— Глядите, товарищ капитан, наши бегут. Вроде Петя Куделин… — Он передал мне бинокль. — Разведчики наши.
От леса, слившегося в пасмурности дня в сплошную, низко висящую тучу, отделилась реденькая цепочка красноармейцев. Очутившись на открытой местности, пригибаясь, бочком, короткими перебежками они отходили в сторону города. Правее этой цепочки показалась вторая, более многочисленная. Она тоже отходила к городу. Задерживаясь, бойцы стреляли в сторону леса.
Когда красноармейцы достигли середины поля, на опушку выдвинулись всадники. Они посылали длинные очереди из автоматов вслед уходящим. В бинокль я различал рослых лошадей рыжей и гнедой масти: это была первая весточка, извещавшая о приближении противника, — конный разъезд. Я заметил: один из всадников держал в руках карту.
Я отправил связных сказать командирам рот, чтобы отступающие красноармейцы, не задерживаясь, проходили через линию обороны. Немцы не должны знать о нашем оборонительном рубеже.
Посовещавшись, верховые, должно быть, решили продолжить преследование и первыми войти в город, неожиданно вставший на пути. Они оторвались от опушки и шагом двинулись по раскисшему полю — всадников сорок. Копыта лошадей вязли в рыхлых бороздах. Через некоторое время они нестройной вереницей выбрались на дорогу и порысили, раскидывая копытами грязь. Конные немцы на скаку изредка постреливали в сторону убегающих красноармейцев. Звуки выстрелов глохли, словно бы вязли в сырости. Мы различали лишь трепет пламени и дымки на концах автоматов.
Первая цепочка бойцов миновала наши окопчики и устремилась к окраинным домикам.
Я находился в деревянном сарайчике выходящего в поле сада. Чертыханов вырыл неглубокую траншею, отодрал тесину в стене и в образовавшуюся щель мне видна была дорога, по которой неуверенно рысили всадники.
Мимо сарая, спотыкаясь, пробежал Петя Куделин. Отяжелевшие от влаги, заляпанные грязью полы шинели захлестывали ему ноги, и он чуть не падал. В одной руке держал автомат, в другой пилотку, на спине о его острые лопатки бился заплечный мешок с запасными дисками и коробкой консервов. На миг я увидел худенькое, залитое потом красное лицо, полуоткрытый рот, хватающий жадными глотками воздух. Я кивнул Чертыханову. Он выбежал из сарая и окликнул Куделина. Через минуту Петя, войдя в сарай, огляделся в сумраке, увидел меня, прошептал медленно, с облегчением:
— Товарищ капитан!.. — Подкошенный усталостью, он сел на бревнышко и трясущимися пальцами расстегнул ворот гимнастерки, выглянул в щель. — Вот они… Гонялись за нами, как за зайцами.
Всадники, осадив лошадей, двигались шагом сдержанно и настороженно: тишина таила опасность. Приблизившись к нам метров на пятьдесят, остановились, сгруппировались, оглядывая примолкший город. Двое выстрелили из автоматов. Несколько пуль пробило тесовую стенку нашего сарая. Им не ответили.
— Ну, еще, еще поближе, — звал Чертыханов, гипнотизируя их веселым взглядом.
Как бы повинуясь этому приказу, первые всадники тронули коней и продвинулись еще метров на пять. Я давно уже не видел немцев вблизи, и сейчас острое чувство волнения сдавило сердце: оно, как бы вырываясь из-под гнета, застучало крупными и редкими рывками, болью отдаваясь в груди. Щеки обожгла кровь, жар высушил рот… Я знал, что еще минута, и немцы увидят нас, повернут обратно. Я перепрыгнул через изгородь и издали, еще не добежав до пулеметного гнезда, закричал пулеметчику:
— Огонь!
Верховые заметили меня, и передний послал навстречу мне короткую очередь. Как бы отвечая на нее, четко отсчитывал выстрелы станковый пулемет. Вслед за ним, догоняя, опережая, застучали другие пулеметы, захлопали отрывисто винтовочные выстрелы. Завизжали, улетая, мины.
Конная группа на какое-то мгновение застыла, и лошади, испуганно приседая, сбились в кучу. Но, очнувшись от неожиданности и замешательства, всадники рванули поводья и, заламывая шеи лошадям, поворачивали их в сторону леса. Одна лошадь взвилась на дыбы, протяжно заржала и рухнула, заваливаясь на бок и придавливая собой седока. У второй подкосились задние ноги, и она неловко села на репицу, упираясь передними копытами в землю. Два всадника при первых же выстрелах, взмахнув руками, сползли на дорогу. Опять прорезало воздух дикое, хватающее за душу пронзительное конское ржание.
