— Товарищ полковник, если ваши летчики хотят хорошо летать, заставляйте их больше жрать. Этим вы сэкономите и самолеты, и пилотов.
Комполка мысль старлея оценил, — и рационы летчиков выросли чуть ли не вдвое.
— Несъеденная порция еды приравнивается к государственной измене! — сказал он своим летчикам. С тех пор полковник иногда появлялся на завтраках и обедах с демонстративно расстегнутой кобурой, следя, чтобы пилоты съедали всю положенную им еду.
Заодно инструктора порекомендовали вьетнамцам увеличить время физподготовки. Это принесло свои плоды — постепенно вьетнамцы становились более выносливыми.
…Поначалу лейтенанты выматывались так, что вечером с трудом доползали до постелей. Потом пообвыклись, и даже стали в свободное время играть в шахматы или читать газеты. Последние, впрочем, приходили нерегулярно и редко, — из соображений секретности их привозили только майор Ван или его заместитель, когда летали в Ханой по делам. Да и были они весьма и весьма устаревшими — минимум на две недели.
Однажды Ашот раздобыл где-то гитару, и Володя с Васей иногда бренчали на ней, тихонько напевая не забытые еще песни. Потом Ван привез из Ханоя домино — играли в домино. Иногда развлекались стрельбой по мишеням из табельных пистолетов, — благо патронов к ним было завались, и никто их не считал.
Но все это было лишь вечерами, и то не всегда — хватало забот на аэродроме, где работа чаще всего кипела с раннего утра и до поздней ночи.
…За ту неделю, что лейтенанты привыкали к местному климату, вьетнамские перехватчики взлетали всего два или три раза, пытаясь сбить вражеские разведчики — и возвращались ни с чем. Пилоты коротко сообщали командирам: «При нашем появлении противник на форсаже ушел за облака. Мы огня не открывали».
Стоило же друзьям получить допуск к полетам — и американцы словно сорвались с цепи. Их бомбардировщики и штурмовики вновь и вновь обрушивались на вьетнамские мосты, дороги и склады. Аэродромы пока не трогали, но все понимали, что это только пока. Вьетнамцы отчаянно сопротивлялись — за три дня полк, летчиков которого переучивали лейтенанты, сделал тридцать семь вылетов, и на его счету прибавилось четыре сбитых самолета. Был, правда, потерян и один свой, но пилоту удалось катапультироваться, — и уже через два дня он снова летал.
По слухам, так же яростно сражались и другие немногочисленные вьетнамские эскадрильи. Как ни крути, их было меньше, чем американцев, и потому вьетнамцы предпочитали партизанскую тактику — барражировали на малой высоте, где их было трудно заметить, и атаковали груженые машины на подходе к цели, заставляя их сбрасывать бомбы в пустые джунгли.
— Представляю, что там, в Ханое творится… — заметил однажды Володя, глядя, как приземляется вернувшийся с задания МиГ-17. Истребителю здорово досталось в бою, — в левом крыле зияла большая дыра, а хвост был иссечен осколками ракеты. Вьетнамец зарулил на стоянку и, выбравшись из кабины, с улыбкой похлопал МиГ по борту — а потом пошел к вышке командно-диспетчерского пункта.
— А что там творится? — спросил Ашот.
— Бомбят его, — буркнул Володя, протягивая ему вьетнамскую газету. — Страсть, как бомбят… Смотри фотографии.
Советские газеты поступали очень нерегулярно, с опозданием, да и выяснить из них что-либо не представлялось возможным. Чаще всего лейтенанты имели дело с вьетнамскими изданиями, в которых они могли только рассматривать фотографии. Судя по ним, Ханою доставалось крепко — на его аэродромы, заводы и склады падала чуть ли не половина американских бомб.
— Я вот все не пойму — зачем они бомбят Вьетнам? — наморщил лоб Ашот, глядя на фотографию разрушенного моста.
— Империалисты пытаются покорить коммунистическую страну, — назидательно ответил Вася, пародируя вьетнамского замполита. — Неужели непонятно?
— Понятно. А почему наши не вмешаются?
— А «Балалайки», надо думать, французы сюда отправляют? — ехидно заметил Вася.
— Наши. Но я имею в виду — почему не отправят сюда еще и наших летчиков, танкистов, солдат? Да мы бы этих американцев в порошок… — он с силой стукнул кулаком по ладони. Звук вышел сочный, громкий.
— А хрен его знает… — ответил Базилио и сплюнул. — Большая политика… мать ее так…
— Товарищ капитан, а все-таки — из-за чего тут воюют?
Базилио, уже давно изводивший командира этим вопросом, вел капитанский вездеход по пыльной улочке вьетнамской столицы. Целых полдня они добирались сюда от своей базы, — узкие дороги были забиты грузовиками, направляющимися на юг, и то и дело приходилось стоять, пропуская очередную колонну. Лишь под вечер впереди замаячили окраины Ханоя.
— За свободу, — равнодушно отозвался Хваленский, сидящий рядом с Базилио. Ему уже осточертели дорога, пыль и жара; хотелось лишь сходить в душ и выспаться. Однако для этого вначале надо было посетить главного военного советника по авиации и получить у него пакет с новыми жутко секретными инструкциями из Союза. Умудренный опытом капитан понимал, что скорее всего в конверте будет лежать какая-нибудь глупость, начертанная в минуты озарения каким-нибудь штабником. Но деваться было некуда…
В принципе, Хваленский мог бы съездить и один, но на «спарке» Базилио меняли забарахливший двигатель, самолет Хваленского также стоял на ремонте, — и потому капитан взял безлошадного летчика с собой. Во время пути они изредка меняли друг друга за рулем, однако большую часть пути вел машину лейтенант. Капитан же то смотрел на идущие к фронту грузовики, то что-то писал в блокноте.
— Про свободу я и раньше слышал, — хмыкнул старлей. — А с чего все тут началось?
Хваленский тяжело вздохнул. Рассказывать натощак долгую историю вьетнамских войн ему не хотелось. Поэтому он ответил вопросом на вопрос:
— А тебе с какого исторического периода начать?
— Э-э-э… — запнулся Базилио. — В смысле — с какого?
— Ну, вьетнамцы живут на этих землях уже несколько тысяч лет. Уже и с китайцами воевали, и с монголами, и с французами… Откуда начинать рассказ?
— Давайте с французов…
— Так и быть, — снова вздохнул капитан. — В Средние века Вьетнам был разделен на северную и южную части. Исторически так сложилось. Французы сюда пришли где-то в девятнадцатом веке — сначала как миссионеры. За ними, по всем правилам колонизации, приперлись флот и армия. В итоге тогдашнюю династию Нгуенов свергли, и французы принялись покорять страну. Надо сказать, что не такие уж они и злые были — города строили, железную дорогу проложили, порты создали — Дананг там, Хайфон… И университет при них построили, и в Европу вьетнамцы учиться ездили… — тут Хваленский отвлекся, заметив торчащие из зарослей стволы зениток. Это уже была третья по счету батарея, замеченная им в столице.
— А потом чего? — нетерпеливо спросил лейтенант.
— Потом пришли японцы, — зевнул капитан. — В сороковом году. И всю войну тут сидели. А французы свои позиции изрядно похерили. В сорок пятом Вьетнам освобождали с двух сторон сразу. С севера — китайцы, с юга — англичане и американцы. Они потом вернули контроль над югом французам, а на севере к власти пришел некто Хо Ши Мин.
— Ага, знаю, — кивнул Вася. — Это он сейчас президент северного Вьетнама.
— Он самый. А тогда руководил национально-освободительным движением Вьетминь. Французы сначала предложили ему быть их губернатором… ну, или что-то вроде того. Естественно, он отказался. Тогда они ввели в северные провинции войска. Поначалу, в принципе, почти добились своего: за исключением одного горного района они захватили почти весь Северный Вьетнам. Правда, толку от этого было чуть — в оккупированных ими провинциях начали активно действовать партизаны. Война шла с переменным успехом с сорок шестого по пятьдесят четвертый годы. То французы вьетнамцам наваляют, то вьетнамцы французам… По сути дела, французы сидели в укрепленных гарнизонах, периодически совершая вылазки в джунгли и получая там по щам. Это притом, что у них и бронетехника была, и авиация. А партизаны не могли штурмовать гарнизоны — у них тяжелого вооружения не хватало. Зато они держали в напряжении французов, постепенно изматывая их.
— А откуда вьетнамцы брали оружие и еду? — полюбопытствовал старлей. — Вся страна воюет, кто ж пашет-сеет?
— Что характерно — справились сами. Сельские районы, где растет рис, были под их контролем. Вооружения тоже хватало. Китайцы тогда еще не стали коммунистами, и вьетнамцы выкручивались без них.
— Ага… — кивнул старлей, объезжая по обочине сломавшийся грузовик. Шофер-вьетнамец копался в моторе, изредка с тревогой поглядывая на небо — американские штурмовики периодически обстреливали колонны на дорогах. — А почему французы не сумели победить?
