Но пулеметно-пушечные очереди стервятников хлещут уже над самым фонарем кабины «Яка», полупереворотом через крыло уходящего из-под огня зашедшего в хвост «Мессершмитта». Краснозвездный истребитель будто проваливается в ярко-синюю бездну. Набрав скорость в пикировании, легкокрылый «Як» устремляется вверх, «разменяв скорость на высоту». И тут же совершает энергичный переворот через крыло, очереди трассеров преследующего его «Мессершмитта» снова проходят мимо.
Но все же паре висящих на хвосте немецких истребителей удается взять отважный «Як-1» в клещи, как до того сделали с его ведомым. От еще одной очереди советскому истребителю увернуться уже не удается. Из-под капота двигателя сразу же выплескиваются языки пламени и жадно облизывают разбитую кабину и летчика в ней, дым окутывает подбитый «Як-1». А «мессеры», почуяв легкую добычу, снова заходят в атаку…
И напарываются на огненные трассы зенитных пулеметов «ДШК». Это Степан Никифорович открыл заградительный огонь, отсекая стервятников от их жертвы. Пилоты «Мессершмиттов-109» решили не связываться и, развернувшись, ушли на запад.
А подбитый «Як-1» все снижался, оставляя за собой жирный черный хвост дыма. Горело масло. Вот уже он снизился настолько, что стали видны пробоины на фюзеляже и плоскостях. Истерзанный пулеметно-пушечным огнем самолет потянул вправо, там неподалеку была площадь и можно было более-менее сносно аварийно приземлить поврежденную машину. Вскоре дымящий «Як-1» скрылся за полуразрушенными домами, а со стороны площади раздался глухой удар и скрежет.
Вздохнув, Степан Никифорович достал из боеукладки в башне зенитного танка пистолет-пулемет «ППШ», передернул затвор. Отобрал из дюжины гранат, лежащих тут же, пяток «лимонок» «Ф-1». Рассовав ребристые «феньки» [23] по карманам, командир зенитно-танкового взвода отправился на площадь.
* * *
Истребитель уткнулся острым носом в груду обломков, из-под капота вился черный дым. Рядом с самолетом лежал неподвижно летчик в изорванном комбинезоне, наверное, выбросило при ударе из кабины. Степан Никифорович слышал, что многие из летчиков не закрывают фонари кабин, так же как и танкисты не закрывают люков на башне – чтоб быстрее покинуть подбитую машину. Стеценко подошел ближе, настороженно держа «папашу» [24] наготове. Под ногой хрустнул гравий.
Лежащий летчик дернулся, как от удара током, и медленно поднял голову. Лицо было окровавлено, летные очки – в трещинах. Но в руке тускло блеснул вороненой сталью пистолет «ТТ».
– Спокойно, я свой! – Стеценко опустил дырчатый ствол «ППШ». – Зенитчик. Дай помогу.
Степан Никифорович подхватил летчика и оттащил его под защиту полуразваленного дома. Летчик спрятал «ТТ» в кобуру и стащил шлемофон вместе с разбитыми защитными очками. Стеценко разорвал индивидуальный перевязочный пакет и перебинтовал окровавленную голову летчика. Отстегнул флягу и дал раненому напиться студеной воды. Тому стало значительно легче.
– Откуда ты, из какой части, а, «летун»?
– Сергей Акимов, Отдельная истребительная штрафная эскадрилья, 268-й Истребительной авиадивизии 8-й Воздушной армии, гражданин младший лейтенант, – назвался летчик. – Комэск – майор Деркач.
– Ух, ты – и тут штрафник! – удивился танкист. – Так вы и в небе воюете?…
– Так точно, искупаем кровью.
Она была сформирована 18 сентября 1942 года по распоряжению командования 8-й Воздушной армии и лично генерал-майора Тимофея Тимофеевича Хрюкина. Также были созданы отдельная штурмовая и легкобомбардировочная штрафные эскадрильи.
Суровые времена требовали суровых мер. За потерю одного штурмовика или бомбардировщика под Сталинградом, где решалась сейчас судьба всей Великой Отечественной войны, летчика из истребителей прикрытия могли расстрелять на аэродроме прямо рядом с самолетом. Да, смелость в войсках воспитывалась не только убеждением, но и довольно крутыми дисциплинарными мерами. Суровая и беспощадная диалектика войны: где победы – там и поражения, где отвага и смелость – там и трусость и подлость. И так было во все времена и во всех армиях мира. В вермахте, например, штрафники вообще были низведены до положения «окопных рабов», и никакого – «искупить кровью»!
В Особой эскадрилье штрафниками были все: летчики, техники и бойцы аэродромного обслуживания. И форма на всех была одна – без знаков различия.
Офицерами были только комэск, комиссар и начальник Особого отдела.
