— А где…, - будто запнувшись и заметно волнуясь, спросил журналист, — … Как семья-то?..
— Нормально. Они сейчас здесь в Тирасполе, у бабушки. А тогда… жена босяком прибежала, дочка плачет. Сильно напугана была и… сумочку потеряла, — улыбнувшись, ответил он, — Они на концерт ансамбля «Червона калына» пошли. Жена мне рассказала потом, что как только начался концерт, где-то раздались автоматные очереди. Поначалу этому не придали значения, да и привыкли уже к время от времени возникавшим перестрелкам… Концерт набирал свои обороты и те далекие выстрелы уже ни артистам, ни зрителям не мешали — они все были во власти музыки. И тут вдруг рядом с эстрадой с треском разрывается мина — на самой высокой ноте песня обрывается… Меня ждали, поэтому буквально за миг до этого, жена посмотрела на часы. Было двадцать минут восьмого… Пока они к дому бежали, тоже всякого насмотрелись, такой ужас пережили…, - казак бережно вынул из пачки сигарету и, не спеша разминая её пальцами, ненадолго замолчал. Взгляд его остановился в какой-то точке, будто он вновь что-то переживая, вспомнил, — Мне уж потом жена об этом рассказала — через два дня… А тогда… Стрельба откатилась куда-то в сторону, уже смеркалось, и когда людей увели в укрытие — подвал, то решили с тем парнем пробираться к казармам гвардии за оружием. По последнему соглашению о разъединении сторон все автоматы, сданные казаками и ополчением, хранились там. Двигались с ним по дворам перебежками. А потом залегли. Поняли, что к казармам не пробиться — там шел сильный бой. Да и «румыны» были повсюду. По улицам шла их техника. Сновали БэТэРы и эМТэЛБэшки, поливая всё вокруг пулеметным огнем. Стреляли не столько по людям, изредка перебегавшим опустевшие улицы, сколько по домам и окнам. Помню, как недалеко он нас проехали два «КАМАЗ» а, в кузове была пехота, у всех солдат на касках белые полосы. Ехали они с хорошим настроением, смеялись, иногда постреливая по сторонам. Будто на карнавал прибыли, сволочи! Когда лежали там, я ещё про себя отметил, что только днём Бендеры был цветущим городом, а сейчас его улицы являют собой страшное зрелище. Много полуразрушенных домов, везде изувеченные деревья, оборванные провода, сожженные автомашины, изуродованные газоны, клумбы и исковерканный гусеницами танков асфальт улиц и тротуаров. И трупы людей, валяющиеся на улицах, во дворах… В городе пожары. Витрины разворочены, видимо, в магазинах побывали уже «господа-домнулы» кишинёвской «грабь-армии»… Мы решили идти к химбату, что напротив в крепости. По пути к нам присоединились ещё два наших бендерских казака. Они тоже не смогли пройти ни к казармам, ни к рабочему комитету. Сказали, что гвардия, ТСО, горотдел милиции ведут бои в окружении. Недалеко от химбатальона мы встретили большую группу милиционеров и казаков. Только у некоторых были автоматы. Они бежали к крепости, сказали, что идти в химбат бесполезно — у них, мол, давно всё вооружение изъяли и отправили в крепость, говорят, что оставили автоматы лишь для несения караула. Подошли к первому КПП крепости. Нас там явно не ждали и ни в какую не хотели пускать. Но тут недалеко рванули мины, на улице показался БэТэР, застучав пулемётом. Дежурный разрешил нам забежать, укрыться в крепости, и отдал солдатам приказ приготовить подручные плавсредства, чтоб мы смогли переправиться на левый берег. Да мы что, за этим туда пробивались? Пошли в штаб ракетной бригады. Там уже собрались офицеры. Объяснили им, что на город совершено вероломное нападение армии Молдовы, кратко рассказали всё, что знали и видели. Говорили эмоционально и убедительно. Затем на прямую спросили их: будут они воевать за город или нет? В ответ прозвучало дружное: «да!» Тут же один милиционер подошёл к командиру бригады и потребовал дать оружие. Тот в категоричной форме отказал. Тогда милиционер вынул из кобуры свой ПМ, передёрнул затвор, направил на комбрига и твёрдо сказал: «Не дашь — расстреляю!» Командир понял, что это не шутка — за милиционером молча, с суровыми лицами стояли и смотрели на него больше сотни людей: милиционеры, казаки, ополченцы и его офицеры… Вскрыли склады, взяли автоматы, патроны, гранатомёты. Подошли и солдаты, тоже потребовали дать оружие. Выдали и им. Как никогда — в то время мы были с армией едины. А через несколько минут, как мы только определились, кто на какие позиции идёт, начался обстрел. На территорию крепости упали первые снаряды. Огонь, видимо, как-то корректировал. Следующая волна артналёта была более мощной. Рванул и запылал гигантским костром склад ГСМ понтонёров, затем машинный парк. Загорелся и склад бригады, а ведь там ракетное топливо! Десятка два солдат и офицеров бросились тушить пожар. Ведь если бы рвануло топливо или, не дай Бог, ракеты, то!.. — казак смутился и, мельком глянув на журналистку, извинился за промелькнувшее матерное слово, — По химбату, что недалеко от крепости, тоже был нанесён артудар. И там начались пожары — горела казарма, столовая, кажется вещевой склад и ещё что-то. Среди российских военных появились убитые и раненые. На моих глазах осколком был убит офицер. Это потом мы узнали, что перед этим дежурному по бригаде позвонил генерал Дабижа — он у «румын» командует армейскими частями в Бендерах, ультимативно и жёстко, дав время, потребовал убрать всех приднестровцев из крепости, а то он откроет огонь. Когда мы вместе с военными уже вступили в бой у крепости, оказалось, что только тогда поступил приказ Неткачева открыть огонь, и то — только защищая крепость… Уже около полуночи заняли позиции, только приготовились, как сквозь грохот идущего в городе боя, услышали приближающиеся урчание и лязг гусениц. Мимо крепости шла большая колонна бронированной техники. Мы насчитали четыре штуки БТР и восемь единиц МТЛБ. И что нас всех удивило — в колонне было четыре битком набитых полицейскими больших автобуса!.. и то, настолько плотно в колонне все машины следовали друг за другом! Впереди — эМТээЛБэшка, за ней БэТэР — «восьмидесятый» с большими поручнями на броне, весь в антеннах, очевидно штабной или машина связи… Двигались они уверенно, видимо считая по предыдущим действиям российских военных, находящихся в крепости, что те не будут вмешиваться и в этот раз…А может, что артналётом и так напугали русских, вон какой пожар в крепости! Вобщем, оборзели «румыны» — мы такой наглости и самоуверенности, а может и тупости, от них не ожидали. Ну и спутали им все карты! Они как раз проходили мимо КПП-2. Армейские офицеры ударили из гранатомётов разом и настолько профессионально, что последствия, как говорится, были необратимы. В бочину идущей впереди эМТээЛБэ впилась сразу две или три гранаты. Но двигавшийся за ней штабной БэТэР толкнул её и на полном ходу, обогнув подбитую машину, ушёл-таки по трассе. Один за другим запылали ещё несколько бронетранспортёров и тягачей — их расстреливали буквально в упор. Автобусы постигла та же участь — им в борт влетело по три-четыре гранаты. И из автоматов их!.. Два автобуса всё же успели вывернуть по дороге, но далеко они не ушли — у памятника Русской славы наши их расстреляли и сожгли. Из этой «мясорубки» только три «брони» сумели вырваться и проскочить к мосту. Спустя некоторое время, как нам сообщили, по другой дороге к мосту прошла ещё одна колонна из четырёх «Шилок», четырех «КАМАЗ» ов с пехотой и трех «ГАЗ» онов с противотанковыми пушками «Рапира» с расчётами и боеприпасами. Но мы с ними уж потом разделались!.. А тогда, видимо, у моста шла концентрация сил национальной армии для захвата моста и плацдарма на левом берегу. Пробный «камушек» для проверки стоящих там сил «румыны» всё же бросили. Насколько мы могли видеть, где-то пять или шесть бронемашин выскочили на автомобильный мост через Днестр и рванули в атаку на позиции у Паркан. Но там им крепко врезали — пара штук их точно обратно не вернулись. Поняв, что мост им не взять, стали устанавливать «Рапиры»… Вот так и прошёл у меня тот первый день.
— Это… потрясающе!.. Спасибо Вам, — сказал питерский журналист, меняя в магнитофончике кассету. Глаза его возбужденно блестели, будто он сам только что побывал в бою, — Павел, а у Вас-то как дальше дело было? Вы с гвардейцами так и остались?..
