спросил Малинович.
– А ты головой подумай. Генерал, попавший в плен – позор на нашу армию. Геройски погибший – куда лучше. Ладно, что я вам объясняю? Они уже в лес въезжают. Вперед!
Несколько метров они одолели ползком, потом поднялись, рванули в лес, смяли кустарник, перепрыгивали через коряги и кучи бурелома.
Колонна ползла по лесной дороге, подчиняясь ее изгибам и неровностям. Грузовик забуксовал в непересыхающей низине, водитель плавно вытягивал машину из клейкого месива.
На этом участке разведчики и ушли в отрыв, заняли позицию в кустах за очередной ямой. Но снова все пошло не слава богу.
Малинович не успел метнуть гранату. Мотоциклисты заметили движение в кустах, подняли галдеж. Пулеметчик развернул ствол, ударил раскатистой очередью. Хорошо, что чека осталась в гранате.
Юрка Малинович как полено покатился за дерево. За ним кромсали землю остроконечные пули и только чудом не зацепили его.
Водитель машины не стал сбавлять в низине скорость, давил на газ. Тряслись борта, грузовик упорно прорывался. Пулеметчик в головном мотоцикле продолжал долбить.
Разведчики не успели сделать ни одного выстрела, безбожно ругаясь, откатились в лес, нырнули за деревья. Пули кромсали кору, вырывали с корнями молодые кустарники. Пулеметчик изворачивался, выгибал спину.
В грузовике гомонили люди, но стрелять по кузову Глеб остерегался, боялся зацепить пленников.
Водитель орал, прятался под руль, но продолжал остервенело давить на газ. Немцы не останавливались, слишком ценный груз перевозили. Головной мотоцикл уже проследовал мимо, за ним прогрохотал грузовой автомобиль.
Теперь строчили пулеметы с замыкающих мотоциклов. Волны свинца потрошили лес, калечили деревья. Поднять голову было невозможно.
Мотоциклы тоже не остановились, катили дальше. Заткнулись пулеметы, теперь вели огонь автоматчики с задних сидений. Орал, брызгая слюной, молодой обер-гренадер, автомат обжигал ему ладони. Стреляли солдаты из кузова грузовика, свесились гроздью с заднего борта, работали в четыре руки.
Колонна ушла, скрылась за деревьями, отгремели выстрелы. Дальше дорога была ровнее, транспортные средства разгонялись, и преследовать их было глупо.
Шубин потрясенно смотрел на кроны деревьев. Их потряхивал ветер. Бежали по своим делам кучевые облака. Голова Глеба кружилась, как лошадки на карусели. На этот раз фиаско было окончательным и бесповоротным.
Он поднялся, растерянно ощупал себя. Встали остальные, с перекошенными лицами, покрытыми ссадинами, но в целом не пострадавшие. Они смотрели на командира глазами, исполненными сумасшествия. Ну и ну!
– Мы еще на этом свете, товарищ старший лейтенант? – вяло пробормотал Пастухов. – Или где-то в лесу будка с апостолами?
– Хрен тебе, а не будка, – проскрипел Шубин. – Живи, пока дают. Все, уходим, мужики, а то скоро полицаи из деревни прибегут.
Пошатываясь, он вышел на дорогу, посмотрел мутными глазами вслед ушедшей колонне. Земное тяготение сделалось нестерпимым. Ему страшно хотелось лечь, уснуть и больше не просыпаться.
Только к вечеру группа вышла к юго-западной околице деревни Быковка. Три часа разведчики проспали в подвернувшейся канаве, выбрались из нее голодные, злые, оборванные.
– Не знаю, как вы, товарищ старший лейтенант, а я уже готов учинять разбой на дорогах, – сказал Малинович. – Жрать хочется, спасу нет.
– Так ты потерпи, глядишь, и обойдется, – простонал Пастухов.
У ручья они напились и потащились дальше. Нечеловеческая усталость гнула их к земле, а короткий сон ее только усугубил.
У деревни Быковка было тихо. Половина ее выгорела, другая часть производила впечатление заброшенной.
Полчаса разведчики блуждали по лесу, разыскивали группу генерал-майора Боева. В конце концов в глуши за оврагом они нашли стоянку. Там валялись окровавленные бинты, чернело потухшее кострище. Глеб присел на корточки, потрогал головешки. Они еще были теплые.
– В лес они ушли, товарищ старший лейтенант, – сказал Малинович. – Я бы даже сказал, убежали. Следы разбросаны, отступали в беспорядке. Кто же их так напугал?
Окруженцы действительно находились здесь, выполняли инструкции Шубина. Возможно, они попали в облаву и попытались спастись бегством. Их никто не преследовал. Возможно, каратели дошли до опушки и встали, решили не связываться или, что куда вероятнее, двинулись в обход.
Лезть в чащу разведчикам совершенно не хотелось. Преодолеть такие дебри может только смертельно напуганный человек. Посовещавшись, они решили вернуться на опушку и обогнуть лесной массив. Он мог оказаться не таким уж протяженным.
Бойцы пришли к брошенной стоянке и встали как вкопанные. В глубине леса разразилась стрельба. Работали немецкие автоматы, хлопали винтовки и пистолеты.
Интенсивная пальба продолжалась около минуты, потом угасла.
– Готовы, – прошипел Малинович и тяжело вздохнул. – Это ведь наши были, товарищ старший лейтенант. Не дождались нас, попали в облаву. Эх, приди мы сюда на полчаса раньше!..
– Получается, у немцев неплохой сегодня улов, – мрачно проговорил Ленька. – Одних только генералов у них трое. И что нам делать, товарищ старший лейтенант? Стыдно, с заданием не справились, но не стреляться же.
«Как каратели забрались в чащу? Они наверняка воспользовались какой-то проселочной дорогой, о которой мне пока неизвестно», – подумал Шубин и повел своих людей на опушку.
Когда они трое вышли из леса, день уже догорал, блекли краски. В сгоревшей Быковке было тихо. Маршрут лежал в обход осинника. Группа прошла метров семьсот и выбралась на проселок. На западе дорога убегала за лесистый косогор, на востоке втягивалась в чащу. Здесь, видимо, и шли каратели, перекрывшие отступление группе Боева. Но это была только версия, подтвердить ее было нечем. Лес загадочно помалкивал. Дорога безбожно петляла, погружалась в низины.
Малинович, следующий в передовом дозоре, внезапно поднял руку, припал к дереву, обернулся и начал жестикулировать. Смысл этой отчаянной тирады был очевиден.
Дальше разведчики крались, сжимая рукоятки ножей. Ленька Пастухов извлек из-за пазухи «наган», навернул на него глушитель, единственный, не вышедший из строя.
За плавным изгибом дороги нарисовалась картина маслом. Посреди проселка стоял немецкий мотоцикл с коляской. Двое военнослужащих вели неторопливую светскую беседу. Автоматы висели у них на груди, но руки были заняты сигаретами и зажигалками.
Подслушать разговор разведчикам не удалось. Да и нехорошо это! Хрустнула ветка под ногой у кого-то. Солдаты прервали беседу, повернули головы.
Красноармейцы набросились на них как коршуны. Малинович повалил своего, ударил ножом в ключицу, проталкивал лезвие внутрь организма, выворачивал, с садистским удовольствием наблюдал, как умирает злейший враг.
Второй попятился, его физиономия исказилась от страха. Он судорожно разворачивал автомат, что-то хрипел. Глеб подсек его ногу вывертом пятки, ударил корпусом в грудь, и грузное туловище шмякнулось оземь. Он повалился на противника, ударил локтем в верх груди, и когда у солдата перехватило дыхание,