В штрафную истребительную эскадрилью попадали совершенно разные люди с разными судьбами. Кто-то поломал при посадке свой истребитель или допустил аварию по другой причине. Кто-то не смог выполнить задание или заблудился, сбился с курса в сложных метеоусловиях при выполнении боевого задания. А кто-то попал сюда за пьянство, драку или иные нарушения дисциплины в боевой обстановке.
Летчики-штрафники временно, до истечения срока наказания, лишались воинских званий и наград. Награды за сбитые самолеты не присваивались, и, соответственно, денежное вознаграждение за сбитые самолеты и боевые вылеты не выплачивалось. Также срок пребывания в штрафной эскадрилье не был включен в выслугу для получения нового звания или получения военной пенсии.
Увольнение из штрафной истребительной эскадрильи в действующую воинскую часть и возврат наград и звания осуществляется по письменному представлению командира штрафной эскадрильи и комиссара. Ранение при выполнении боевого задания не считается искуплением кровью, и после излечения в госпитале летчик обязан вернуться в штрафную эскадрилью. Согласно приказу генерала Тимофея Тимофеевича Хрюкина, штрафники направляются в штрафную эскадрилью на своих самолетах.
Народ в штрафной эскадрилье подобрался тертый, летчики в основном приходили опытные.
Так лейтенант Горанчук выполнил 250 боевых вылетов и был награжден орденом Красного Знамени. Но от усталости после боевых вылетов он разбил один за другим два самолета при посадке. За это и попал в штрафную эскадрилью. Такими же опытными были старшина Елисеев, выполнивший уже около сорока боевых вылетов до того, как стал штрафником. Старшина Бережко и старший сержант Горхивер совершили один 120, а другой – 150 боевых вылетов. Однако они оба были обвинены в трусости и уклонении от боя. Обвинение тем более странное, что впоследствии они по несколько раз в день поднимались навстречу врагу и бесстрашно вели воздушный бой с превосходящими силами противника [25].
– Вот так-то, – окончил свой рассказ сбитый летчик. Он уже малость оклемался.
– Пойдем к танку. У меня механика-водителя убило, так что ты лезь в башню, и поползем на исходную. Тем более что уже и боекомплект заканчивается.
Поддерживая раненого «летуна», Степан Никифорович вернулся к зенитному танку. Летчик-штрафник очень удивился, увидев такую машину.
– Да-да, мы тоже секретные. Так что, «летун», помалкивай. Вдвоем (хоть от истребителя пользы особой не было) они погрузили завернутое в брезент тело Юры Иванова на корму танка и накрепко привязали. Летчик забрался в башню, за пулеметы, а Стеценко показал ему, что да как. Разобрались быстро. Степан Никифорович полез на место механика-водителя, завел мотор, и они «поползли».
В штабе отдельной зенитно-самоходной роты Степан Никифорович Стеценко передал летчика Особому отделу. Вскоре за штрафником прибыла «полуторка» с автоматчиками. Так, под конвоем, его и увезли.
Потом, вглядываясь в нечастые, но яростные воздушные бои над Сталинградом, Степан Никифорович думал, а кто же сидит в кабине «ястребка»? Не его ли знакомец из крылатого штрафбата?…
Глава 13
Охота на «Фоккер» – в воздухе и на земле
Между тем в начале ноября суровая сталинградская зима вступила в свои права. Снег здесь был не такой, как под Ржевом и Вязьмой. Тот – разлапистый, мокрый, в котором вязнешь, как муха в меду. А сталинградский снег – сухой и колючий, сечет лицо и руки, как немецкие пулеметы MG-42. Ледяной степной ветер приносил свинцовые валы хмурых туч, которые вываливали над Сталинградом тонны злого секущего снега.
Белое покрывало легло на обугленные черные раны героического города. Но горячих сердец его защитников оно остудить не смогло, равно как и залечить раны душевные. Дети у разрушенного фонтана на привокзальной площади смотрели в душу каждого из бойцов…
Гитлеровцы существенно снизили накал своих атак. Можно сказать, что 62-я армия генерал-лейтенанта Чуйкова свою задачу выполнила – измотала все-таки Шестую армию Паулюса.
Еще можно отметить, что и далекие теперь для Степана Никифоровича Стеценко бои за Ржев и Вязьму тоже сделали свое дело. Упорные контратаки советских войск не позволяли перебросить крупные подразделения на усиление группировки Паулюса.
В самом конце октября гитлеровцы перегруппировали силы и предприняли контратаку при массированной поддержке артиллерии и авиации. Прорвав рубежи нашей обороны, они сумели все-таки прорваться к Волге. Но это был их последний успех. За время ожесточенной «Rattenkrieg» – «Крысиной войны» на полуразрушенных улицах Сталинграда и под землей – в канализационных коллекторах бойцы Чуйкова и Шумилова отразили более семисот атак гитлеровцев и их союзников. С июля по ноябрь немецкая Шестая армия, с которой Паулюс «мог бы штурмовать небеса», потеряла в Сталинградской битве 700 тысяч человек. Гитлер и в этот раз сдержал свое обещание – они все-таки отправились штурмовать небеса!
