— Ближе к делу, Мюллер, меня ждет фельдмаршал.
— Хорошо, штандартенфюрер. Интересно, что вы делали в тех местах в два часа ночи?
— Очень просто, — ответил Мартиньи. — Я был занят тем делом, которое исполняю согласно личному предписанию рейхсфюрера, как вам прекрасно известно. Вернувшись в Берлин, я обязан представить ему рапорт обо всем, что я увидел на Джерси. Сожалею, но вынужден сообщить вам, что он не будет благоприятным.
Мюллер нахмурился.
— Не могли бы вы объяснить, штандартенфюрер?
— Система безопасности — это в первую очередь, — начал Мартиньи. — Вернее, ее отсутствие. Да, Мюллер, я был остановлен военной полицией на Рут-дю-Сад сегодня утром. Я выехал отсюда в полночь, проехал через долину Сент-Питер наверх до деревни и вдоль Грив-де-Лек. Было чуть больше часа, когда я достиг Л'Итак на северной стороне залива Сент-Уэн, возвращаясь по дороге вокруг Лес-Ландес. Оборонительные рубежи, вы согласны?
— Да, штандартенфюрер.
— Места, где находятся важные военные установки?
— Правильно.
— Я рад, что вы согласны. Потом я проехал вдоль залива к маяку в Кобие и был случайно остановлен на Рут-дю-Сад двумя военными полицейскими, которые, как выяснилось, устроили перекур на обочине. Вы меня поняли, Мюллер, не так ли? — Его голос стал жестким и угрожающим. — Я проехал вокруг острова, вдоль самых важных оборонительных укреплений и был остановлен только однажды. — Он позволил себе повысить голос, так что некоторые офицеры обернулись. — Вы можете назвать это удовлетворительным?
— Нет, штандартенфюрер.
— Тогда, я предлагаю вам этим срочно заняться. — Он поставил свой бокал на стол. — Теперь, я думаю, что я заставил фельдмаршала ждать слишком долго.
Когда он отошел, к Мюллеру подошел Грейзер.
— Что случилось?
— Да ничего особенного. Он сказал, что объезжал остров с инспекцией. Сказал, что в течение двух часов ездил по острову, а остановлен был только один раз, на Рут-дю-Сад.
— Вы ему верите, господин капитан?
— Похоже на правду, — ответил Мюллер. — К сожалению, мой полицейский нюх не дает мне покоя. Он был в тех краях, и я не люблю совпадений.
— Так, что мне теперь делать?
— Когда они поднимут тело старины Вилли, сразу отправь его на вскрытие. По крайней мере, тогда мы будем знать на каком мы свете, насколько сильно он накачался шнапсом.
— Хорошо, господин капитан. Я все сделаю. — Грейзер вернулся к мотоциклу и незамедлительно уехал.
Баум, разговаривавший с Элен и несколькими офицерами, обратился к подошедшему Мартиньи:
— А, вот и вы, Фогель. Я перед вами в долгу за ваше предложение посетить такое восхитительное место.
— Рад, что вам нравится, фельдмаршал.
— Не уходите, я хочу с вами поговорить. Вы мне должны рассказать, как обстоят теперь дела в Берлине. — Он поцеловал руку Элен. — Прошу прощения, фрау де Виль.
— Конечно, фельдмаршал.
Мартиньи и Баум пошли по траве к деревьям, а там по дорожке, которая вела к ограждению у обрыва, с которого открывался вид на море.
— Все это с каждой минутой все больше напоминает плохую пьесу, — сказал Баум.
— Вы правы, но у нас нет времени обсуждать, как Брехт мог бы ее улучшить. Работаем с тем, что имеем. Почтовый вылетает в восемь. Они ожидают, что вы вылетите на Сторче примерно в то же время.
— Как это будет?
— Я появлюсь в Сентябрьском приливе в семь. Со мной будет Сара и Келсоу в морской форме, сильно забинтованный.
— А Хофер что сделает?
— Он сделает то, что ему будет сказано сделать. У меня будет шприц с сильным снотворным. Спасибо врачу, который пользовал Келсоу. Укол в руку, и он отключится на несколько часов. Мы запрем его в спальне.
— Когда это произойдет?
— Я считаю, что лучше всего сразу по возвращении в Сентябрьский прилив. Примерно часов в пять избавьтесь от Неккера и остальных, но пригласите меня остаться выпить.
— Но как я объясню его отсутствие в аэропорту?
— Просто. Неккер появится с вашими вещами перед самым отлетом. Тут-то вы впервые и объявите, что намереваетесь лететь на почтовом самолете. Раньше вы не можете это обговаривать, потому что Хофер захочет знать, что вы затеяли. Вы скажете Неккеру, что главный врач госпиталя рассказал вам об этом моряке, который был серьезно ранен во время атаки на конвой прошлой ночью и нуждается в специфическом лечении, которого здесь на острове получить не может. Поскольку вы используете самолет большего размера, вы можете захватить и нас с Сарой.
