Глава 19
Войска победоносного Вермахта заняли родное село Ванюшки Захарова в конце августа сорок первого года. Захватили быстро, с налёта, без единого выстрела. Десяток мотоциклов, с грозными пулемётами МГ-34 на зелёных колясках, лихо влетел со стороны притихших оврагов, заросших по пояс колючим тёрном.
- Ой, кто это? – увидев незнакомцев, мальчик на всякий случай шмыгнул в хату.
Разгорячённые солдаты властно и нагло, как внезапная смерть, ворвались на притихшие улочки. Слажено и дружно растеклись по приглянувшимся дворам. Красноармейцев в селе не было, они спешно прошли редкой колонной по главной улице, по направлению на Восток.
- О, Господи! - запричитала заплаканная мамка, державшая на руках младшего сына. - Царица Небесная, спаси и сохрани...
- Мамка, чего ты? - удивился малолетний Ванька. - Кто это?
Высокие и весёлые австрийские парни с закатанными рукавами, как полноправные хозяева, вошли во двор хаты деда Ваньки.
Сорокаградусная жара и былинная пыль русских дорог превратили их мышиного цвета гимнастёрки в подобие рыцарских лат. Первым делом они бросились к колодцу и долго обливали друг друга ледяной водой. Среди общего шума и суматохи водных процедур выделялся сильный голос длинного, рыжеволосого мужчины.
- Gut, - он удивительным образом напоминал Ваньке отца. - Sehr gut!
То, что им в ту минуту было хорошо, Ванюшка смог понять без перевода. Сам же он чувствовал себя не очень, в неполные шесть лет отличался повышенной любознательностью и врождённой непоседливостью. Мамка очень строго приказала ему сидеть тихо, и он вынужденно забился в закуток за печкой, там, где зимой содержали новорождённых телят.
- А что они делают? - Настойчиво спрашивал мальчик у взрослых. - Кто они такие...
- Сиди смирно, не до тебя!
Иногда Ваньке удавалось заглянуть в окно, выходящее во двор и посмотреть на действия незнакомых дядек. Страсть как интересно было понять, чем же они занимаются. В детстве всё непонятное интересует и пугает одновременно. Когда совсем молоденький парнишка, с закинутым за спину блестящим автоматом, вышел из сарая с парой несушек в руках, Ванька возмущённо задёргался. Вот сейчас точно, строгий и скорый на расправу дед даст прочухана наглецу...
- Сиди Бога ради спокойно. - Мамка почему-то тихо плакала и даже не прикрикнула на него как следует. - Что делать-то? Что делать?
- Ну, одним глазком можно?
Сидевший тут же встревоженный дед только отмахнулся. Семья Захаровых не успела спрятаться в подвале, пришлось сидеть в хате и ждать неизвестно чего. К вечеру отдохнувшие штурмовики пообедали курятиной, на десерт съели все яблоки в небольшом саду и выехали на передовую.
- Убрались антихристы! – В хату забежала любопытная соседка тётка Галя. – Все живы?
- Все, - кряхтя, ответил дед. – А что кому-то досталось?
- Горе такое случилось! – затараторила соседка. - Наши родственники Мамонтовы, еле успели вовремя забраться в подвал. Проходящий мимо погреба для хранения картошки, пугливый солдат услышал шум из-под земли.
- Ну?
- Я такого страха натерпелась, - тётка Галя вытерла быстрые слёзы. - Вижу, немец снимает с пояса ручную гранату с длинной ручкой, открывает деревянную крышку лаза и швыряет её в низ.
- Ужас!
Всю погибшую семью хоронили через два дня в одном большом гробу, невозможно было в каше останков понять кто где...
- Деда, - Ванюшка растерянно стоял посредине разорённого двора, рядом с поникшим дедом. - Почему ты не прогнал их?
- Нельзя, Ваня, зараз нельзя...
Внук шмыгнул покрасневшим носом, осуждающе посмотрел на него и уверенно сказал:
- Боишься.
- Надо, Ванька, тихо сидеть! - Проронил дед Семён сквозь плотно сжатые зубы. - Терпеть нужно...
- Вот батька придёт, он их прогонит. - Мальчик топнул босой ногой. - Так деда?
- Конешно, внучек.
- А когда он вернётся?
- Скоро, Ванюшка, скоро! - В глазах ветерана Первой мировой, блеснули не прошеные слёзы...
На смену штурмовикам пришла тыловая часть, состоящая из десятка немцев и взвода румын. Командовал ими немолодой лейтенант родом из Мюнхена, бывший печатник. Он занял большую комнату в избе Захаровых и в упор не замечал всех домочадцев сбитых в общую кучу в комнате, где нещадно дымила русская печка.
- Здоровечка желаю! - Глава семьи Семён Фомич, здороваясь с ним, приниженно кланялся.
