— Что, Миш, нашего полку прибыло?! — усмехнулся один из них, когда летчики вошли в ангар. Сняв замасленную перчатку, он протянул друзьям руку:
— Дима.
Летчики представились столь же просто — козырять званиями тут было ни к чему. Заметив новичков, подошли познакомиться и остальные технари.
— Они самые, — с улыбкой подтвердил Хваленский. — На сегодняшней машине замени, пожалуйста, лампочки сигнализации выпуска шасси. Кажется, одна перегорела.
— Будет сделано, — кивнул техник. — К завтрему соберем еще вот этого красавца, тоже облетать надо будет, — он глазами указал на МиГ, только что выкаченный из огромного деревянного контейнера. Крылья, отстыкованные при перевозке, еще не установили на место, и лейтенанты, глядя на одиноко стоящий ракетообразный фюзеляж, сразу вспомнили известную шутку: «Зачем «Балалайке» крылья? А чтоб пилот летать не боялся…».
— Облетаем, какой вопрос? Только гостинцев насыпь как обычно.
— А, это само собой!
— Все, я поехал отдыхать. Если что, звони.
— Угу, до встречи.
Попрощавшись с техниками, летчики вышли из ангара и вернулись к взлетной полосе, где их терпеливо дожидался майорский «газик». Володя сел за руль, Хваленский — рядом с ним, Ашот и Вася забрались в кузов.
— Поехали! — Володя повернул ключ зажигания.
Пока они возвращались в лагерь, Хваленский рассказывал:
— Клювом щелкать тут опасно. Янки с баз в Южном Вьетнаме за полчаса досюда долетают, с авианосца в заливе — и того быстрее. А локатор у нас на базе слабенький, видит километров на сорок. То бишь, засекли янки — остается нам на реагирование минуты две-три, не больше. Да еще летаем без оружия, с почти пустыми баками… а у них и керосина вдоволь, и ракеты есть…
Помолчав, капитан добавил:
— Если попадетесь охотничкам — тяните «Фантом» в виражи. Он на малых высотах маневрирует, как утюг. Есть шанс выиграть время и уйти. А если по вам ракету пустят — резко отворачивайте в ее сторону. Тогда она вас, скорее всего, потеряет.
— А вам уже доводилось встречаться с «Фантомами»? — спросил Володя.
— Угу. Неделю назад подловили, когда я МиГ облетывал, — кивнул Хваленский. — Минут десять они меня гоняли, наверное… пока вьетнамцы на «семнадцатых» не подоспели. Там я этот трюк с виражами и подметил. Внимательней будьте, короче.
— Ясно, — кивнули старлеи.
…Вечером комендант базы, за глаза уже прозванный лейтенантами Вованом, пригласил офицеров к себе на ужин. Прибыл и командир полка, летчиков которого предстояло обучать лейтенантам, — полковник Нгуен Во Цзинь, худой и жилистый офицер с необычайно пристальным взглядом. Впрочем, он больше молчал, — видимо, уже узнал все интересующие его подробности от Хваленского.
— Со спиртным у нас туго, — извиняющимся тоном сказал Ван, — а вот с хлебом попроще…
С этими словами он, загадочно улыбаясь, достал из своего вещмешка завернутый в полиэтиленовый пакет черный хлеб. Как раз такой, что продавался в любом продуктовом магазине Союза.
— Не спрашивайте, откуда, — усмехнулся он, увидев изумленные лица офицеров. — Давайте выпьем за ваш успех и нашу старательность!
Он разлил по стаканам душистый зеленый чай.
— Когда американцы стали бомбить наши города, у нас было всего двадцать пять МиГ-17, — рассказывал он. — Двадцать пять — на всю страну. Американцы за раз посылали на бомбежку больше самолетов, чем мы тогда имели. Но мы выстояли. Сейчас китайцы поставляют нам все больше этих самолетов, и мы наносим американцам большие потери. Не собьем — так отгоним бомбардировщики. И то хлеб, как у вас говорят. Ваши новые МиГи, думаю, окажутся еще более хорошими, и мы с их помощью совсем победим американцев.
— За ваших летчиков, полковник! — поднял свой стакан Хваленский.
— И за ваших, капитан!
Хлеб оказался немного черствым, но зато настоящим, родным…
…Друзья сидели в хижине и, обливаясь потом, учили команды из капитанского блокнота. Термометр показывал около тридцати, — и даже пролившийся около полудня дождь не принес прохлады. Все время хотелось пить. По совету Хваленского лейтенанты налегали на зеленый чай без сахара. Действительно, помогал он получше, чем холодная вода.
Со стороны аэродрома доносился шум реактивного двигателя — капитан облетывал собранный накануне МиГ.
— Билядь, — с грустью в голосе сказал Ашот, заложив руки за голову и глядя в потолок. — Я сюда летать ехал, а не это чик-чирик учить…
— Не будешь чирикать — не будешь летать, — заметил Володя, которому, как и Ашоту, вовсе не улыбалось целыми днями зубрить команды на чужом языке, но летать хотелось зверски. За тем ведь и ехал. И ладно бы надо было просто заучить эти фразы… нет, все оказалось куда сложнее! Говоря по-вьетнамски, следовало обращать внимание на тон, с которым произносилось слово. Сказанное с разной интонацией и ударением, оно могло иметь совершенно разные значения при похожем звучании. Беглый разговор и вправду слегка походил на птичье пение. Володю выручал музыкальный слух. У Васи с этим было значительно хуже, а уж про Ашота и говорить не приходилось — гордому джигиту язык почти не давался. Однако деваться было некуда — Хваленский ясно сказал, что никто не поднимется в воздух, пока не сдаст ему зачет по командам.
— Ежу понятно, — с грустью проговорил Ашот и, сев на матрасе по-турецки, забормотал:
— «Да» — ванг, «нет» — хонг… «хорошо» — тот, «плохо» — хау… Ванг, тот…
Вася и Володя, шевеля губами, сопели над своими тетрадками, куда накануне старательно переписывали из блокнота нужные слова и фразы. Ашот немного поглазел на муху, сидевшую на потолке; потом ему это наскучило, и он, чертыхнувшись, опять вернулся к фразам:
— «Взлететь» — бай лен, «приземлиться» — ха хуонг дат…
Так проходил день за днем. Капитан появлялся утром и вечером, а остальное время пропадал на аэродроме, где следил за работой техников, собиравших новенькие МиГи. Когда очередной самолет был готов, Хваленский лично поднимался на нем в небо, чтобы проверить, как ведет себя в полете истребитель, и как работают все его системы. Если все было в норме — самолет после приземления увозился вьетнамцами в подземный ангар. Если что-то требовалось довести до ума — техники сразу приступали к работе, а потом, когда замечания иссякали, вьетнамцы ставили МиГ на хранение до лучших времен. Таковые, по расчетам капитана, должны были настать уже через два месяца — к этому времени он рассчитывал подготовить первых вьетнамских летчиков для «Балалаек».
До того полк должен был летать на старых добрых МиГ-17, прозванных за камуфляжную окраску «Змеями». На фоне земли такую машину было сложнее заметить, чем обычный неокрашенный самолет, сверкающий на солнце алюминием, — и прозвище быстро прикипело к этим тупоносым самолетам. Хотя «семнадцатые» и уступали американским самолетам в скорости почти вдвое, да и ракет не несли, но были опасными противниками — их пушки наносили сильнейшие повреждения. Даже «Фантом» был обречен, если пилот оказавшегося у него в хвосте МиГа успевал прицелиться и дать очередь. Американские штурмовики обычно летали на небольших высотах, да еще на дозвуковых скоростях, — и потому МиГи могли догнать их. Конечно, они и сами несли потери в боях с истребителями, сопровождавшими ударные машины, — но все-таки они были не так велики, как американские.
Остроносый, стремительный МиГ-21 должен был стать еще более серьезным соперником американцев, так как скорость его была почти равной их скорости — две с лишним тысячи километров в час. Плюс необычайная для столь скоростной машины маневренность. Плюс ракеты, которых не было у «семнадцатого»… Плюс пушка… Плюс локатор, которого не было на МиГ-17… При умелом использовании летчиками всех этих плюсов победа над американскими самолетами была почти гарантированной. Но самолетов было еще маловато, да и подготовленных пилотов не хватало, — и потому основным «солдатом» оставался МиГ-17. Однако уже за первый год боевого применения «Балалаек» вьетнамцы добились неплохих результатов: на один потерянный МиГ-21 порой приходилось три сбитых американца. И если с потерями от зенитного огня янки уже смирились, то успехи вьетнамских летчиков их разозлили не на шутку.
В начале января 1967 года американские летчики под руководством полковника Робина Олдса даже провели операцию по уничтожению «двадцать первых», применив старый как мир принцип троянского коня. Американцы обычно летали по одним и тем же маршрутам, редко меняя позывные, — и Олдс сыграл на этом. «Фантомы», увешанные ракетами «воздух-воздух», пошли по маршрутам штурмовиков, пользуясь их позывными. Когда «Балалайки» поднялись на перехват, уверенные, что опять идут бомбовозы, американцы встретили их огнем. Потеряв шесть машин за считанные секунды, вьетнамцы на несколько месяцев перестали использовать «двадцать первые». И лишь в марте-апреле начали вновь вводить их в бой — но на этот раз очень осторожно, стремясь предотвратить потерю ценных машин.