— А Хофер?
— Скажете Неккеру, что Хофер полетит следом на Сторче.
— И вы надеетесь, что это сработает?
— Да, — сказал Мартиньи. — Потому что это просто. Я мог бы попытаться сделать то же самое, используя свой мандат от рейхсфюрера, но, возможно, командующий офицер Люфтваффе стал бы настаивать на получении разрешения из штаба в Нормандии. — Он улыбнулся. — Но Эрвину Роммелю никто не скажет нет.
Баум вздохнул, взял сигарету, предложенную Мартиньи, и вставил в мундштук.
— Никогда уж мне больше не играть такой замечательной роли. Никогда.
На столе в прозекторской городской больницы тело Вилли Клейста выглядело еще ужасней. Майор Шпеер стоял в ожидании, пока два его ассистента аккуратно срезали горелую одежду Клейста. Грейзер наблюдал с заинтересованным ужасом, находясь около двери.
Шпеер повернулся к нему.
— Если почувствуете тошноту, вон там ведро, стыдиться нечего.
— Спасибо, господин майор. Капитан Мюллер просил меня сказать, что он очень признателен вам за то, что вы взяли на себя труд заняться этим лично.
— Я понимаю, сержант, насколько важна осмотрительность в этом случае. Мы готовы?
Последние клочки одежды были удалены, и один из капралов-ассистентов начал обмывать тело, поливая тонкой струйкой, в то время как другой подкатил стол с разложенным набором хирургических инструментов.
— Обычно, я начинаю с удаления мозга, — весело сказал Шпеер. — Но в данном случае, главное — скорость, во всяком случае, вы так сказали, поэтому сначала мы удалим органы, чтобы лаборанты могли выполнять свою часть работы.
Скальпель в его руке не казался большим, но когда он провел им от места под горлом до живота, плоть мгновенно разошлась. Запах был ужасным, но Грейзер устоял, прижав платок ко рту. Шпеер работал очень споро. Удалил сердце, печень, почки и в эмалированных мисках отправил в лабораторию по соседству.
Казалось, Шпеер забыл о Грейзере. Один из капралов подал ему маленькую электрическую пилу, воткнув вилку в розетку в полу. Когда он принялся за голову, Грейзер не смог уже сдерживаться и стремительно выбежал в туалет, где его долго и мучительно рвало.
После этого он сел в коридоре и закурил. Молодая сестра, говорившая с ирландским акцентом, положила ему на плечо руку и сказала:
— Вы выглядите больным.
— Я только что наблюдал вскрытие, — объяснил ей Грейзер.
— Да, в первый раз это почти всегда так. Я принесу вам кофе.
Она хотела помочь, но разве это был кофе? Желудовый напиток, вкус которого показался Грейзеру особенно омерзительным. Он закурил снова и пошел к выходу. Из приемного отделения Грейзер позвонил Мюллеру в Серебристый прилив.
— Это Грейзер, господин капитан.
— Как там дела?
— Сказать по правде, это оставляет не лучшие воспоминания, но майор Шпеер, без сомнения, свое дело знает. Я жду его заключения. Сейчас проводятся лабораторные исследования.
— Подожди там, пока будут готовы лабораторные тесты. Вот, что интересно: звонил из Штудгарта твой брат, которому отзвонила из Берлина эта женщина, Ньюманн. Та, что работает в офисе рейхсфюрера в Канцелярии.
— И?
— Она никогда не слышала о Фогеле. Пока она расспрашивает с осторожностью, поскольку, как говорит твой брат, эти люди Гиммлера для всех являются загадкой.
— Да, но вы думаете, что такой человек, как Лотта Ньюманн должна была хотя бы слышать о нем, — сказал Грейзер. — Что же нам теперь делать?
— Подумать об этом. Как только у Шпеера будут готовы лабораторные анализы, сразу мне позвони, я приеду сам, чтобы все обговорить.
Как раз к пяти, вереница машин подъехала к Сентябрьскому приливу. Баум и Хофер вышли из машины, Неккер и еще несколько офицеров присоединились к ним. Мартиньи стоял позади всей группы и ждал.
— Незабываемый день, майор, — сказал Баум. — Я вам искренне благодарен.
— Я счастлив, господин фельдмаршал, что все сложилось так удачно.
— Сколько займет дорога отсюда до аэропорта?
— Не больше десяти минут.
— Хорошо. Тогда приезжайте за мной между половиной восьмого до восьми.
Неккер отдал честь, повернулся и вернулся к своей машине. Офицеры начали расходиться, Баум и Хофер повернулись, чтобы войти в дом. Мартиньи выступил вперед и спросил:
