— Положение наших солдат, — сказал он, — просто безвыходное: побежишь — расстреляют свои же заградительные отряды из эсэсовцев; если попытаешься перейти к русским, тоже могут убить. А если удастся благополучно перебежать, семью расстреляют. Остается одно — сидеть в окопе, отстреливаться, пока не убьют.
Эти показания солдата подтверждались приказом фашистского командования, в котором, в частности, говорилось: «…всякий отступающий будет расстрелян на месте, будь то солдат, офицер или генерал».
И надо сказать, что такая бессмысленная по своей сути драконовская «дисциплина» в известной мере держала в повиновении немецких солдат, они упорно оборонялись.
Сильную вражескую оборону надо было преодолеть, прежде чем дойти до Берлина. Да и сам город оборонялся сильно: из каждого дома стреляли, каждая улица стала крепостью.
Как же действовала наша артиллерия?
Ей и в этой операции пришлось сказать новое слово как при подготовке прорыва ряда оборонительных полос, так и в уличных боях.
Боевым действиям артиллерии предшествовала самая тщательная разведка. На каждом километре фронта размещалось несколько десятков наблюдательных пунктов. В полосе 1-го Белорусского фронта протяжением в 175 километров было развернуто около 7 тысяч наблюдательных пунктов артиллерийских частей и подразделений.
16 отдельных разведывательных дивизионов, 2 отдельных корректировочно-разведывательных авиаполка, 2 воздухоплавательных дивизиона аэростатов наблюдения — все эти силы также были направлены на добывание разведывательных данных для артиллерии. Самолеты-корректировщики произвели 248 вылетов, выявляя и фотографируя цели. Было обнаружено свыше 1,5 тысячи целей, в том числе 185 артиллерийских и минометных батарей.
Чтобы сокрушить такую оборону врага, нужны были мощные средства, способные не только прорвать вражеские укрепления, но и обеспечить нанесение ударов такой силы, которые позволили бы вести наступление высокими темпами и с наименьшими потерями. Таким образом, артиллеристам предстояло наиболее целесообразно распределить получаемые средства между армиями, спланировать артиллерийское наступление и организовать гибкое управление всей массой артиллерии.
По решению командующего фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова требовалось усилить артиллерией в первую очередь армии, действовавшие на главном направлении. Когда наши расчеты были утверждены Военным советом фронта, началась переброска артиллерийских средств в армии, накосившие решающий удар. Это была большая и очень трудоемкая работа: предстояло перебросить 90 артиллерийских и минометных полков, имевших 2 тысячи орудий, минометов и боевых установок «катюш» и более 10 тысяч автомашин и тракторов. Длина каждого из маршрутов равнялась 200, а некоторых — даже 270–280 километров. Нужна была исключительная четкость и полная согласованность со штабами других родов войск, тоже производивших перегруппировку сил.
Начиная с 15 марта из резерва Ставки Верховного Главнокомандования начали прибывать по железной дороге 40 артиллерийских и минометных полков, в которых насчитывалось более 700 орудий и минометов, 500 боевых установок полевой реактивной артиллерии и около 4 тысяч автомашин и тракторов. Их надо было принять и переправить к месту боевых действий.
Если учесть, что подготовка операции проводилась а строжайшей тайне и что при сосредоточении войск следовало соблюдать тщательную маскировку, то можно понять, какую работу пришлось проделать войскам.
Как и на протяжении всей Великой Отечественной войны, так и в данный период в войсках проводилась огромная партийно-политическая и идейно-воспитательная работа в каждой воинской части, каждом подразделении. Всюду чувствовалась мудрая организующая и направляющая роль нашей ленинской партии.
Именно партийно-политический состав, партийный и комсомольский актив, как и во всей нашей армии, в артиллерийских частях и подразделениях составляли цементирующую силу, вели за собой огромные массы воинов-артиллеристов на беспримерные подвиги.
Артиллеристам нашего фронта было предъявлено большое требование, особенно в отношении точности огня. Это требование вызвано было тем, что артиллерийскую подготовку атаки предстояло провести в ночное время, и тем, что на некоторых участках фронта наша пехота занимала исходное положение для атаки в 100–150 метрах от переднего края вражеской обороны. При малейшей неточности наша артиллерия могла поразить свою же пехоту.
