И стало легче идти, и люди приободрились, даже заговорили. Девушки подхватили припев:
Припотели, кума, припотели!
Послышался смешок: уж слишком большое несоответствие между словами песни и их положением.
Малышев весело продолжал:
Покупаться захотели…
Покупаться захотели…
Припев подхватили все, с присвистом, с гиканьем:
Захотели, кума, захотели!
Только Ленька не пел, схватившись за живот, он еле плелся позади всех. За ним брела Шура, что-то сердито говоря и поддерживая его за локоть.
Почувствовав под ногами твердую землю, люди тут же пали мертвым войском. Как-то сразу кончились дожди. Одинокие тяжелые капли, отрываясь с деревьев, лопались, как мыльные пузыри. И снова шли и шли, все в одном направлении — к Кусинскому заводу.
Сзади отряда на телеге везли больного Леньку.
Воздух душен. Алые облака жгучи. Куры разевали клювы, лежа в тени, раскинув крылья.
Город разбросан по отрогам. К широкому пруду стекались, трепыхаясь по каменному грунту, несколько речонок. В лесу — пестро. Берег усыпан желтыми цветами.
Склоны спокойных гор опоясывали узкие звериные тропы. Дожди часты и здесь: утонет туча меж гор и мечется, бьется неделями, поливая землю.
…Савва настаивал, чтобы комиссар после контузии лег в госпиталь. Но Иван хотел участвовать в освобождении арестованных в Кусинском заводе советских работников.
Сбили пузатый замок у сарая. Начали выводить людей. Идти самостоятельно никто не мог. Бойцы плакали от вида освобожденных. Измученные, избитые, в разорванной, окровавленной одежде, шли они из сарая, шатаясь, поддерживая друг друга.
Раненых и измученных советских работников присоединили к раненым бойцам (набралось свыше ста человек), вагон с ними прицепили к штабному вагону Дали медсестру и двадцать красноармейцев для охраны. Внесли на носилках Леньку. Еле ввели упиравшегося Мишу.
— Не поеду! Я в бой хочу!
— Надо подлечиться, Миша!
Вечером Малышев сопровождал раненых в штаб фронта, в Уржумку.
В штабном вагоне был Савва Белых и молодой рабочий завода Злоказова Потушин, красивый черноволосый парень.
— Что же нам мешает, товарищ командующий фронтом? Не можем мы сразу врагов прикончить? — допытывался Потушин.
— Прикончим. Сейчас везде создаются рабочие дружины.
— Все большевики встают под ружье, — вступил в разговор Савва.
Иван Михайлович произнес:
— Да… и это очень дисциплинирует боевые отряды. Хоть и опасно оголять заводы.
После короткого разговора с ребятами мысли командующего занимало одно.
Чудилась ему многомиллионная армия людей по всему миру, верящих в одно, идущих к одной цели, заветной цели.
«Проберутся к нам, будут среди нас и маловеры, и люди шаткие, боязливые и подленькие. От каждого шороха на земле они будут болтаться из стороны в сторону, как пустой ковыль.
Проберутся к нам и люди грубые, злоупотребляющие властью, и завистливые, которые будут вытаптывать свежее и новое, чтобы уничтожить все, что исходит не от них. И много еще будет зла на земле!
Но армия большевиков останется во веки веков, как бы ее ни дробили! Идеи большевизма не убьет никакая демагогия, никакая неправда. Россия будет страной сбывшихся мечтаний, счастья и разума!»
Так он думал. Так он верил. И за эту веру готов был на все. Есть только одна правда на земле. И эта правда — правда его родной партии.
Полночь. Парни в тамбуре тихо переговаривались, смеялись. Савва затянул:
Голос у него был верный и сильный, он приглушал его. Песни этой Малышев никогда не слыхал, выпрямился, прислушиваясь. Потушин вполголоса подхватил:
Рассвет вставал над землей…
Вагон сильно тряхнуло. Поезд остановился. Раздались выстрелы. Пуля, визжа, разбила окно вагона. Накинув шинель, Малышев вышел в тамбур. Опережая его, выскочил Савва. И тут же упал, раскинув руки.
От близких взрывов под ногами вздрагивала земля.
Июньские ночи светлые. В окружившей вагон толпе Иван Михайлович узнал лицо мужика из деревни Куваши с красными кроличьими глазами. Тот покусывал огромный свой кулак и скалил в улыбке зубы. Над толпой блестели топоры. Лунный свет отблескивал на рогах вил. Из вагона раненых неслись крики о помощи, стрельба, звон сабель. Там уже шла расправа.
Малышев выхватил наган, рванулся туда, но толпа бандитов сомкнулась.
— Главарь попался!
— Вот этот и есть Малышев!
— У нас он Совет создавал, всех голодранцев пригрел, — свистящий шепоток будто послужил сигналом к расправе.
Несколько выстрелов не свалили Малышева. Взрыв гранаты обжег тело.
…Мигают звезды. Шепчется лес. Кажется командующему, что Кликун-Камень развергся, исторгая из своей толщи отряды задорных людей. Они шли и шли, неся пламенеющие знамена; они пели счастливые песни.
Поднимаясь на локте, Иван закричал им:
— Люди, вперед!
Теперь улица Вайнера.
Ныне сквер по ул. К. Либкнехта.
Ныне ул. 8 Марта.
Ныне проспект Ленина.
Ныне улица Допризывников.
Ныне кинотеатр «Октябрь.
Улица Малышева.
Ныне колхозный рынок.
Ныне Дворец пионеров.
Ныне кинотеатр «Салют».
Ныне улица Челюскинцев.
