Так что лишний раз подставлять комбата под лавреновский обух…
Нелюбин посмотрел в бинокль. Немцы закрепились вдоль дороги основательно. Но пугало даже не это. Что там, в глубине? Есть ли у противника резервы и какие? Последнее время немцы сильно досаждали им контратаками. Сунется полк в наступление, пройдет несколько километров, а там – мощная оборонительная линия, за нею артиллерия, самоходки, танки. Полк терял темп наступления, инициативу, безрезультатно топтался перед обороной противника. Роты мгновенно редели, теряя до трети списочного состава убитыми и ранеными. А вскоре оттуда, из глубины немецкой обороны, начиналась мощная контратака. Не везло тому батальону или роте, на которую приходился основной удар контратакующего клина.
Сегодняшний бой начинался хоть и сумбурно, но Дебрики согласованным маневром с левым флангом Восьмой роты они заперли красиво. И артиллеристы там поработали, и минометчики. Все в деле поучаствовали, всем хватило трофеев. Артиллеристы конечно же зачтут и ДОТ, и штурм каменного сарая в свой актив. Но и он, командир Седьмой гвардейской роты, отметит в донесении все, как было. Ему стесняться нечего. Взводы действовали согласованно. Взводные командиры вели бой грамотно. Бойцы проявляли храбрость и упорство. Замешкал немного Гудилин. Но окажись другой на его месте там, в чистом поле, под пулеметным огнем, еще неизвестно, как бы повел себя он. Хоть и с потерями, но взвод он все же вывел. И задачу выполнил.
Минометы Нелюбин в дело пока не пускал. Миномет хорош в обороне. В наступлении управлять минометным огнем сложно. Пока определялись цели, пока пристреливались реперы, чтобы потом переносить огонь туда, куда необходимо, пехота, быстро продвигаясь вперед, могла оказаться в зоне собственного огня. И Кондратий Герасимович своим хозяйским умом давно понял, что лучше все же пару «самоваров» иметь своих.
Оба миномета они расположили на дне овражка, в самой глубокой впадине. Разгребли ногами снег. Положили плиты, придавили их как смогли, подрубили мерзлую землю саперными лопатками. Установили двуноги и трубы.
– Первый готов! – доложил Сороковетову пожилой ефрейтор.
– Второй готов! – тут же отозвался другой боец. – Какой прицел выставлять?
Правее и глубже в горловине вела бой соседняя Восьмая рота. Там тоже, видимо, пытались оседлать дорогу.
– Сидор, высчитывай прицел лучше, – беспокоились минометчики. Они-то знали, что, если сразу не накроют основные огневые точки, стрелять им долго не дадут.
Сороковетов и сам хорошо понимал, что тут надо все свои умения и навыки собрать в кулак, что реперы необходимо пристрелять сразу, одной-двумя минами, не разбрасывать по сторонам. Некогда, да и нечего разбрасывать. Огневого припаса у них немного. А немцы, гляди вон, уже насторожились.
Из окопов, отрытых у дороги, началась стрельба. Несколько пулеметных очередей простригли бровку оврага, так что Нелюбин с Сороковетовым, матерясь, скатились вниз. Минометчик отдышался и снова полез вверх. Через минуту передал расчетам координаты. Упруго хлопнул заряд, и мина, будто связанная с дымящимся стволом невидимой нитью, улетела вверх, туда, к дороге; нить с каждой секундой полета натягивалась, истончалась, мина завершала свою траекторию, заданную расчетом Сидора Сороковетова, и наконец лопнула дальним раскатистым: «Грак!» Сороковетов тут же зафиксировал точку взрыва и высчитал необходимую поправку.
– Первый, поправка… Один выстрел!.. Огонь!
Снова стремительно натянулась упругая нить и лопнула характерным «Грак!» у дороги.
– Первый и второй! Три мины на ствол! Беглым по площади! Прицел постоянный! Огонь!
Спустя несколько минут взвод старшины Пересвятова ворвался в немецкие окопы у дороги. В бинокль Нелюбин хорошо видел, как развивалась атака. Как только разорвалась последняя мина, Пересвятов вскочил на ноги и побежал вдоль кромки оврага, поторапливая своих гвардейцев. Где одним своим появлением с автоматом в руках, где окриком, а где пинком и матюжиной, он поднял взвод, прикрыл левый фланг наступающих пулеметным огнем, и вскоре там, в придорожных кюветах, исклеванных минами, загрохотали гранаты. Бой быстро принимал характер ближнего. А в ближнем бою, как правило, преимущество всегда на стороне наступающего.
Пересвятова Нелюбин назначил на взвод из сержантов.
– Гудилин! Давай теперь ты! Занимай участок дороги правее!
Взвод Пересвятова еще дрался в окопах и придорожных кюветах, когда к дороге хлынула вторая волна наступающих. И в это же самое время из-за поворота выполз средний танк «Т-III», сделал короткую остановку и произвел выстрел. Снаряд разорвался прямо перед цепью второго взвода. Нелюбин увидел, как залегли сразу вокруг младшего лейтенанта бойцы. Некоторые тут же стали отползать назад, волоча кто руку, кто ногу. Снова не повезло второму взводу. Это Нелюбин знал по себе: как не задастся бой с самого начала, так все собаки и будут к тебе липнуть…
Танк сделал еще один выстрел. Но второй снаряд лег уже не так прицельно, с большим перелетом. Механик-водитель дал газу, и машина на полном ходу пошла на сближение с линией окопов, так что башенный стрелок точно выстрелить уже не мог.
Вернулся Звягин. Доложил: соседняя Восьмая перехватила дорогу и гонит противника по направлению к Яровщине, локтевой связи с Восьмой нет, разрыв примерно триста-четыреста метров. Еще Звягин доложил, что вдоль дороги выходят из окружения отдельные группы, числом до трех-пяти человек, и одиночки противника, что одной из таких групп только что был обстрелян.
– Наглые, – прокашлявшись, завершил доклад Звягин. – Сдаваться и не думают. Я им: «Хенде хох!» А они на меня кинулись и – из автоматов. Насилу вот…
Нелюбин выслушал доклад связного, не отрывая глаз от бинокля.
– Звягин, – сказал он. – На тебя, брат, последняя надежа.
Звягин сразу насторожился, уже зная, что ничего хорошего эти слова ротного ему не обещают.
– Видишь, что на дороге делается. Сейчас мы и третий взвод потеряем. Гудилин залег. Пересвятова он из окопов не выпустит. Возьми противотанковую гранату и, пока он занят окопами, обойди его вон тем березнячком.
Звягин посмотрел на ротного с такой тоской, что Нелюбин невольно выругался.
– Ну некого мне больше послать!
Звягин посмотрел по сторонам, будто пытаясь уличить ротного в том, что тот не прав, что кругом много народу. Вон и пулеметчики бездельничают, нашли время патронами ленты набивать. И минометчики Сороковетова могли бы…
– На тебя у меня вся надежа, Звягин. – И, посмотрев в упор на Звягина, вдруг закричал: – Давай, ектыть, не мешкай! Исполняй приказ!
Мгновенно всплыло в памяти, как вот точно так же на Днепре, на плацдарме, он посылал Звягина к пулеметчикам, проверить, остался ли в овраге кто живой. В тот раз Звягин тоже долго отказывался. Но потом пошел и выполнил приказ. И был благодарен ротному за то, что тот помог ему преодолеть себя. Звягин помнил тот случай крепче Нелюбина. Вернее и надежнее связного у ротного с тех пор не было.
– Ладно, старшой, двум смертям не бывать. А одну я уже пережил. Но если со святыми упокой, то отпиши моим, что, мол, смертью храбрых…
– Что ты, Звягин, мы с тобой еще, ектыть, по Германии пройдем! Победным маршем! Еще водочки ихней попьем!
– Водка у них, старшой, дрянь. И часы дрянь, штамповка. А бабы, ничего, красивые.
– Насчет баб не знаю, не скажу.
– А я знаю. В хате видел. Там, в деревне, где они жили, вся стена ими обклеена.
– Так это ж срамные.
– Какая разница. Все равно – бабы, немки.
Звягин сбросил вещмешок, достал завернутую в комплект запасного белья противотанковую кумулятивную гранату РПГ-43. Подтянул ремешок каски и вдруг деловито заметил:
– Нет, старшой, на такой войне побывать и немку не попробовать…
– Давай, давай, Звягин, не подведи. Танки ихние пожжем – и все немки наши.
– Как же нам трудно эти немки достаются. Хоть бы посмотреть на них… Говорят, старшой, такие же бабы, как и наши. Обидно будет, если это правда.
Звягин отпихнул к ногам вещмешок, как будто он ему больше не понадобится, взял за ремень ППШ и перебежал к сростке берез. Постоял там и снова сделал короткую перебежку к дороге.
Танк теперь маневрировал в березняке. Экипаж, убедившись, что русские не располагают эффективными противотанковыми средствами, выбрал дистанцию, с которой он мог безнаказанно вести огонь из башенного орудия и пулеметов, и медленно дожимал третий взвод. Несколько гранат вылетели из захваченных окопов в сторону танка, но все они разорвались с большим недолетом. Из оврага раз за разом хлестко били бронебойки. Но танк передвигался так, что ни бока, ни корму во время своих маневров не открывал. А усиленную пятидесятимиллиметровую лобовую броню пуля противотанкового ружья пробить не могла.
Нелюбин наблюдал, как Звягин одним броском перебежал дорогу и залег в зарослях низкорослого ивняка на той стороне. Через мгновение его грязный камуфляж уже мелькал среди молоденьких берез справа от танка. Звягин передвигался короткими стремительными перебежками, падал в снег и отползал на несколько шагов в сторону. Из окопов, где сидел, ожидая своей участи, третий взвод, прекратили стрельбу. Но и из танка, видимо, заметили Звягина. Над кормой взвился черный выхлоп, и стальная коробка, вздрогнув, начала пятиться назад. Одновременно разворачивалась его башня. Но тут под основанием приплюснутой башни чиркнула молния. Это бронебойщики, воспользовавшись моментом, влепили в развернутую башню несколько пуль. Однако опасность появления в непосредственной близости от танка русского гранатометчика экипаж «Т-II» I расценивал как наибольшую. И началась охота за Звягиным.