От близкого разрыва мины рыжий поджарый конь отпрянул в сторону и наметом пошел по дороге к нашим окопам. Седок, медленно соскальзывая, безжизненно повис, зацепившись ногой за стремя; он бился сбоку, касаясь руками и головой залитой водой колеи. Конь, храпя, проскочил мимо нас в город, звеня по булыжнику подковами…
Всадники, рассыпавшись по полю, поскакали к лесу. Лошади без седоков бежали следом.
Стрельба утихла. Лишь один минометчик все посылал и посылал мины вслед уже скрывшимся в лесу всадникам.
Над полем, над темными рощами, над городом, куда скрылся конный разъезд, нависла настороженная тишина. Я вернулся в сарайчик. Петя Куделин что-то наспех ел из котелка.
— Сиди, — сказал я, когда он при моем появлении попытался встать. — Где сержант Мартынов?
Петя отставил котелок. Волнение его улеглось, жар, пунцовым пламенем обжигавший щеки, померк и серым пеплом обсыпал лицо, нос заострился, маленькая голова с хохолком на макушке поворачивалась на тонкой ребячьей шее чутко, как у птицы.
— Нас разрубили надвое, товарищ капитан, — сказал Петя. — Мартынов с группой отошел в лес по одну сторону дороги, я остался во второй. Соединиться не смогли… Конники гнались за нами вот до сих пор…
— Убитые есть? — спросил я.
— Двое. И двое раненых. — Петя поспешно развязал мешок и вынул документы. — Все тут. — Он опять взял у меня карту и показал, неуверенно проводя пальцем с обгрызенным ногтем. — Вот по этой дороге идет колонна. Три танка с ними, товарищ капитан. И артиллерия. Колонна километра два длиной.
— Когда она может быть здесь? — спросил я.
— Не могу сказать, товарищ капитан. — признался Петя. — Как будут идти.
В сарай вбежал комиссар.
— Гляди, комбат, узнаешь? — Он развернул газету, показал мне снимок, отпечатанный плохо, расплывчато. — Лемехов Иван! Описано так, как было. В точности!.. Надо показать ему. Подбодрить перед боем…
После полудня немного посветлело, и дальние перелески обозначились резче, стали различимее — темная туча ветвей на белых подпорах стволов. Из-за лесной кромки всплыли самолеты — три тройки, прошли над нашими головами, и бойцы, сидя в окопчиках, молча следили за их беспрепятственным полетом. Самолеты с тяжелым ревом спешили на поддержку своим войскам, наступавшим на Серпухов. Через некоторое время, сбросив бомбы — звуки разрывов очередью неслись по равнине, по крутизне взбегали к нам, вызывая тоску и злобу, — самолеты возвращались назад, летели уже высоко и облегченно. Они давно скрылись за горизонтом, а рев их еще вихрился над полем вместе с ветром.
Мы стояли у «амбразуры», как окрестил Чертыханов дыру в стене, и терпеливо смотрели на дорогу.
— По моим прогнозам, товарищ капитан, сейчас должны появиться немцы, проговорил Чертыханов, в бинокль наблюдая за лесом. — У меня на спине между лопаток что-то заскребло. Это первый признак. Так и есть, — воскликнул Чертыханов, передавая мне бинокль. — Глядите…
Как бы оправдывая прогнозы Чертыханова, из-за леса, с подирающим кожу свистом, прилетели и плюхнулись в грязь небольшие мины — немцы словно извещали о своем приближении. Затем показался первый танк. Выкатился из-под темной лесной тучи, из белой чащи берез, одинокий и маленький, и как будто растерялся, увидев открытое поле.
— Что я говорил! — крикнул Чертыханов излишне возбужденно, прикрывая тревогу неуместной веселостью. — Как блин на сковородке — кушайте!.. — Он побледнел так, что резко обозначились вокруг носа бурые крапины веснушек. Проглотив подступившую слюну, он по привычке проверил автомат, сосчитал гранаты, валявшиеся у ног. — Вам бы уйти отсюда, товарищ капитан. Сарайчик этот от ветра может завалиться, не то что от снаряда. А пули прошьют его, как швейная машина сатиновую рубаху. Я присмотрел вам местечко, никакая бомба не возьмет…
— Отстань! — Я наблюдал в бинокль за дорогой. За танком нестройной толпой шли солдаты в длинных шинелях. Вскоре показался и второй танк, затем третий… Не торопясь, устало брели солдаты.
Телефонист вызывал командиров рот, передавал приказ: «Вез сигнала огня не открывать…»
Танки осторожно приближались к городку. Поравнявшись с убитыми лошадьми и всадниками, головной танк обошел это место стороной, а солдаты на некоторое время склонились над убитыми, разглядывая их. Танк, выбравшись на дорогу, выстрелил несколько раз наугад. Из ствола пушки выметывалось пламя, отрывалось, летело немного вперед и падало на мокрую землю. Снаряды врезались в деревянные домишки сзади нас, рушили их, разбивая в щепки. Один дом загорелся, и дым понесло к нашим окопам.
