Без изменений осталась лишь башня с вооружением из автоматической 20-миллиметровой пушки и спаренного пулемета. Бронирование «Шнелльпанцера» было довольно слабым: лоб корпуса – 30 миллиметров, борт и башня – 14,5 миллиметра.
Гвардии капитан Николай Горелов обеспокоенно запросил свои экипажи легких танков по рации:
– Мужики, помощь нужна?
– Никак нет, командир, сами справимся, силенок хватит.
Два легких Т-50 поднажали, выходя на позиции. А против них были танки, которые в свое время оказали значительное влияние на проект «пятидесятого».
Дело в том, что во время Польского похода в 1939 году Красная Армия сумела захватить поврежденный и брошенный солдатами Вермахта новый немецкий танк Pz.Kpfw. III. Потом, уже в ходе последующего военно-технического сотрудничества, в Третьем рейхе был куплен и еще один танк Pz.Kpfw. III Ausf F. Обе немецкие машины были подвергнуты тщательному изучению, включая ходовые испытания и обстрел из 45-миллиметровой противотанковой пушки образца 1937 года.
Результаты испытаний произвели очень большое впечатление на советское военное руководство – по уровню своей подвижности, защищенности и удобству работы экипажа Pz.Kpfw. III Ausf F был признан в Советском Союзе лучшим иностранным танком в своем классе.
Отечественным конструкторам было дано задание доработать проект нового легкого танка с учетом информации, полученной при изучении немецкого танка.
«… Необходимо, не медля ни минуты, продолжить работы по танку «126» с целью доведения всех его характеристик до уровня немецкой машины (или превосходящих ее)… » – это выдержка из письма начальника ГБТУ Федоренко к Клименту Ворошилову от 13 сентября 1940 года.
И незадолго до начала Великой Отечественной войны, 12 апреля 1941 года, Совет народных комиссаров СССР принял постановление о начале предсерийного производства Т-50 с 1 июля 1941 года на заводе № 174 по временному техпроцессу. Предполагалось до 1 октября выпустить уже четверть сотни легких танков Т-50.
И вот два из них открыли беглый огонь из своих полуавтоматических 45-миллиметровых пушек.
Угловатые, с приплюснутыми башнями с характерными скосами на лобовой броне, Pz.Kpfw. III Ausf F ответили из 50-миллиметровых пушек KwK 38. Искры рикошетов советских бронебойных 45-миллиметровых сплошных бронебойных снарядов БР-240СП. Попадания желаемого эффекта пока не принесли. Немецкие танки имели весьма существенные преимущества в защищенности – до 60 миллиметров цементированной брони в лобовой части и 32 миллиметра по бортам. Так же и в вооружении: 50-миллиметровая пушка превосходила советскую «сорокапятку» по дульной энергии и удельному импульсу калиберного бронебойного снаряда.
Вообще, сравнение Т-50 с немецким Pz.Kpfw. III является не совсем верным с технической точки зрения.
Конечно же, с начала войны по калибру 37-миллиметровой пушки Pz.Kpfw. III в Вермахте относился к легким танкам. Однако уже в 1942 году «тройка» окончательно перешла из категории «легких средних» в полноценные средние танки с массой около 19 тонн.
Но все это хорошо в теории, на практике же, на поле боя, нужно действовать! Здесь нет места показному рыцарству, и если есть преимущество у одной из противоборствующих сторон, то это преимущество сразу же идет в ход.
И на поле боя огню немецких «легких средних» танков советские танкисты могли противопоставить только лишь маневр. При близких мощностях моторов более тяжелый Pz.Kpfw. III проигрывал Т-50 в энерговооруженности и по величине удельного давления на грунт. А на рыхлом и глубоком снегу это было весьма существенно. Также коэффициент L/B, отношение длины участка гусеницы, соприкасающегося с грунтом, к ширине танка, равнялся 1,17. Для сравнения: у среднего танка Т-34 эти параметры составляли 18,3 лошадиной силы на тонну и коэффициент L/B 1,5 соответственно. В итоге «пятидесятка» была очень маневренной и динамичной.
Угловатые, грязно-белые «Панцер-III» вели по русским «пятидесяткам» беглый огонь, но тщетно. Двум легким танкам Т-50 все же удалось сблизиться на достаточную дистанцию для надежного поражения. При стрельбе бронебойными снарядами из «сорокапятки» 29К экстракция стреляной гильзы осуществлялась автоматически, и это повышало темп стрельбы. Несколько бронебойных сплошных снарядов БР-240СП проломили цементированную броню гитлеровского танка. Из пробоин выплеснулось пламя, из моторно-трансмиссионного отделения повалил густой черный дым. Гитлеровские танкисты попытались выскочить из горящей машины. Но безжалостные струи раскаленного свинца скосили их насмерть.
