– Но я же ранен был, вот. – Он задрал рукав. – И автомат был, был! Давайте поедем в тот полк, я найду того старшего лейтенанта!
– Успокойтесь. – Недовольно перебил следователь. – Мы сделали официальный запрос. Ответ отрицательный.
– Не хотел этого говорить, – вдруг глухо заговорил комбат. – Думал, сознается парень… В конце второго сеанса Боев сказал мне, что отстал один человек и его пошли искать. Потом связь прервалась. Фамилию он не успел назвать. Но теперь мне все ясно.
– Кто это может подтвердить? – быстро спросил следователь.
– К сожалению, никто.
– Но это же ложь! – с отчаянием выкрикнул Прохоров. – Ложь. Я весь второй сеанс был рядом с капитаном Боевым.
– Это тоже надо доказать…
Следователь задал еще несколько незначительных вопросов майору и, поблагодарив, отпустил. Некоторое время старший лейтенант что-то писал, потом внезапно глянул на Прохорова:
– А что вы мне скажете на то, что сейчас в ташкентском госпитале после реанимации пришел в себя ваш товарищ из взвода?
Прохоров медленно начал вставать.
– Нет. Нет, этого не может быть! Да как вы можете… Он бессильно опустился на стул.
– Ладно, на сегодня пока все. Вы свободны.
До обеда Прохоров слонялся без дела. Рота ушла на разгрузку «Ми-6», который привез мешки с цементом и какие-то ящики. Перед самым обедом Степан вдруг решился пойти к командиру полка.
– А-а, скиталец… Что скажешь? – прогудел полковник, закончив разговор по телефону. Он был в добром настроении: только что сообщили, что подписан приказ о назначении его замом комдива.
Прохоров стал рассказывать про автомат, про комбата, который мертво ухватил его за горло, про следователя-провокатора, сбивался, начинал сначала и – чувствовал, понимал всю неубедительность их, ненужность для командира полка. Он стал распаляться, кричать, размахивать руками.
– Да его под суд надо, товарищ полковник! Его расстрелять…
– Ух, ты! – изумился комполка. – Какой крутой… Иди-ка побыстрей в строевую часть да забирай документы. Кстати, какой номер у твоего автомата?
– Н 84752… – упавшим голосом ответил Прохоров.
Полковник глянул на листок календаря с пометками.
– Правильно. Нашли твой дурацкий автомат. Позвонили вот недавно. Кто-то кому-то передал, да сам в отпуск укатил… Неразбериха вышла. Десять утерянных автоматов висит на полку. Хорошо, твой нашли… Ты вот что… Я чего-то не понимаю, ты что, домой не хочешь? – Он пожал могучими плечами. – Смотри, а то оставлю в полку. На сверхсрочную. Будешь в наряд на кухню ходить. Комбат, конечно, виновен, крепко виновен… Да, и если б Боева не убили, может, все бы по-другому вышло. Боев умница был. Да и комбат неплохой командир. Поверь мне. Жаль, что так случилось.
– Он мне предлагал магнитофон. Купить меня хотел! – выпалил Прохоров. В глазах его снова вспыхнула ненависть. – Врал, что я перебежал к душманам.
Командир полка нахмурился, потом усмехнулся. Ситуация его забавляла и, скорей, даже увлекала неожиданностью: никогда вот так и столь долго он не разговаривал с рядовым, хоть и фактически запаса.
– Ты тоже хорош: обвиняешь его во всех грехах. Стратег нашелся. Майор уже не знает, как тебя утихомирить… Завтра собрание партийное будет. Исключать придется. А ты езжай с легким сердцем. Или застрять хочешь? Если откровенно, уголовного дела не будет. Нет состава преступления. Стихия войны, понял?
– Понял, – сказал Прохоров. Он уже несколько минут смотрел на карту района. – Товарищ подполковник, уважьте последнюю просьбу солдата.
– Чего еще?
– Покажите, где погиб взвод. – Прохоров кивнул на карту.
Командир хмыкнул, неторопливо встал.
– Вот здесь. А шли вы вот этим путем. – Он провел пальцем.
Прохоров подошел ближе и на пятнистом коричневом фоне внимательно рассмотрел роковой маршрут, пятачок, где принял смерть его взвод. «А трещины-то две», – неожиданно для себя увидел он. Это открытие поразило его.
– Товарищ подполковник, а десантировались мы здесь? – возбужденно спросил Степан.
Командир глянул мельком, буркнул:
– Здесь, стратег… Ну, давай, будь здоров. И постарайся поскорей забыть все, что видел здесь. Это я тебе по-отечески и со всей серьезностью.
Он протянул Степану огромную ладонь и крепко пожал ему руку.
Степан вышел, внутри у него все дрожало. «Жаль, что не видит Бог», – подумал он.
– Кирьязов, стой! – Степан увидел товарища, махнул рукой и бросился догонять. – Ты ведь был с радиостанцией. Что комбат говорил?
