Дмитрий Казаков - Солнце цвета крови

Дверь заскрипела противно, точно скупая старуха, у которой пытаешься выпросить корку хлеба. Ивар в ужасе вздрогнул и, вскочив, принялся поспешно натягивать штаны. Увлеченно стонавшая до сего момента Рагнхильд открыла глаза и скорчила изумленную гримаску.

Вслед за скрипом двери сарай сотряс рык, и удивление в испуге удрало с точеного личика девушки. На смену ему явился страх.

— Совратитель! — В голосе кричавшего звучала дикая ярость. — Убью!

Ивар, руки которого дрожали, совладал наконец со штанами и заметался в поисках спасения. Бонд Аки Золотая Борода, так некстати проснувшийся до рассвета в это утро, бросился на него с диким ревом. Рагнхильд, точно испуганный дикий зверек, прижалась к стене.

Ивар легко уклонился от огромных ручищ бонда, несколько неповоротливого из-за нежной любви к пиву, бросился к двери, вылетел во двор и упал, поскользнувшись в луже, которая осталась после вчерашнего дождя. Во все стороны радостно плеснула грязь, липкие брызги осели на лице.

Ивар успел подняться, но страшный удар обрушился ему на затылок. В голове загудело, перед глазами замелькали разноцветные круги, но все быстро исчезло в накатившем непонятно откуда шуме прибоя…

Очнулся Ивар оттого, что вокруг почему-то оказалось сыро. Холодная вода текла сверху, и ее было много. Одна из струек попала в нос, и он чихнул.

— Шевелится, гад, — с неподдельным сожалением проговорил чей-то смутно знакомый голос. — Жив! Надо было сильнее бить…

Ивар ощутил, что лежит на земле, что ужасно болит затылок и еще — что он очень сильно боится.

Подняв веки, он понял почему.

Три пары одинаковых светлых глаз, две из которых принадлежали сыновьям бонда, смотрели на него с откровенной, удушающей ненавистью. Если бы взглядом можно было убить, то Ивар скончался бы уже раз восемь…

— Отец! — раздался сбоку дрожащий от страха голосок Рагнхильд.

— Иди в дом, шлюха! — грубо прорычал Аки Золотая Борода. — С тобой мы потом поговорим… Послышался звук шагов, затем все стихло. Ивар чувствовал, что замерз, под ледяными взглядами его начало трясти.

— Я, — выдавил он. — Может…

— Лежать, тварь! — сказал один из сыновей Аки и для убедительности пнул Ивара ногой в бок. Там что-то хрустнуло, по телу стегнула сильная боль. — Что с этим будем делать? Сразу убьем или сначала помучаем?

— Тихо, сын! — Аки Золотая Борода нагнулся ниже. Лицо его выражало странную смесь скорби и гнева. — Ты, скотина неблагодарная! Когда ты нищим голодранцем пришел сюда из Уппленда, я приютил тебя, хотя хромой козел кузнеца тебе более близкий родственник, чем я! Я дал тебе жилье и работу! А ты, чем отплатил ты?

В рыке бонда звучало настоящее горе.

— Я, — забормотал Ивар, — не виноват… я не хотел… не знаю, как так получилось… Это не я!

— Не ты?! — взревел Аки Золотая Борода. — А кто? Может быть, тролль с Туманной Горы или сам Херьян?

Тащите его в клеть! Запрем пока там, а потом разберемся…

Братья грубо схватили Ивара за плечи и, не давая опомниться, поволокли за собой. Клеть, находящаяся рядом с жилыми комнатами под одной крышей, предназначалась для хозяйственных орудий. Но места в ней хватило бы и для человека.

Ивара грубо швырнули на холодный пол. Проскрежетал задвигаемый засов, и все стихло. Он остался один в темноте. Саднил ушибленный бок, трещала голова, и ужасно хотелось есть.

Пришли за ним только после полудня. За это время Ивар успел не менее ста раз проклясть себя за то, что посмел даже поднять глаза на дочь бонда.

Понадеялся на то, что никто ничего не узнает! Тупица!

Когда в коридорчике, ведущем к клети, послышались шаги, он сидел, прижавшись спиной к стене и обхватив колени. Ушибы болели не так сильно, как утром, но голод терзал внутренности, а горячая тяжесть внизу живота давала знать, что пора бы сходить до ветру…

Дверь с треском распахнулась.

— Вылезай, — мрачно бросил младший из сыновей Аки.

Дрожа точно осиновый лист, Ивар выбрался из клети. Страх бродил по его внутренностям, превращая их в нечто студенистое, ноги юноши едва не подгибались. Во дворе ярко светило солнце, откуда-то тянуло вкусным запахом свежего хлеба. От этого аромата у Ивара забурчало в животе.

Но бурчание прекратилось, как только он увидел того, кто стоял у двери и беседовал с хозяином. Старейший из бондов селения Хальтдален, Соти Согбенный, исполнявший в общине обязанности жреца, был мрачен. Нож на его богатом, расшитом золотом поясе предназначался как раз для жертв.

В душе Ивара зашевелились нехорошие предчувствия.

За спинами хозяина хутора виднелись перепуганные домочадцы Аки. Рагнхильд стояла, кусая губы, ее чудные голубые глаза были полны слез. Сам Аки Золотая Борода расположился у порога, волосы его, сохранившие цвет, несмотря на возраст бонда, блестели на солнце драгоценным металлом.

— Так убил бы его, и все! Зачем меня звать, клянусь вратами Асгарда? — сварливо спросил Соти, согнутый, точно рыболовный крючок.

— Просто убить — этого мало! — зло ответил Аки Золотая Борода. — Я хочу, чтобы он и после смерти мучился!

— Как ты его ни убьешь, он все равно отправится в Хель, — пожал плечами Соти.

— Ты забыл об одном случае, о мудрейший! — широко улыбнулся Аки. — Принесенные в жертву люди попадают в вечно кипящий поток, где души их гложет дракон Нидхегг!

Ивар ощутил, как челюсти его задвигались сами по себе, а зубы пустились в пляс, выстукивая дробь. Купание в кипящем потоке вовсе не привлекало его, не говоря уж о глодании драконом…

— Давненько мы не приносили человеческих жертв, — с одобрением проговорил Согбенный. — Пожалуй, пора… Боги будут довольны! Пойдем!

И, кряхтя, он развернулся, явно намереваясь покинуть двор.

Но сначала Аки махнул сыновьям, и, прежде чем Ивар успел выразить несогласие с происходящим, ему заломили руки и повели к воротам. Перед глазами юноши проплывала бурая, глинистая земля, покрытая лужицами.

Ему осталось жить ровно столько, сколько понадобится бондам, чтобы добраться до святилища, расположенного за пределами селения, на высоком холме у самого берега реки Гауль. Зубы перестали стучать, а весь страх сжался в нечто вроде ледяного кома в глубинах живота…

Бежать — не выйдет, да и некуда, кричать — бесполезно…