— Ну и получит по зубам.
— То, что получит, никто в этом не сомневается, но опять сколько будет крови, человеческих жертв, разрушений, горя и страданий.
— Нин, давай не будем о плохом. Будет так, как будет, всё равно мы ничего изменить не сможем. Подумаем лучше о скорой встрече с Ленинградом, друзьями, родителями и любимыми.
— Ладно, уговорила. Готовимся к экзаменам и радуемся весне, теплу и солнцу.
Как и обещал начальник школы, экзамены начались в середине апреля, и за две недели нам предстояло сдать пять экзаменов и семь зачётов. Не знаю, как другим, но сдача экзаменов нам с Ниной показалась чистой формальностью. После семимесячной двенадцати–часовой учёбы материал нами был настолько усвоен и отработан, что по всем теоретическим и прикладным предметам получили мы высшие оценки. Правда, экзаменационные листы и приказ о присвоении нам офицерского звания — младший лейтенант — остались в личных делах, и будут храниться в архиве соответствующей спецслужбы.
Как всё на свете имеет начало и конец, так и у нас наступил последний день в школе. Начальник выступил с напутственной речью, в которой поблагодарил личный состав преподавателей, инструкторов, воспитателей, обслуживающий персонал и нас, курсанток, с успешным окончанием учёбы и присвоением нам офицерских званий, а также отметил, что знания, опыт и навыки, полученные в школе, помогут нам выполнить свой священный долг перед Родиной. Выслушав речь о неразглашении государственной тайны и подписав соответствующие документы, мы получили стипендию за всё время обучения, документы о прохождении практики и право на двухнедельный отпуск. Вечером того же дня на нескольких машинах вывезли нас из «Лесного приюта» на станцию, а там каждый своим ходом должен был добираться до родного дома. С Ниной на станции мы тоже расстались, чтобы встретиться в медучилище. Поезд, на который я взяла билет, проходил через станцию поздней ночью, и мы с тремя однокурсницами коротали время в зале ожидания. Воспользовавшись свободным временем, взялась за дневник. Прочитав его от начала до конца, с опозданием содрогнулась. Найдя его, руководство школы меня бы не пощадило и наверняка за вольнодумство и смелые высказывания выслало бы в лагерь, но несколько иного профиля. Содрогнувшись, запрятала тетрадь на дно чемодана и вышла с ним на улицу. А на дворе царствовала весна. Май только начался, а деревья и кусты оделись в весенний зелёный наряд, набирая силы, чтобы выстрелить белым цветом и украсить землю вишнёвым и яблоневым снегом. Оставшись наедине с собой, стала думать над тем, что со мной произошло, и как учёба в разведшколе повлияет на мою дальнейшую жизнь. Не хотелось думать, что с сегодняшнего дня я уже не хозяйка своей судьбы, и теперь будет она подчинена чьей–то чужой доброй или злой воле. Сознание того, что готова и смогу послужить Отчизне и принести ей максимальную пользу, успокаивало и вселяло надежду, что и я, маленький человек в этом большом мире, имею право на доброту, любовь и нежность. Как только вспыхнули в душе яркие воспоминания коротких свиданий и встреч с Васей, так сразу всё отошло на второй план. Сейчас он незримо был рядом, успокаивал и, как эти молодые листочки, шептал слова любви и нежности. И вдруг, как огнём обожгло: «Где–то там он ждёт весточки, надеется услышать от меня объяснений и признаний, а я сижу и о чём–то мечтаю». Достав из чемодана тетрадь и химический карандаш, принялась писать письмо любимому. Всё, что накопилось в моей душе за время разлуки, выплеснула на его бедную голову. Пусть знает: «Коль небо нас соединило, и любовь наша будет неземной».
Запечатав конверт и написав Васин Хвастовический адрес, бросила письмо в почтовый ящик. На душе стало спокойно и радостно. Теперь он будет знать, где меня искать, и непременно приедет, как только получит письмо. Стало смеркаться. На небе появились первые звёздочки. Глядя в космическую даль, почувствовала себя микроскопической пылинкой в этой неподдающейся осмысливанию человеческим разумом таинственной Вселенной. Невольно задаюсь вопросом: «Кто же мы, люди, в этом непостижимом Мироздании? Кто и зачем нас создал на этом маленьком космическом шарике под названием Земля? Если мы разумные существа, пришли на Землю, чтобы обустроить её и сделать местом счастья, радости и благоденствия для всех её жителей, то и места ненависти, вражды, озлоблению не должно быть. Однако людям всегда что–то не хватает, и всю свою историю они воюют, отнимают, захватывают, убивают. При всей разумности законов мироздания, в человеческих отношениях что–то не всё продумано досконально и толково. Так кто же должен нести ответственность за это вопиющее несовершенство? Человечеству видно это не под силу, а космический разум почему–то молчит».