— В рядах бендерского батальона гвардии я провоевал почти три дня. Там поначалу ещё несколько милиционеров и ребята из ТСО были. Они вели бой в районе роддома и школы N 2, но силы были уж очень неравны. Полицаи, к которым подходили свежие подразделения, напирали. Потеряв несколько человек, да и патроны на исходе были, парни уже по темноте, прорываясь с боем и не прекращая огня по наседавшим вслед ОПОНовцам, отступили к казармам гвардии. Несколько казаков было. Саша вот, — Павел кивнул на парня, сидевшего по другую сторону стола, — к тому времени, как мы добрались до казарм, там уж находился, вёл бой. Где-то в девятом часу вечера по радио прозвучал призыв ко всем жителям встать на защиту города. До этого с заводских рабочих дружин несколько человек уже успело прибежать из дома, да ещё после трое из рабочего комитета пробились, прося оружие. У них там положение было вообще отчаянное. В комитете из шести человек оружие имели только четверо, в комендатуре напротив — десяток гвардейцев с автоматами, да к ним пробились ещё двое вооруженных казаков — они стали держать оборону на углу Советской и Московской, но патроны у них заканчиваются, гранат уже нет. Рабочий комитет защищают и пятнадцать бойцов ТСО, отступивших от полиции — это все, кто остался от взвода, — они тоже почти все патроны расстреляли. У них сидят ещё десятка три мужиков из рабочих дружин, а оружия нет! Эти же парни сказали, что майор Костенко — командир бендерского батальона гвардии, с пятью бойцами охраны не смог пробиться к своим казармам, они сейчас тоже на позициях у комитета. Вот и все силы. Но и они тают. В рабочем комитете развернули импровизированный медсанбат. Много раненых, в большинстве — мирные жители… Вобщем, ребята оружие-то получили, а вот обратно сразу же уйти не смогли. Полицейские и солдаты атаковали и атаковали нас, накатываясь волнами, не давая поначалу ни минуты передышки. Бой шёл уже в окружении. Но ни на метр «румыны» не продвигались. Все атаки отбили. Очень помог МТЛБ гвардейцев со своим пулемётом. Только они отошли, как со стороны Протягайловки, по дороге, что выходит прямо на казарму, выскочили два бронетранспортёра и сходу из своих «крупняков» открыли огонь по нашей позиции, казарме и МТЛБ, стоявшем рядом на перекрестке. Прошив, его сразу же вывели из строя — задымил… За бронетранспортёрами на дороге показалось несколько грузовиков с пехотой. Но к этому времени гвардейцы успели завести своего «монстра» — большой артиллерийский тягач, обшитый стальными листами, и погнали его по дороге прямо на бронированные морды БТРов. Этих тягачей у гвардейцев было только два, но вид у них — устрашающий, к тому же мощные «гусянки» на бронированной базе танка. Когда сидевшие в БТРах и грузовиках ОПОНовцы и солдаты увидели мчащееся на них такое чудовище, видать, здорово трухнули — все повыскакивали из машин и, как тараканы, врассыпную! А эта махина, подлетев к бронетранспортёрам, с разгону затолкала их оба во двор магазина N 29, и из пулемёта врезала очередью по грузовикам и разбегавшимся в разные стороны «румынам». После этого мы улучшили своё положение — захватили ключевые позиции, грузовиками и подбитыми МТЛБ плотно заблокировали дорогу, вытащили те бронетранспортёры, с помощью их и двух БАТов — «страшилищ» защищали не только казармы гвардии, а уже весь район. Кстати, БТР-80, которые захватили, были не наши, а румынские — внутри все таблички на их языке. Да, ещё на спидометрах было где-то 900 километров — новенькие, только с завода. Район начали обстреливать из миномётов, было очень много разрушенных домов, раненых и убитых среди жителей, начались пожары. И всё время по казарме, по позициям молотили мины. Но обстрел не мешал притоку ополченцев. До этого к гвардии смогли подойти лишь отряды рабочих с бендерских заводов: машиностроительного и опытно-экспериментального — единственных предприятий, находившихся в том районе. Их вооружили, и они сразу же вступили в бой. После них, несмотря ни на какие трудности — пулеметный и миномётные обстрелы, да и бои вокруг шли — ещё человек сорок с завода «Прибор» добрались до гвардейских казарм. Получили оружие, несколько ящиков с патронами и гранатами. Им дали приказ прорываться к горисполкому. По сравнению с нашей, у них там ситуация была вообще!.. С этими дружинниками и двое наших казаков ушли к горисполкому. Среди них и Саша вот… — Павел кивком головы опять показал на парня, сидевшего напротив, — Он сам вам расскажет, как там у них было… А к нам — к казармам гвардии, непонятно как, просачиваясь, постоянно приходили люди — от мужиков отбоя не было. Сколько было автоматов — всех вооружили. Начштаба майор Дюба — он тогда командовал батальоном гвардии — приказал раздать оружие. Всем. Всё, что было. Остальные мужики, а их было много, сидели и ждали. Ждали, кого из гвардейцев или ополченцев ранят или убьют, чтоб взять оружие и встать на их место. Раненых и убитых у нас было много. Из-за постоянного и довольно интенсивного обстрела казармы из миномётов и орудий, нависла угроза над медсанчастью батальона. Лишь время от времени стрельба чуть смолкала, и в эти короткие минуты, которые нельзя и затишьем-то назвать, мы помогали переводить нашу медчасть — раненых переносили — в строящееся рядом здание школы. Число только раненых перевалило за двести и быстро росло. Особенно много было гражданских: женщин, стариков… Там всем оказывали помощь. Помню, как пришёл раненый старик лет семидесяти. Его ранили, когда он шёл к казармам. Требовал дать ему оружие, хотел защищать город. Но куда там, тем более с его раной? Отвели в санчасть. А тут подходит бабушка и просит дать ей… взрывчатку. Говорит нам, что у неё есть большая кукла, мол, если завернуть куклу, как ребёнка в покрывало и заминировать, то она сможет пройти на консервный завод, где засели полицейские, и взорвала бы себя. Говорила: «Я пожила при румынах и знаю, что это такое. Мне мало осталось пожить, так хоть нескольких за собой утащу». Мы с гвардейцами были шокированы этим и, конечно, не могли пойти на такое. Она потом в санчасти помогала ухаживать за ранеными. Вокруг казарм гвардии валялось много трупов — убитые «румыны». Гвардейцы и ополченцы лазили туда за оружием, принесли заодно и их документы. В большинстве — молодые парни двадцати-двадцати пяти лет. Многие, брошенные в это пекло, и те, кто уже лежал здесь — это наспех отмобилизованные деревенские парни, практически — «пушечное мясо», и не знали даже на что они идут, а кто и верил в то, что успела вбить пропаганда в их головы. Действительно, откуда же они могли знать правду?…Если регулярно, день за днём «Месаджер» по радио и ТВ только и кричал о «сепаратистах», «московских наймитах», «оккупантах». Вот и превратили их в послушных и негодующих болванов. Дали им в руки оружие, и — «Жос!», как команда… Шли они радостно и воодушевленно, ведь искренне верили, что на святое дело идут — освобождать от ненавистных оккупантов, их пособников свою землю, свою родину — «Великую Румынию», отторгнутую у них «злобным Кремлём». Кстати…простирающуюся аж до уссурийской тайги. Между прочим, вы зря улыбаетесь! Почитайте-ка их газеты, научно-исторические статейки в журналах, где якобы ученые мужи Бухареста и Кишинёва на полном серьёзе ну о-о-очень научно, изыскав «первоисточники», обосновывают и подтверждают это. Одни их труды: «Румынские казаки» и «Дальневосточная Румыния» только чего стоят! Это понимать надо! А вы: ха-ха!.. — Павел не удержался и сам рассмеялся вместе со всеми, — Бредни Йозефа Геббельса по сравнению с этим — лепет мальчика-дауна… Но вот тут, через много лет, хоть и не вылечился, но мальчик уже вырос и говорить научился. И ещё как красиво стал говорить!.. И, внимая, как в пьяном угаре, ему слепо поверили. Отрезвление могли принести только кровь и смерть. Но, уверен — не всем. Пройдут года и многие просто заткнутся, стараясь более не только не кричать, а даже и не вспоминать ни о «Великой Румынии», ни об «освободительном» походе на Приднестровье. Кому-то очень захочется вытравить из памяти народа, стереть со страниц истории этот свой позор. А кто им напомнит, да правду людям расскажет — фас!.. ату его!.. История, как спираль жизни — не раз подтверждала это…, - Павел, будто задумавшись, на несколько секунд остановился, — Ну, это так — мысли вслух. Отвлёкся немного. А тогда… «Румыны» поняли всё же, что атаками они ничего не добьются. Стали вести огонь издалека, обстреливали из миномётов и орудий. Но гвардейцы держались крепко и, несмотря на обстрелы, даже расширили район обороны. Вот с кем вам нужно обязательно поговорить! Гвардия в Бендерах стояла насмерть! Вот где настоящие герои! Если бы не царящая в те дни полная неразбериха, то мы могли бы сразу повыбивать «румын» из всех районов города. Ненависть к этим гадам нам лишь помощник… Ведь они, как звери, не щадили никого — ни стариков, ни женщин, ни малышей! Знаете, недалеко от полиции и Агробанка стоит детский сад N 5. Так эти людоеды ОПОНовские 19 июня, в первые же минуты начала агрессии обстреляли его. Гранатометами разворотили площадки во дворе, из автоматов били по окнам — ни одного целого стекла не осталось. Но ведь оттуда же никто по полиции не стрелял! И ведь наверняка, твари, видели, что там дети. Они на прогулке были, когда стрельба началась. Это просто чудо, что никто не пострадал — воспитатели вовремя увели их в подвал. Так они там двое суток просидели!..
