сжимала рукоятку ножа. Прощайся с жизнью, паскуда! Но остальные продвинуться не успели. Это было форменное проклятье!
Предутреннюю тишину расколол треск моторов! Шубин застыл, мурашки поползли по коже. Шум нарастал, в деревню въезжало мотоциклетное подразделение. Лязгал рессорами грузовик. Разведчики опомниться не успели, как из-за сарая посыпались полицаи, стали вертеть заспанными физиономиями.
Грузовик остановился возле дома старосты, мотоциклисты покатили дальше. Доносилась лающая немецкая речь. Шубин машинально схватился за автомат, готов был жечь огнем полицаев. Но те уже не толпились, двое остались у запертой двери, остальные куда-то рассосались. Немцы действовали быстро и решительно, в считаные мгновения наводнили населенный пункт.
Шубин колебался, вскинул автомат, опустил, снова поднял. Фигуры часовых расплывались в прицеле. Он рисковал не только своей жизнью. Пошла она к черту, такая жизнь! Старший лейтенант тупо жертвовал своими парнями, обрекал их на верную смерть. Повалить часовых, вскрыть сарай, вывести заспанного генерала, который вряд ли что-то поймет. Вот и все, а потом на том свете Глеба будет мучить совесть.
По тропе, протянувшейся вдоль озера, уже спускался немецкий офицер в легкой шинели. Он шагал, делая широкую отмашку. За ним едва поспевал всклокоченный староста. Следом шли солдаты с автоматами на груди. Они как призраки вырастали из дымки – первый, второй, третий.
Шубин опустил автомат, припал к земле, тоскливо наблюдал за происходящим. Все было кончено. Со стороны огородов к сараю подошли еще несколько автоматчиков, смешались с полицейскими. Офицер спешил, что-то чувствовал, возможно, знал приметы человека, задержанного вчера. Он поднялся к сараю, небрежно кивнул вытянувшимся полицаям. Автоматчики встали в оцепление, зорко следили за округой.
Теперь подняться разведчикам было невозможно, только лежать, задыхаясь от злобы.
Староста покрикивал на полицаев. Прибежал всклокоченный Пахомыч, оттолкнул своего подчиненного, открыл ключом сарай. Офицер на всякий случай положил пальцы на кобуру. Солдаты вскинули автоматы.
Из недр сарая, пригнувшись, чтобы не удариться о косяк, медленно выбрался генерал Власов. Он был каким-то мятым, поникшим, дрожащей рукой цеплял на уши дужки очков. За его спиной пряталась повариха, вцепилась ему в хлястик. У женщины растрепались волосы, она со страхом смотрела по сторонам.
Офицер что-то резко проговорил. К нему подбежал полноватый фельдфебель, сунул скомканную газету. Офицер в звании гауптмана смерил взглядом генерала, развернул газету. Это была «Правда», не новая, успела пожелтеть. Фельдфебель ткнул пальцем в фотографию. Гауптман изучил портрет, сверил с оригиналом и вдруг засмеялся. Остальные немцы тоже развеселились.
Полицаи не понимали, в чем дело, но на всякий случай начали ухмыляться. Подобрался староста, за ним и мордатый тип. Они через плечо офицера заглянули в газету, и их лица вытянулись. У старосты от изумления отвисла челюсть, он недоверчиво заморгал.
Власов все понял. Он не изменился в лице, но как-то подтянулся, стал выше ростом.
Фельдфебель по приказу гауптмана что-то спросил у него на ломаном русском.
– Да, я генерал Власов, – прозвучал знакомый сиплый голос.
Офицер снова засмеялся, похлопал генерала по плечу. Тот не шевелился, смотрел вдаль, сморщил лоб. Очки поползли с переносицы.
Это был провал. Шубин задыхался, никак не мог поверить. Открыть огонь он не мог, попал бы в генерала. Да и автоматчики его сразу засекли бы, изрешетили бы пулями. Товарищи за спиной благоразумно молчали. Можно представить, что они чувствовали.
Офицер сделал приглашающий жест. Генерал вздрогнул, поправил очки. Растерянность мелькнула в его глазах. Он сунул руки в карманы, медленно двинулся по тропе за постройки.
Повариха подалась за ним, автоматчик отсек ее, заступил дорогу. Женщина вскрикнула. Власов резко повернулся, что-то бросил фельдфебелю. Тот поколебался, обратился к гауптману. Тот снисходительно кивнул, автоматчик отошел, и женщина бросилась к Власову. Конвой увел их. Покинули пост автоматчики, окружившие периметр. Двое припустили по тропе над озером, остальные двинулись за процессией.
Полицаи остались на месте и живо обсуждали это событие. Такого они действительно не ожидали. Пойман генерал Власов, командующий русской армией! А как же денежная премия, поощрение в виде мешка муки или, скажем, живой коровы? Полицаи обступили старосту, донимали его расспросами. Но тот не имел ответов, только пожимал плечами.
– А что, отличный повод выпить! – заявил кто-то. – Пахомыч, не возражаешь? Теперь большевикам точно крышка, сдуется их сопротивление!
Пахомыч не возражал, ехидно ухмыльнулся, махнул рукой. Мол, пошли, бравые полицейские парни! Фашистские прихвостни потянулись в деревню, продолжая обсуждать неординарное событие. Теперь немцы точно очки заработают!
Представление окончилось, и делать в зрительном зале больше было нечего. Шубин отползал, не чувствуя ног. Товарищи тоже пришли в движение. У озера никого не осталось. Часть пути они просто бежали, потом упали, поползли, дружно перекатились в ложбину, оглушенные, не верящие.
Подобного бойцы не ожидали, до последнего были уверены, что с миссией справятся, что Шубин не подведет. Ведь он такой удачливый! Осознание поражения пришло к ним не сразу. Они сели, тупо уставились на тело Бердыша, заваленное ветками и листвой.
Из деревни донесся шум. Шубин вышел из ступора, забрался на склон.
Оккупанты еще не уехали из Туховеж. На окраине деревни стояли грузовик, крытый брезентом, и несколько мотоциклов. Болтались без дела полицейские.
Очевидно, генерал и его спутница уже сидели в кузове грузовика. Вокруг него стоял почетный караул.
Гауптман что-то обсуждал со старостой, фельдфебель переводил. Беседа закончилась к обоюдному согласию сторон, прозвучал зычный крик. Члены экипажей побежали к своим мотоциклам.
Гауптман зашагал к грузовику, запрыгнул в кабину. По окрику мордатого Пахомыча полицейские выстроились в шеренгу, взяли на караул. Это вышло у них кособоко и смешно.
Один мотоцикл объехал грузовик, встал во главе. Остальные пристроились сзади. Колонна медленно, волоча за собой клубы пыли, потянулась из деревни, стала карабкаться на холм.
– Товарищ старший лейтенант, неужели смиримся? – жалобно пробормотал Малинович.
Кровь отлила от лица, Шубин его не чувствовал. Такие жертвы, и все напрасно?
Он скатился на дно ложбины, уставился на своих бойцов испытующим взглядом. Те даже не думали отворачиваться, угрюмо смотрели ему в глаза.
– Готовы, товарищи? – спросил Глеб.
Бойцы согласно кивнули. Наступил такой момент, когда о собственной жизни надо было просто забыть.
– Тогда объявляем попытку номер три. Бежим через лес, перекроем им дорогу. Там есть низины, на выезде из которых они сбросят скорость. Малинович, берешь на себя головной мотоцикл, подорвешь его гранатой. Пастухов, отсекаешь тех, кто сзади. Разрешаю истратить все гранаты. А я займусь грузовиком. Все понимают, что шансов маловато?
– Не то слово, товарищ командир, – ответил Ленька и нервно усмехнулся.
– Патронов не жалеем, но стреляем прицельно. Если поймем, что генерала Власова вытащить не удастся, то нужно будет его… – Глеб замялся.
– Вы серьезно? – с удивлением