… Спустившись с небес и ощутив себя снова в реальном мире, подумала тогда: «Никто не посмеет отнять у меня первую и самую главную весну в моей жизни — весну любви, радости и надежды».
Глава IV. Воздушный навигатор
Под стук колёс, лёжа на верхней полке, освобождённый от текущих дел и обязанностей, стал размышлять над своим будущим, которое не мыслил без Лены. Первый шаг к осуществлению своей мечты я уже сделал, вернее сама волшебница–фортуна подтолкнула меня к этому. Теперь, если по состоянию здоровья буду пригоден к лётной работе (а на этот счёт у меня не было никаких сомнений), и зачислят в училище, то через два года получу офицерское звание, буду летать, и тогда появится возможность строить семейное гнездо. На первый взгляд размышления мои были странными по той причине, что вся Европа полыхала в пламени войны и не исключено, что Гитлер со своим воинством, в конечном счёте, нападёт на Советский Союз, но, с другой стороны, год тому назад между Германией и нашей страной был заключён договор о ненападении, это и вселяло надежду, что войны не будет. Центральные газеты пестрили статьями, где рассказывалось о трудовых подвигах советских людей. Страна уверенной поступью шла в будущее, поднимая на невиданные высоты свою науку, промышленность, технику, сельское хозяйство и крепила своё оборонное могущество. Особое внимание уделялось авиационной промышленности. Создавались новые типы самолётов разного назначения с такими техническими характеристиками, которые позволяли советским лётчикам устанавливать на них рекорды скорости, высоты, дальности полёта. Словом, руководство страны убедило народ в том, что никто и никогда не сможет посягнуть на суверенитет и территориальную целостность страны Советов, но если кому–то вздумается это сделать, то он так получит по зубам, что трусливо и безоглядно побежит в своё логово. Основываясь на этой уверенности, и строились наши планы, в том числе и мои.
Как только поступлю в училище, обязательно напишу родителям Лены, а ещё лучше поеду к ним домой, и сам обо всём разузнаю. Как–никак, тогда я буду курсантом лётного училища, а это в наше время было почётно и престижно. Мои мысли относительно Лены были самыми противоречивыми. Утверждая и опровергая одна другую, они, как льдины в период половодья, продолжали плыть по течению. Не менее тревожные мысли рождались в моей голове и по поводу предстоящей медкомиссии. «Со здоровьем вроде у меня всё в порядке» — рассуждал сам с собой. Вот и призывную комиссию в прошлом году проходил, и никаких замечаний не было. Как будто по моим соображениям должен пройти, но кто знает, лётчик и штурман — это профессии особые, и возможно в моей голове и теле чего–то для этого не хватает. Так, в тревогах, размышлениях и сомнениях прибыл в областной центр Брянск, где должна будет решаться моя судьба.
Как нам стало известно, поступление в училище штурманов состояло из двух этапов. На первом этапе молодые люди проходили медицинское обследование в мединституте, а на втором этапе, признанные годными к лётной работе, парни уже в училище сдавали два письменных экзамена, математику и диктант. В состав медкомиссии входили профессора из Брянского мединститута и военврачи из местного госпиталя. На время прохождения комиссии абитуриентов поселили в студенческом общежитии. Дежурный комендант отвёл меня в комнату, где уже было человек восемь ребят. Видно, приехали они дня два назад, потому что успели познакомиться и группками по два–три человека собирались вместе, занимаясь, чем попало. Одни спорили, громко отстаивая каждый свою точку зрения, другие беззаботно играли в карты. Я поздоровался, сложил вещи в тумбочку, возле указанной мне кровати, и оглядел своё временное жильё. Соседом по койке оказался коренастый парень небольшого роста, стриженный под модный тогда «бокс». Он протянул мне руку и назвался: «Сергей». Я тоже представился. Завязался разговор. Мой новый знакомый спросил:
