Командир полка был внешне суров, «держал лицо», а мысленно был доволен стараниями замполита и похвальбой корреспондента.
Когда же основное мероприятие окончилось, Белозерский спросил:
— У вас пленка запасная имеется?
— Да, — утвердительно ответил Серегин и сам задал вопрос: — Разве на этом все не кончено?
— Нас ждет продолжение, — многозначительно и с улыбкой сказал Белозерский.
— Снова будут бить бутылки?
— Нет, будем их откупоривать.
— Не понимаю, — откровенно удивился Серегин.
— Едем на прием к губернатору провинции.
— Прямо сейчас?
— Именно, — вставил слово замполит. — Губернатор устраивает прием и пригласил к себе отличившихся офицеров, которые разгромили крупную банду в высокогорном районе Асмара.
— Мне в штабе об этом рассказывали, но, сами понимаете, написать о боевых подвигах даже в военной прессе пока нет никакой возможности…
— Но о приеме у губернатора, надеюсь, можно? — спросил Белозерский.
— Без проблем! — ответил Серегин. — Сделаем репортаж о дружбе и сотрудничестве афганских властей провинции с советскими воинами.
Сам командир полка к губернатору не поехал.
— Срочно вызвали в штаб армии, — сказал он замполиту, но так, чтобы слышал и корреспондент. — Намечается крупная боевая операция. Со мной в Кабул улетает и командир эскадрильи Екимов. Поезжайте без меня. Извинитесь перед губернатором. Возьмите капитана Паршина и лейтенанта Беляка.
Резиденция губернатора располагалась в центральной части Джелалабада, чуть в стороне от главной магистрали, которая служила и главным торговым центром.
Армейский потрепанный газик, в обиходе именуемый «козлом», вез делегацию к губернатору. Рядом с водителем сел замполит, а Александр Беляк с капитаном Паршиным и военным журналистом расположились на заднем сидении. Вертолетчики по такому важному случаю принарядились: вместо затрепанных комбинезонов, надели офицерскую летнюю форму.
Город встретил их деловым шумом и многолюдьем. Главная улица утопала в зелени. Кругом сады и цветы. И множество людей, большинство одеты пестро, по-восточному. Женщины в цветастых одеяниях, лица до глаз прикрыты чадрой. Одни горожане куда-то спешат, другие чинно шествуют, а третьи остановились прямо на проезжей части и о чем-то мирно беседуют, не обращая внимания ни на пешеходов, ни на движущийся транспорт. Автомашины разных марок, грузовые и легковые, потрепанные и с пестро размалеванными кузовами, конные повозки, двухколесные тачки, нагруженные тюками или ящиками, которые тянут полуголые афганцы, коричневые от загара спины их поблескивают от пота. А посреди улицы величаво шествуют гордо вскинувшие головы верблюды с медными, вроде больших стаканов, глухо позванивающими колокольчиками на длинных шеях, на горбатых спинах и по бокам — увесистые тюки. И бесконечные ряды магазинов, лавок, лавчонок, мастерских ремесленников, сапожников, жестянщиков, чайханы, рестораны и просто открытые места на тротуарах, на которых разложены всевозможные товары. Много овощей, зелени и фруктов. Кричат зазывалы, приглашая в магазины и духаны. А впереди — над зеленью садов — возвышаются стройные очертанья какого-то восточного дворца, дальше виднеются белоснежные колоны другого богатого строения…
— Красота какая! — сказал Беляк, любуясь городской жизнью.
— А товаров-то сколько! — не удержался журналист.
— Только в кармане этих самых афганей кот наплакал, — грустно вставил слово Паршин.
Газик притормозил возле широких деревянных ворот красного дерева, украшенных замысловатой резьбой.
— Приехали! — бодро сказал замполит.
Охранник, угрюмый бородатый афганец в новенькой форме царандоя, распахнул массивные ворота.
За высоким глинобитным забором открывался великолепный вид. Высоченные эвкалипты стояли, как зеленые часовые, около белого просторного здания с парадными колонами. Двор ухожен. Кругом благоухали цветники. Приятно ласкала глаза голубая вода обширного бассейна. Около водоема и на ветвях деревьев резвились ручные обезьянки. А дальше простирался сад. В зелени листвы ярко светились апельсины и мандарины. Дальше виднелись яблони, сливы, оттягивали ветки крупные плоды гранатов.
В глубине двора, с толстой ветки дерева свисала баранья туша, привязанная за заднюю ногу. Высокий худощавый афганец ловко орудовал ножом. Александр невольно вспомнил, как дома, во дворе под навесом, отец тоже вот так осенью ошкуривал овцу, подвешенную за ноги к перекладине. Пахнуло мирной уютной жизнью.
— Ух ты, как тут здорово! — радостно произнес Беляк.
— Райский уголок, — сказал Серегин, расчехляя фотоаппарат.
— Живут же люди! — вздохнул капитан Паршин.
Распахнулась дверь дома, и на крыльцо вышел дородный афганец с пышными усами, в светлом строгом костюме полувоенного покроя. На его голове, прикрывая жгуче-черные волосы, красовалась короткая, как бы сплюснутая по бокам светло-серая каракулевая шапочка. Следом за ним вышел Гришин, тоже в светлом костюме.
— Рад встречать наших дорогих и желанных гостей! — по-русски сказал афганец и, радушно улыбаясь, широко раскинул руки, приветствуя вертолетчиков. — Я есть губернатор провинции. Меня зовут Аманулла Джабари.
Замполит Корниловский выступил вперед и поочередно представил членов делегации. Особо подчеркнул присутствие корреспондента.
— Прошу заходить в наш дом! — афганец жестом указал в сторону раскрытой двери.
— Одну минуточку! Только одну минуточку!
Серегин, щелкая фотоаппаратом, попросил задержаться еще немного у крыльца и бесцеремонно начал создавать нужную ему композицию снимка, ставя губернатора в центр группы военных, заставляя всех улыбаться и пожимать друг другу руки. Александр был удивлен, что важный афганец безропотно и старательно исполнял прихоти журналиста.
В просторной прихожей Гришин, как бы показывая пример, снял лаковые туфли. Замполит и журналист тоже поснимали обувь. Паршин, разуваясь, шепотом спросил Беляка:
— Сань, ты хоть носки поменял?
— Ага!
— Что ага? А то задушишь губернатора! Он нашего ядреного запаха без противогаза не выдержит.
— Не боись, командир, я новые натянул.
— Тогда порядок!
В просторной комнате с высоким потолком, украшенным лепным орнаментом, было светло и уютно. В высокие окна лился солнечный свет. Пол устлан дорогим ковром. В центре комнаты стоял продолговатый обширный стол на низеньких ножках, а вокруг него на ковре лежали пухлые подушки, продолговатые и квадратные. На столе, застланном узорной цветастой скатертью, — тарелки, рюмки, бокалы, приятно радуя глаз, возвышались прозрачные бутылки с водкой, коньяком, темные — с вином, пузатые и объемные — с кока-колой, всевозможные мясные и рыбные закуски, небольшие бутерброды с красной икрой, янтарный сыр, помидоры и огурчики, свежие круглые лепешки, маленькие слоистые пирожки и еще много чего вкусного и заманчивого, в вазах — мандарины, персики, кисти винограда: черного крупного и мелкого светло-зеленого кишмиша. От обилия и разнообразия закусок зарябило в глазах. У Александра от одного взгляда на них во рту появилась слюна. Как давно он не ел ничего подобного! В офицерской столовой потчуют лишь привезенными из Союза мясными и рыбными консервами, разными кашами да макаронами.
— Прошу к нашему скромному достархану! — губернатор жестом пригласил гостей к столу.
Аманулла Джабари, взяв слегка запотевшую бутылку «Петровской» водки, по цвету напоминавшей коньяк, — одного из самых дорогих и уважаемых водочных напитков, уверенно разливал ее по хрустальным рюмкам. Беляк обратил внимание на его руки. Слегка пухлые пальцы с ухоженными ногтями, видать по всему, никогда не знали физического труда. И весь облик губернатора — чуть одутловатое смуглое лицо, вальяжные манеры говорили о том, что этот человек привык к барской жизни.
— Первый тост за наше с вами знакомство, которое укрепляет дружбу между нашими странами, — мягко с восточным акцентом выговаривая каждое слово, сказал Аманулла, обнажив под усами ровный ряд белых зубов. — Только потому, что вы, советские воины, здесь у нас, в городе сегодня совсем спокойная мирная жизнь, а в провинции прекратились нападения и убийства партийных активистов. Мне легко управлять провинцией, а наше население спокойной мирной жизнью обязано вашему полку, таким смелым и мужественным солдатам и офицерам. На вашем счету много славных побед, и я только могу пожелать, чтобы их было больше!
Губернатор поднял свою рюмку и по очереди протянул ее к каждому из гостей. Беляк, едва коснувшись наполненной по самый край посудиной до губернаторской, поспешно опрокинул ее в рот. Обжигающая жидкость приятно растеклась внутри, порождая теплоту. Взял двумя пальцами бутерброд с красной икрой и не заметил, как проглотил его.
