— Успокойтесь, наконец! Нельзя же так… А что касается оружия, то вы его получите. Вот сейчас составим список… — Дмитрий Мусиевич вынул блокнот. — Записывайтесь, товарищи, по одному. Женщин и детей прошу отойти.
Толпа отхлынула, вперед выступили добровольцы. Желающих оказалось слишком много. Договорились, что созданная группа самообороны на следующий день получит все необходимое.
Паливода и Шульга возвращались в райцентр той же дорогой. Издалека заметили всадника, который мчался навстречу. Поравнявшись с машиной, он остановил гнедого и стал махать рукой. Заскрипели тормоза. Ермолай Яковлевич опустил стекло и высунулся в окошко. В лицо ударило горячим конским дыханием.
— Что стряслось? — спросил Шульга, выскочив из машины.
— Банда Зарижного убила организаторов колхоза Братиша, Воляка, Степчишина. Я был в райцентре, там вас не застал. Езжайте в Беньков, а я за вами…
— Как же так?! — сраженный тягостной вестью воскликнул Шульга. — В селе же создана группа самообороны! — И, опустив голову, добавил с досадой: — Прозевали, видно, потеряли бдительность. Им же оружие доверили, жизнь человеческую.
Только на месте выяснились подробности. В момент нападения на село банды Зарижного группа местных «ястребков» под руководством оперуполномоченного лейтенанта Епифанова проводила операцию против шайки Очерета, о которой сообщила местная жительница Екатерина. Она предупредила, что националисты остановились в соседнем хуторе пообедать.
Оуновские головорезы не ожидали нападения «ястребков». И все-таки успели открыть огонь. Но сопротивление их было коротким. В ходе перестрелки были убиты Очерет и несколько его приближенных. Остальные бандиты сдались, и только нескольким удалось убежать.
Захваченных оуновцев под конвоем вывели из хаты и показали людям, которые уже толпились у сельсовета. С помощью местных жителей удалось установить, что задержанные — кулаки, бывшие полицаи, сынки униатских попов. Во время немецко-фашистской оккупации сотрудничали с гестапо, принимали участие в борьбе против подпольщиков и партизан.
— Таких банд, как шайка Очерета, Белоуса, Зарижного, на Львовщине немало, — сказал секретарь райкома в своем выступлении перед крестьянами. — Гитлеровцы оставили бандитам оружие. И теперь, когда фашистская Германия вот-вот потерпит крах, они любой ценой пытаются сорвать в селах социалистическое переустройство, и прежде всего организацию колхозов…
— Не выйдет! — крикнул пожилой мужчина. — Не такую силу одолела наша власть.
— Правильно, товарищи, не выйдет, — подхватил Паливода.
На основании некоторых данных в областном управлении НКГБ сделали вывод, что главари ОУН собираются послать за линию фронта новую группу связных. В ту пору нарушения западной границы не были редкостью. Советские пограничники довольно часто вступали в перестрелку с вооруженными бандами националистов, которые пытались с боями пробиться на запад или пройти незамеченными. И как ни прикрывали свои истинные намерения националистические лазутчики, органы государственной безопасности, как правило, раскрывали их.
На второй день после разгрома банды Очерета капитан Шульга побывал в областном управлении НКГБ. Он доложил майору Кротенко об операции, которую провел лейтенант Епифанов с участием группы «ястребков».
— О! Это хорошее начало, — обрадовался майор. — О банде сообщили «ястребки»?
— Нет, нет. Эти данные поступили от Катерины, она живет на хуторе, где скрывались бандиты.
— Это хорошо, — сказал Кротенко. — Что же это за находка, ваша Катерина?
— Ценная находка, причем ее ценность в том, что она сама решилась на такой отважный и в то же время опасный шаг. Об этом я и хочу посоветоваться.
Катерина хорошо знала головорезов Очерета, потому что с ними поддерживал связь ее свекор, кулак и националист. Но в последние дни появились новые, не местные бандиты. Они вели себя осторожней, время от времени куда-то исчезали. Женщина допускала, что бандиты прячутся неподалеку в бункере.
Шульга понимал: надо принимать меры, но хотел посоветоваться, как лучше сделать: брать бандитов сразу, когда обнаружится место их пребывания, или сначала проследить, с кем они поддерживают связь.
Как понял из доклада Петр Федорович Кротенко, речь шла о двух отдельных группах националистов. Контакты с одной из них, которая пряталась где-то в лесу или, может, в поле, установил Катеринин свекор.