– А думаешь, я знаю? Он меня вечно отсылал в сторону.
– Ну, ты скажи, вот второй раз, последний, переговоры были. Вы какую пропасть тогда прошли – первую или вторую?
– Первую, конечно… Вторую мы уже утром, на следующий день…
– Пошли со мной к следователю! – решительно выпалил Прохоров.
– Да я весь в цементной пыли!
– Потом отряхнешься…
Следователя нашли только через час. Он сидел в курилке и читал газету.
– У вас есть карта ущелья? – запыхавшись, спросил Прохоров.
– А что случилось?
– Автомат нашелся! – невпопад ответил Прохоров.
– Поздравляю… – Старший лейтенант вскинул брови. – А карта зачем? Чтобы показать, где нашли?
– Уточнить кое-что надо.
Втроем вошли в кабинет, следователь открыл сейф, достал карту.
– Вот наш маршрут, – стал показывать Прохоров. – Здесь десантировались. Где-то здесь была первая радиосвязь комбата. А вот тут, сразу после пропасти – второй выход на связь. Так, Кирьязов?
– Да. Первую пропасть мы одолели к вечеру. Я с радиостанцией был. А вторую пропасть мы уже утром прошли… – пояснил он.
– Вы понимаете, товарищ старший лейтенант, что комбат обманул! – возбужденно продолжил Прохоров. – Он сильно отстал от нас, рота ведь застряла на первой трещине. Он обманул Боева. А Боев никогда бы не решился зайти так далеко.
– А, черт! – еле слышно выругался следователь. – Так, значит, он мне голову морочил…
– Знали бы вы, как он хотел меня подкупить, – устало выговорил Степан.
– А что ж не сказали?
– Свидетелей не было, к сожалению.
– Ясно. Ну, ладно. Ладно… Это все меняет дело. – Он криво усмехнулся, вздохнул. Помолчал, потом спросил:
– Теперь домой?
Они распрощались, и вместе с Кирьязовым Степан вышел на улицу. Там он сказал:
– Осталось немного…
Наутро Прохорова провожали на аэродром. Замполит сказал бодрую речь, но Прохоров почти не слушал его, смотрел в лица товарищей. Привычно сутулился Кирьязов. Рядом – Мамедов… Жесткий разрез глаз. Непроницаем. Но нет, почувствовал взгляд Прохорова, улыбнулся, кивнул… Рыхловатый, не отутюженный еще ветрами Ковбаса… Они оставались – он уезжал, они завидовали, чертовски завидовали ему – а он колебался, боролся с чувствами, знал, что не сможет выбросить из памяти и сердца эти кровавые рассветы, горькую, как полынник, тоску, взвод, который в цинках вернули на родину, но который по сути навсегда остался здесь, в черных горах, под равнодушным лазоревым небом. Не мог поверить, что отвернется – и навсегда исчезнут за спиной выгоревшие палатки, модули – подслеповатые прямоугольные коробки, забор из колючей проволоки, а сразу за ним – затаившиеся минные поля. И люди на одно лицо: усталые, улыбчивые, сосредоточенные. Они забегают вперед, идут рядом непривычно нестройной толпой.
Прохоров безотчетно убыстрял шаг, он желал ускорить тягостные минуты.
Ребята подстраивались под его шаг, догоняли. У кромки аэродрома он остановился.
– Степа, – подошел Кирьязов, положил руку ему на плечо, – мы тут слышали, лажа случилась. Возьми вот от нас. – Он протянул туго набитый целлофановый пакет.
– Да что вы, ребята, – смутился Прохоров, отыскал в толпе лицо Ковбасы. Тот сиял. Кирьязов молча взял чемодан Степана, открыл его и положил туда пакет.
Степан глубоко вздохнул. Афганский воздух был горячим. Он обнялся с каждым, бросил прощальный взгляд на дальние горы, подхватил чемодан и, уже не оборачиваясь, не стыдясь нахлынувших слез, побежал к самолету.
Потом земля ушла из-под колес, в иллюминаторы плеснуло небесной синевой, лайнер дал крен и взял курс на север. Прохоров утопал в кресле, вспоминал, как летел в тяжелом «Иле» в Афганистан, как мрачное оцепенение охватило его тогда и как поразила одна-единственная мысль: «Ведь кто-то из нашей команды не вернется назад».
Ташкент дохнул на него счастьем. Пошатываясь и не чувствуя ног, Прохоров сошел по трапу. Горячий пыльный воздух был здесь совсем другим, и небо было другим. Он чувствовал в себе неожиданное обновление, будто каждая клеточка его тела получила заряд эликсира молодости и здоровья. Оставалось пройти таможню. Прохоров стал в длинную, но вовсе не скучную, а возбужденную и нетерпеливую очередь. Всех прибывших сразу заперли в железный ангар и по двое впускали за дверь. Таможенник привычно спросил про оружие, наркотики, порнографию, равнодушно осмотрел полупустой чемодан Прохорова, перелистал его книги, увидел две китайские авторучки.