И тут же два легких танка Т-50 открыли огонь по «Шнелльпанцерам». Фрицы тоже попытались маневрировать, и у одного из танков это почти получилось. Почти… Скоростной Pz.Kpfw. II Ausf-C совершенно не мог держать удар: одно-единственное попадание 45-миллиметрового снаряда, и «Шнелльпанцер» превратился в груду изуродованной брони…
Остальные немецкие танки поспешили отойти. Немцы предпочитали воевать расчетливо и боялись больших потерь.
Еще одна атака на Дорогобуж не принесла успеха, бой закончился вничью: гитлеровцы потеряли два танка, но все же смогли остановить наступление русских.
* * *
После неудавшегося штурма города гитлеровцы обрушили на солдат генерала Белова мощный удар артиллерии. Удары тяжелых снарядов выворачивали комья мерзлой земли и взметали фонтаны снега. Мощные взрывы разметывают ряды пехоты, валят коней, убивают всадников. Лицо у одного из них размозжено в кровавые ошметки случайным ударом копыта смертельно раненной и агонизирующей лошади…
– Твою мать! – выругался в сердцах генерал Белов. Он, как Чапай, был всегда впереди, на лихом коне. Павел Алексеевич предпочитал сам вести своих людей в бой.
– Товарищ генерал, я смогу прорваться на своем танке и перебью эти чертовы гаубицы! – Николай Горелов повел биноклем, высматривая подходы.
– Хорошо, гвардии капитан, действуй! Начальник разведки!
– Я! – Красный командир развернул карту и повел пальцем. – Аккуратнее здесь. Тут у фрицев минные поля. А вот тут – осторожнее, противотанковая батарея.
– Понял, выполню.
– Выполняй, гвардии капитан!
Горелов бросил правую ладонь к танкошлему и побежал к своему «Климу Ворошилову». Гвардии старшина Стеценко, увидев командира, сразу же полез в люк.
– Экипаж, по машинам! Степан Никифорович, заводи дизель! – Горелов проворно забрался на стальной бронекорпус, ухватился за скобы на башне и скользнул в люк командира слева от орудия.
– Есть, командир!
Взревел мощный танковый дизель В-2, провернулись стальные траки гусениц, цепляясь калеными когтями зацепов за мерзлый грунт. Стальной сталинский монстр снова пошел в бой. В танковую панораму ПТК Горелов видел поле боя и постоянно давал указания механику-водителю. Отважному экипажу нужно было преодолеть метров шестьсот открытого пространства, и сделать это было совсем непросто.
Гитлеровцы засекли бронированного исполина и открыли по нему огонь из всех орудий, которые у них были. Глухо ухали взрывы гаубичных снарядов, вздымая тонны заснеженной мерзлой земли, отрывисто рявкали «panzerabtelungkanonen» – противотанковые пушки. Даже малокалиберные зенитки поливали могучую броню «Клима Ворошилова» своими бессильными 20-миллиметровыми снарядиками.
Внутри боевого отделения КВ-1 стоял сплошной грохот и звон – будто бы великаны лупили по громадной стальной бочке увесистыми молотами. Какофония взрывов и рикошетов перекрывала даже рев танкового дизеля В-2. Попаданий в толстенную броню было немало, но вражеские снаряды рикошетировали от наклонных стальных листов. А гаубичные разрывы ложились с большим запозданием. Степан Никифорович Стеценко за рычагами боевой машины выделывал чудеса. Широкие гусеницы и мощный дизель обеспечивали «Климу Ворошилову» на поле брани хорошую маневренность и проходимость.
– Осколочным заряжай! Беглым – огонь!!! – проорал, срывая глотку, гвардии капитан Горелов.
Развернув угловатую башню, «Клим Ворошилов» ответил огнем из 76-миллиметровой пушки Л-11. Боекомплект орудия составлял 111 выстрелов, и танкисты снарядов не жалели. Заряжающий только и успевал таскать унитарные выстрелы из укладок в башне и вдоль обоих бортов боевого отделения.
Беглым огнем из пушки противотанковая батарея гитлеровцев была подавлена, разгром довершили пулеметные очереди из спаренного с пушкой «Дегтярева-танкового» и стальные траки гусениц, перемоловшие уцелевшую орудийную прислугу в фарш.
Внезапно бронебойный снаряд ударил прямо в борт башни. Броню толщиной в 75 миллиметров он не пробил, но вот наводчика контузил. Танкист упал на пушку, из его носа, рта и ушей хлынула кровь.
– Мехвод, назад!!! – Горелов кинулся к раненому. Пульс на шее прощупывался, но сам танкист был без сознания. Командир стащил его с сиденья наводчика и аккуратно уложил на дно боевого отделения около аварийного люка.
И тут же сам занял место наводчика.
