Господин Аткин задумался. Мозг его заработал с лихорадочной быстротой, и он мысленным взором проник в будущее. Ему представилась жизнь в Наутилии, блестящее положение при величайшем дворе и связанные с ним возможности, и он даже облизнул губы.
— Я думаю, сэр, — ответил он взволнованно, — что все разумные и лучшие слои населения примут эту возможность с искренней радостью, как единственный способ обеспечить стране нормальную жизнь и развитие ее неисчерпаемых богатств. Но король вряд ли уступит добровольно свой королевский колпак. Произвести этот coup d’état[10] будет гораздо труднее, чем предыдущий, и он будет стоить много крови.
— Значит, нужно устранить короля, — спокойно ответил сэр Чарльз.
— Как? — спросил господин Аткин, обращаясь в вопросительный знак.
Сэр Чарльз посмотрел на него пронизывающими глазами.
— Я думаю, — раздельно и жестко сказал он, — в вашей стране, как и во всякой, есть анархисты и террористы…
Господин Аткин вздрогнул и уставился на наутилийского вождя безумными глазами.
— Сэр… я не решаюсь вас понять… Неужели… вы хотите?..
— Что? Я ничего не хочу, — возразил сэр Чарльз с изумительным спокойствием, — и я не имею права ничего хотеть. Я не могу вмешиваться во внутренние дела вашего… отечества, но анархисты могут захотеть…
— Я… я не могу… я не решаюсь на такое неслыханн… — выдавил господин Аткин.
— Ну, если вы не решаетесь, мне придется обратиться к другим, а вам напиться нефти, — остановил его сэр Чарльз и протянул руку к звонку.
— Сэр… ради бога… не нужно… я… я сделаю все, — залепетал вскочивший Аткин.
— Хорошо, — ответил сэр Чарльз, — вы благоразумны. Теперь слушайте. Послезавтра торжественный день рождения моего повелителя. Я сейчас же снесусь с правительством короля Максимилиана и предложу примирение. В знак примирения рождение моего короля будет пышно отпраздновано нами вместе в Порто-Бланко. Я и король будем принимать парад. Король отправится на площадь из дворца. По дороге… вы понимаете?.. Ну, а тогда, во избежание анархии, отряды десанта захватывают город, тут же плебисцит, и пьеса кончена.
— Это совершенно гениально, — искренне восхитился господин Аткин.
— А сейчас вы отправитесь на берег для подготовки.
Сэр Чарльз позвонил.
— Милый друг, — приказал он флаг-офицеру, — скажите казначею, что я прошу его выдать господину Аткину сумму, которую он сам назначит, и приготовьте вельбот.
— Слушаю, сэр.
Господин Аткин встал.
— Я, право, не знаю, — сказал он в задумчивости, — к кому мне обратиться?
— Ну, — ответил сэр Чарльз, — мне кажется, это вас не затруднит. Я думаю, что в этой необычайной стране нет ни одного негодяя, с которым вы не имели бы тесной дружбы.
— Милорд! — выпрямился оскорбленный господин Аткин.
— Извольте молчать. Вы забыли господ Кантариди? — крикнул лорд Орпингтон, и господин Аткин опустил голову.
— А теперь торопитесь. Возьмите деньги у казначея и поезжайте. Но если вы вздумаете обмануть меня…
Господин Аткин замотал головой и, пятясь, выдавился из каюты.
Спустившись в вельбот, он пощупал у себя на груди деньги, тяжело вздохнул и, взглянув на черную воду, опустил в нее палец.
Палец покрылся жирным коричневым налетом. Господин Аткин понюхал его и вздохнул еще раз.
«Как это просто, — подумал он, — и как я был глуп, что не догадался устроить такую штуку. Этот мошенник Коста оказался умнее меня».
* * *
Порто-Бланко уже просыпался, когда Гемма влетела в ворота дворца на запаленной лошади и бросила поводья изумленному часовому.
Еще большее удивление объяло его, когда он увидел, что королева, вместо того чтобы направиться к себе, перебежала аллею и исчезла в дверях флигеля, где жил премьер.
Часовой покачал головой и привязал лошадь к ветке акации.
— Кажется, королева-то того, завела шашни. Министр не дурак, — сказал он вполголоса лошади, и лошадь прищурила глаз и кивнула головой, как бы подтверждая заключение солдата.
А Гемма уже колотила кулаком в дверь Косты.
— Коста!.. Коста!.. Вставайте!.. Чрезвычайно важно.
Замок щелкнул, и Коста появился на пороге.
— Простите!.. Я не думал, что это вы, — вскрикнул он, пытаясь запахнуться в одеяло.
— Пустяки!.. Не до этого, — ответила мисс Эльслей, врываясь в комнату.
— А что случилось? — с тревогой спросил Коста. — Почему вы одна? Где ребята? Неужели неудача?
— Нет, — ответила Гемма, кидаясь в кресло, — полная удача. Даже больше, чем я предполагала, но только все пошло по-иному.
— А именно?
Гемма, захлебываясь, рассказала. Коста слушал, кутаясь в одеяло.
— Гм, — процедил он, выслушав до конца, — конечно, они правы и поступили гораздо умнее. Я не учел этого. Конечно, правы.
— И этот чернобородый отправил меня с запиской к вам…
— Ага! Это Тревис! Чудесный парень! Давайте записку.
Гемма подала ему скомканную записку.
Коста развернул ее и прочел.
— Что он пишет? — спросила мисс Эльслей.
— Читайте. — И Коста перебросил ей записку.
Она с трудом разбирала неровные карандашные строчки:
«Здравствуй, Коста, — прочла она, — мне некогда благодарить тебя. Мы с тобой часто ссорились, и ты знаешь, что мы считаем тебя не нашим. У нас разные дороги, мы не пачкали нашего дела грязными проделками. Но теперь не время спорить. Спасибо за помощь, присланную нам с шальной бабенкой, которую я отправляю тебе обратно. Она впрямь неплохая девка. Но она будет полезней в городе. Если ты хочешь и впредь идти с нами и хочешь, чтобы мы приняли тебя, как своего, — сделай вот что: в городе не должны знать о нашем уходе с промыслов. Нам нужно три дня сроку, чтобы быть обратно с северянами. В эти два дня соглашайся на все и не затевай никаких историй в городе. Мы сами покончим со всем. Тревис».
— Он хороший человек, этот Тревис, — сказала она грустно, окончив чтение.
— Тревис? Еще бы. Мы оба не годимся ему в подметки, и если я жалею о чем-нибудь, так это о том, что я не смог стать таким, как он, — ответил Коста.
— Ну, а теперь я пойду спать. Я невозможно устала от скачки, — поднялась Гемма.
— Спите. Я сделаю все, чего хочется Тревису. А вы отдыхайте.
Гемма направилась к двери, но в нее кто-то осторожно постучал.
— Спрячьтесь… спрячьтесь, — шепнул Коста, толкая Гемму к окну, — никто не должен видеть вас здесь. — И, покрыв Гемму занавесью, он открыл дверь.
— Радиограмма с эскадры, господин герцог, — доложил вошедший.
— Благодарю вас. Идите.
— Ответа не будет?
— Если будет нужно, я сам приду на станцию, — ответил Коста, выпроваживая телеграфиста.
— Выходите, — позвал он Гемму, — радиограмма от его грабительского превосходительства. Посмотрим, как понравилась ему нефтяная баня. Хм… чрезвычайно странно, — проворчал он, недоуменно поднимая плечи, — милорд изволит капитулировать? Непонятно!
— Что он телеграфирует?
— Видите ли, он извиняется, что по «неосторожности» дежурного офицера произошел «случайный» выстрел боевым снарядом по городу, за что он приносит извинение и выражает согласие возместить убытки. Кроме того, он предлагает королю забыть недоразумения последних дней, омрачившие «сердечную дружбу», и выражает надежду, что в знак примирения король не откажется торжественно отпраздновать послезавтра день рождения Гонория XIX в городе, совместно с ним.
— Ну, что же? Это нам на руку, — сказала Гемма. — Мы уже выигрываем нужные нам два дня. Лучшего и желать не приходится.
— Вы думаете? А мне это не нравится. Я чувствую, что он затевает какую-то гадость, но только не могу никак понять, что именно. Неспроста же он заговорил, как дядюшка, желающий оставить десять миллионов племяннику.
— Мне кажется, вы слишком подозрительны, мой друг, — возразила Гемма, — я уверена, что лорд Орпингтон понял бесполезность борьбы и ищет действительно способа примириться. Нам нужно ответить согласием, чтобы выиграть время. На третье утро мы заговорим другим языком.
— Что же, если вы хотите, пожалуйста. Но все-таки я буду настороже, чтобы не попасть впросак в случае какой-нибудь истории.
— В этом не может быть сомнения. Мы должны держаться начеку каждую минуту, но отталкивать такого предложения нельзя. Сейчас же ответьте ему согласием от имени короля. Ну, прощайте. Я чувствую, что сейчас упаду от усталости.
— Я провожу вас до вашей спальни, — сказал Коста, — отвернитесь на мгновение, пока я оденусь.
— Зачем? Разве я не могу дойти сама?
— Вы чудачка. Сами говорите, что нужно быть начеку каждую минуту, и сами же пренебрегаете осторожностью. Королева — заманчивая добыча.
— Я прошу никогда больше не называть меня королевой. Я перестала быть ею и не желаю, чтобы мне об этом напоминали, — резко ответила Гемма.