Его сын Афанасий, отец Ванюшки, воевал на фронте. Дед боялся, как бы ему не припомнили это и не выгнали с семьёй на мороз... Немец, впрочем, не удостаивал его даже взглядом. Ваню удивлялся, как такой представительный мужчина, в хромовых, блестящих сапогах мог при людях громко и с удовольствием пускать газы. Ванюшке не раз за подобное влетало от деда ремнём по заднице...
- Он нас даже за людей не считает, - удивлялась мамка Ванюшки. – Мы для него пустое место.
Самым добрым среди всех солдат был Ганс, пожилой шофёр, который до войны жил в маленьком городке в Саксонии. Он иногда угощал Ваньку сахаром и показывал фотку строгой женщины с тремя детьми.
- Meine Kinder[2]! - Краснея от гордости за детей и жену, говорил военный водитель. - Und seine Frau Gerda[3].
Среди немецких солдат попадались злые люди, запросто могли дать затрещину, но никто из них не мог сравниться в агрессивности с румынами.
- Грязные «мамалыжники», - ругал земляков князя Дракулы Фомич. Вечно рыскают по селу, готовые на любую пакость.
Прозвали их так за любовь к кукурузной каше мамалыге, национальному наркотику. Поэтому румыны пребывали на вечном взводе. Воевать за Великую Германию они явно не хотели, стремясь просто выжить в непонятной для них России…
Ванюшки до всего этого дела не было, хотя для своих лет, он был необыкновенно внимательным и серьёзным. Интересовала его всякая техника, он мог часами смотреть, как Ганс ремонтирует грузовую машину «Мерседес».
- А как работает эта деталь? - Постоянно спрашивал непоседа, показывая на всевозможные составляющие машины. - И вот эта?
Ганс объяснял по-немецки и Ванька чудесным образом понимал его.
Особенно нравились ему велосипеды пришельцев, на которых они стали разъезжать по селу.
- Вот красотища! – изумлялся пацан и бежал за очередным велосипедистом.
Бросающие солнечные блики спицы в их колёсах завораживали Ванюшку. Блестящий руль, раскинутый как рога забитой румынами на мясо, коровы Чубки, просился в ладони. Сиденье из чёрной кожи настойчиво звало присесть на себя. Хромированный звонок звучал как волшебная флейта...
- Хотя бы разок позвянькать в него! – мечтал он. – Вон оно счастье.
Когда Ганс сажал Ванюшку на раму, и катал по двору, не было в целом мире человека счастливее его.
- Zu Hause habe ich einen Sohn wie Sie[4]. - Объяснял Ганс и мальчик понимал, что дома тот оставил такого же сына. - Sein Name ist Helmut[5].
Зовут его Хельмут, догадался он... Дети легко обучаются иностранным языкам, они не видят различий между народами. Ваньке нравилось слушать Ганса и кататься с ним на велосипеде, но больше всего на свете ему хотелось заполучить для себя это чудо техники. Обладать велосипедом Ванька мечтал до острой боли в маленьком сердце. Пока, однако, доводилось просто смотреть, а посмотреть тогда было на что. С начала лета сорок второго года через их село нескончаемым потоком шли части вермахта в сторону Волги, на Сталинград. Фомич изумлённо охал:
- Сколько же их!
- Видимо-невидимо, будто звёзд в небе...
- Вишь Ванька, - дед завороженно качал головой. - Какая силища прёт, как же с ними возможно справиться?
- Но папка всё равно победит? - Внук с восторгом смотрел на невиданные чудеса техники. - Да, деда!
- Победит... - В голосе деда слышалось сомнение.
Грозные войска шли и шли, день и ночь. Поднятые в воздух тучи серой пыли мешали рассмотреть Ванюшке танки незнакомых очертаний, грузовые машины, везущие пушки, походные кухни и серый монолит солдат. Стройные колонны пехотинцев, серой змеёй приползавшие из-за горизонта, поворачивали вместе с дорогой около высокого бугра, на котором устроился притихший Ванька. Хромая подошёл дед, и они вместе стали смотреть как на Восток, в бездну, в небытие, уходила слава и жизнь третьего рейха…
- А папка там один воюет, - расстраивался Ванька и топал ногой. - Как же он победит?
- Должон победить, - с непонятной злостью ответил Фомич. - Русские завсегда немца били!
Несокрушимая лавина, состоящая из тысяч тонн заражённого жизнью железа и кубометров мёртвой человеческой плоти, двигалась без остановок и пауз. Монотонно, уверенно и страшно... Так прорвавшаяся в долину река, набухшая половодьем, меняет первоначальное русло и ищет себе новый проход к морю. Она смывает на своём пути все преграды и невозможно себе представить гранит, о который она могла бы разбиться.