Лейтенант Епифанов договорился с Катериной, где она и дальше будет оставлять для него информацию про бандитов.
— Расскажите подробней про Катерину, — попросил Кротенко.
— Она — дочь батрака. Муж, сын кулака, служил в полиции, сбежал с оккупантами. Женщина осталась одна с двумя маленькими детьми. Теперь свекор хочет распродать свое имущество, а то, что останется, сжечь и перейти со свекровью к невестке, то есть к Катерине, думает, что ее Советская власть не тронет. Катерина боится и свекра, и националистов, поэтому просит позволения передавать срочную информацию не лично — ее могут выследить, — а через родича-лесника, честного человека, которому она доверяет.
Беседа затянулась допоздна. Вечером капитана Шульгу пригласил начальник управления полковник Максим Петрович Соколюк.
— Интересная история, Дмитро Мусиевич, — сказал полковник, ознакомившись с делом. — По всем приметам Катеринин свекор — один из главарей ОУН, на связь с которым руководители из УПА не так давно направили посланца с секретной почтой. Уже на обратном пути во время нечаянной перестрелки с группой «ястребков» связной был тяжело ранен. В больнице, куда его немедленно доставили, бандеровец дал кое-какие сведения о группе националистов, которая вот-вот должна двинуться за границу. Но, к сожалению, оуновец умер, так и не сказав ничего конкретного. Возможно, что Катеринин свекор и был тем человеком, которому поручено сопровождать группу? Главное, обезвредить связных и перехватить почту. Необходимо уничтожить и ту банду, которая обосновалась на хуторе. Но все это нужно сделать так, чтобы не спугнуть свекра. Его пока что не трогайте — нужен для другого дела. И еще одно, товарищ капитан, — добавил Максим Петрович, — чаще информируйте управление и лично майора Кротенко о состоянии дел в районе.
В заключение полковник Соколюк пожелал капитану успехов и добавил:
— Будем ждать новостей. Надеюсь, они будут более утешительными…
Свекор проведал бункер на околице — это было первое, что услышал капитан Шульга от Епифанова после возвращения из Львова.
Приказав оперуполномоченному и дальше следить за почтой от Катерины, начальник райотдела НКГБ поспешил в райком партии, но Ермолая Яковлевича не застал. Позвонил ему домой. Паливода взял трубку и, узнав по голосу Шульгу, попросил немедленно зайти к нему.
Стемнело. Во дворе дома, где жил секретарь райкома, стояла подвода, запряженная лошадьми. Двое мужчин сбрасывали дрова, а Ермолай Яковлевич складывал их у забора. Увидев Шульгу, Паливода пригласил его в дом. И как только они переступили порог, подошел к столу, открыл ящик и достал оттуда записку.
— Вот возьмите эту бумажку, — сказал он взволнованно. — Я вынул ее из ящика для писем перед тем, как вы позвонили.
— «Пошлите людей к сараю старшего брата дьяка, — читал вслух капитан, — там есть бункер. Найдете девять человек. Торопитесь. Они будут до утра. Берите с собой и дьяка. Он все знает».
— Какой-то ребус! — воскликнул с досадой Ермолай Яковлевич. — Ничего не пойму. Возможно, записку подбросил кто-то из тех, кто привез дрова, потому что раньше я брал газеты и ничего не видел.
— Вы заказывали на зиму дрова? — спросил капитан.
— Да, месяц назад.
— И один из этих мужиков — лесник?
— По крайней мере, так он представился. Это можно проверить…
— Не надо, — возразил Шульга. — Теперь все ясно: записка от Катерины. Припоминаете, Епифанов рассказывал о каком-то леснике, который должен стать связным между нами и Катериной? Видно, на этот раз воспользоваться почтой женщина не смогла — слишком уж срочное сообщение. Операцию надо провести сегодня же.
— Я пойду с вами, — сказал Паливода и стал одеваться.
Запрятав под плащом автомат, он запер дверь и уже во дворе громко, чтобы слышали мужики у воза с дровами, бросил:
— Провожу вас немного, Дмитро Мусиевич.
Через мгновение скрипнула калитка, и завывание пронизывающего ветра заглушило шаги и дальнейший разговор.
В недавно выкопанном и на скорую руку обложенном дерном бункере, где поселились четверо националистов, не было слышно тоскливого завывания ветра, который так донимал на холмистой целине. Но внутри этой «могилы» царила сырость. Сквозь обшивку просачивалась влага.
— Долго еще нам тут гнить, друже? — спросил зверхника Черноту один из оуновцев. — Кажись, отсюда мы никогда не выберемся.