Поэтому в ходе подготовки артиллерии к операции проводилась пристрелка вражеских целей, которые были выявлены разведкой. Пристрелка проводилась одним орудием от полка с однородными дивизионами и двумя орудиями от полка, имевшего на вооружении дивизионы разных калибров. Днем производилась пристрелка целей противника, а ночью велась в ближайшем тылу на специальных полигонах. Таким образом, данные, полученные днем, проверялись стрельбой орудий тех же калибров и в те же часы, когда должна была начаться действительная артподготовка. Результаты пристрелок помогли разработать таблицу стрельб с поправками, которую штаб артиллерии фронта размножил и разослал во все части для руководства. Вместе с тем было спланировано взаимодействие артиллерии с другими родами войск.
К началу операции наш фронт располагал сильной группировкой артиллерии, в ее состав входило около 20 тысяч орудий и минометов всех калибров, в том числе около 1500 боевых установок и рам полевой реактивной артиллерии («андрюши»).
Плотность нашей артиллерии на участках прорыва обороны противника в это время достигала 300 орудий и минометов на один километр фронта, а на отдельных узких участках еще больше. Один залп, произведенный из сосредоточенных здесь орудий, минометов и установок полевой реактивной артиллерии ударной группировки, весил полторы тысячи тонн.
К началу Берлинской операции мы имели свыше 6 миллионов снарядов и мин. Таким количеством боеприпасов фронт не располагал еще никогда. Для сравнения напомню, что в контрнаступлении под Сталинградом с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года, то есть за 75 дней, артиллерия Донского фронта израсходовала только 4,5 миллиона снарядов и мин всех калибров. А ведь Берлинскую операцию планировалось провести за полмесяца.
Боеприпасы шли непрерывным потоком. Только за 15 дней до начала операции фронт получил более 1 миллиона снарядов и мин. Для доставки их потребовалось около 2 тысяч вагонов — 40 железнодорожных составов.
В Берлинской операции мой наблюдательный пункт был организован с такой широкой сетью связи, какой у нас до этого не было. Я имел возможность установить прямой контакт с командующими артиллерией всех армий, с командирами трех артиллерийских корпусов прорыва, а также с командирами артиллерийских дивизий и ниже.
Обращение Военного совета о предстоящем наступлении на Берлин командиры и политические работники довели до каждого солдата, оно вызвало у личного состава небывалый подъем. В войсках с нетерпением ждали приказа о начале операции. В артиллерийских частях беспартийные воины подавали заявления о вступлении в партию. В последние дни перед сражением тысячи солдат, сержантов и офицеров заявляли о своем желании идти в бой коммунистами. «Коммунисты, вперед!» Этот призыв в самые трудные минуты боя поднимал в атаку всех, даже раненых. Трудно найти слова, которыми можно было бы показать высокое морально-политическое состояние советских воинов, участвовавших в последнем, завершающем ударе по врагу.
На стволах орудий, на бортах автомашин, тягачей и других военных машин появились надписи: «Вперед, на Берлин!» Эти слова имели огромную силу воздействия на бойцов. Они звали вперед, на Берлин, на подвиги во славу победы над врагом. Во многих батареях артиллеристы делали надписи на снарядах: «За раны и мучения Ленинграда», «За слезы и горе советских людей», «Смерть варварам!»
Политработники в каждом подразделении подготовили красные флаги с обозначением названий частей.
Бережно пронесли их воины сквозь бои и сражения, через огонь и смерть. Боец, которому был доверен такой флаг, не страшась смерти, стремился вырваться вперед, чтобы раньше других водрузить его на одной из улиц Берлина.
…Противник уже не раз пытался обмануть нас, отводя свои войска с первой позиции перед самым началом нашего наступления. И когда ему удавалось осуществить такой маневр достаточно скрытно, мы выбрасывали впустую немало боеприпасов, а пройдя оставленный противником рубеж, наталкивались на весьма прочную оборону там, где ее не ждали. Чтобы установить истинное положение и предотвратить бесцельное расходование боеприпасов, 14 апреля мы провели разведку боем, после которой пришлось внести существенные коррективы в план предстоящей артиллерийской подготовки.
