялось заседание фашистской верхушки и руководителей имперской безопасности, на котором был объявлен план активных операций банд ОУН — УПА в тылу Красной Армии. С того часа националисты всех мастей и оттенков перешли в полное подчинение гестапо.
Алленберг занялся изучением документов, которые поступали от националистов. Он обобщал их и докладывал начальнику гестапо группенфюреру Мюллеру.
…Июль 1944 года. Над притихшим ночным селом иногда вспыхивают осветительные ракеты, и вокруг становится светло как днем. Эти вспышки будят начальника отдела контрразведки армии Тарасюка. Он поднимается с постели, и сон окончательно проходит. Виктор Владимирович берет карту, прикидывает расстояние до Львова. Недалеко уже, а там и до государственной границы рукой подать. Прошло больше трех лет, как война застала его на границе. А сколько пережито за эти три года!..
Тяжелые дороги отступления. А потом победа под Москвой, под Сталинградом, на Курской дуге. Советские воины форсировали Днепр и освободили Киев. Зима сорок третьего — сорок четвертого прошла в кровопролитных боях. Весной войска 1-го Украинского фронта вышли на линию Ковель — Броды — Бучач — Коломыя. Образовался выгодный плацдарм для дальнейшего развертывания наступления. Потом началась Львовско-Сандомирская операция. И вот в районе Броды на Львовщине окружены пять дивизий врага.
Впереди — противотанковые рвы, блиндажи и окопы гитлеровцев. Вспышки ракет выхватывают из темноты могучие тела советских танков, самоходок, и полковнику кажется, что они вот-вот ринутся в наступление, не дожидаясь рассвета.
Утром 16 июля в бой была введена конно-механизированная группа под командованием генерала В. К. Баранова. Она должна была овладеть Каменкой-Бугской (тогда Каменкой-Струмиловской) и отрезать путь к отступлению фашистским войскам, находившимся к западу от Бродов.
Гвардейский танковый корпус тем временем успешно прорвал оборону противника и только к вечеру остановился в перелеске. Темнело. Подошли основные силы. Подполковника Ченчевича, возглавлявшего контрразведку корпуса, вызвал к себе начальник отдела контрразведки армии полковник Тарасюк.
После короткого совещания Виктор Владимирович, отпустив своих сотрудников, сказал Ченчевичу:
— Задержитесь на минуту, Арсентий Дмитриевич.
В хате было тихо. В открытые окна доносилось монотонное кваканье лягушек, ветер шумел в вершинах деревьев, и только с переднего края, с наступлением сумерек переместившегося влево, иногда долетал неясный гул. Там сосредоточивались боевые машины, чтобы снова двинуться на запад.
Запад… Это слово с первых дней войны наполняло душу Ченчевича тревогой. Там, на западном рубеже, прошел он крещение огнем, изведал горечь отступления под бешеным натиском фашистских войск. В небольшом белорусском селе осталась семья Арсентия Дмитриевича. Родные не успели эвакуироваться. Летним днем поднявшись по тревоге и торопясь в штаб, он только и успел сказать жене:
— Бери детей и езжай к маме! На границе не оставайся.
«Живы ли?» — обжигала, словно раскаленная сталь, постоянная мысль. Теперь, после освобождения многих городов и сел Белоруссии, рвался повидать своих. Как-то проговорился об этом Тарасюку. Тот обещал помочь и слово сдержал.
— Есть разрешение на поездку в село, где осталась ваша семья, — сказал Виктор Владимирович. — Оставьте распоряжения своему заместителю — и в путь.
Через несколько минут на проселочной дороге, пропаханной гусеницами танков, зафырчал «виллис», и полковник Тарасюк, проводив взглядом Ченчевича, заторопился в штаб.
Под вечер 18 июля с боями была освобождена Каменка-Бугская. А на следующий день, когда передовые части очистили от фашистов Батятичи и вошли в район Якимова, Ермолай Яковлевич Паливода, только что назначенный секретарем Каменка-Бугского райкома партии, собрал в помещении школы советский и партийный актив.
Секретарь был средних лет, высокого роста, плотный, с чисто выбритым лицом со следами усталости. В последние дни он пробивался с частями на запад, налаживал дела в уже восстановленном райкоме партии. Почти всю ночь он готовился к встрече с активом, но все же выглядел бодро, подтянуто.
Сразу после приезда он занялся делами. Утром по просьбе Паливоды комсомольцы привели в порядок загаженную гитлеровцами школу и, празднично одевшись в честь освобождения, вышли вместе с местными жителями на улицы города. Райцентр ожил. На крышах уцелевших домов развевались красные флаги.
Райком партии приводил свое помещение в порядок. Большая часть административных и жилых зданий лежала в руинах. Громадный урон потерпело и хозяйство: лесопаркетный завод оккупанты вывели из строя, предприятия и мастерские разрушили и разграбили.
Район и в довоенные годы не мог похвалиться развитой промышленностью. В наследство от буржуазно-помещичьей Польши кроме предприятий самой Каменки-Бугской трудящиеся получили паровую мельницу, две броварни (пивных завода), три кирпичные и несколько ремесленных мастерских. В сентябре 1939 года, после установления Советской власти, в экономике района произошли заметные сдвиги. Но радостные дни мирного и творческого труда оборвала война. 25 июня 1941 года гитлеровцы оккупировали Каменку-Бугскую. Только в этом районе они расстреляли почти шесть тысяч жителей и вывезли в Германию три тысячи юношей и девушек.
Эти и другие факты и цифры станут известны Паливоде позже, но и в тот день было ясно: война причинила району страшный урон, и кто знает, как все это привести в порядок. Да и работать, собственно, было не с кем — партийные и комсомольские организации понесли большие потери. Поэтому их восстановление, как отметил на встрече с активом секретарь райкома, будет иметь большое значение.
Под конец выступления Ермолай Яковлевич выглядел утомленным. Вытер платком вспотевший лоб — в помещении стало душно, подошел к окну и отворил его.
По улице тарахтела телега. На ней сидел крестьянин с заросшим щетиной лицом, ловко подхлестывал лошадей. Рядом, на сене, несколько человек с интересом рассматривали красные флаги. У дома мелькнула фигура «ястребка»[9] с повязкой дежурного на рукаве. Наставив винтовку, он подошел к незнакомцам, что-то спросил у ездового и потянулся в карман за кисетом. Они постояли на мостовой, поговорили, и воз со скрипом двинулся дальше.
Был момент, когда Паливода, да, наверное, и «ястребок» напряженно ждали выстрела или взрыва гранаты. Однако воз отдалялся, мирно постукивая колесами.
Паливода задумался. Для проверки «ястребок» имел основания. В базарный день таких возов катило по улицам райцентра немало. Учитывая преступления оуновцев, активизировавшихся в тылу Красной Армии, не надо забывать о бдительности. Разные случаи бывали в освобожденных районах. Об этом предупредил Паливоду и капитана Шульгу секретарь обкома партии Иван Самойлович Грушецкий.
Когда секретарь райкома дал слово Дмитрию Мусиевичу Шульге и тот привел несколько примеров «деятельности» националистов в Каменка-Бугском районе, Паливода подумал: хоть и прибыл начальник райотдела НКГБ вместе с ним только накануне, с состоянием дел ознакомлен неплохо и, видимо, дело свое знает. Высказывался капитан по-военному четко, коротко и образно. Настроен был оптимистически.
