— Что ж, давай сюда.
— Вот я сейчас все расскажу.
— А письменно?
— Ничего не писали, Василий Иванович, остерегались фашистов. По району рыскают отряды эсэсовцев: наши засады растревожили оккупантов. Я и так все помню, все до мелочей — был же там, своими глазами видел.
И Петрович начал рассказывать. Голос его звучал молодо и даже торжественно, когда он говорил об успехах партизан. На его загорелом, уже далеко не молодом лице часто появлялась веселая усмешка. Наиболее меткие слова он подкреплял выразительными жестами, и доклад получился очень впечатляющим.
— Вчера между Сухой Милей и Листопадовичами мы загнали в болото фашистский эскадрон, — рассказывал он. — Наша разведка донесла, что каратели едут в Листопадовичи. Ну, известно, зачем едут. Два дня тому назад они побывали в Пруссах, Чепелях, Погосте, Чапличах, Зажевичах. Мы уже знали про их зверские расправы. Они выгоняли на улицу мужчин, ставили их в ряд, потом выводили каждого десятого и расстреливали. Это за то, что жители будто бы связаны с партизанами.
По дороге в Листопадовичи в одном месте есть гать. По обеим сторонам гати густой кустарник, болото вязкое, почти непролазное. Перед этим дождь прошел, так оно совсем в трясину превратилось. Меркуль решил замаскировать засады в обоих концах гати. Я был в передней засаде. Мы взяли ручной пулемет, семь автоматчиков и нескольких бойцов с винтовками. Командиром у нас был Никита Бондаровец. В другой засаде тоже был ручной пулемет и три автомата. Семеро партизан были вооружены винтовками. Второй засадой командовал Федор Ширин.
Сидим, ждем. Появились фашисты, мы даем им возможность взойти на гать. И когда последняя пара всадников отъехала от нас шагов на пятьдесят, Ширин вдруг ударил из пулемета. Автоматчики били метко, короткими очередями, пулемет стучал из болота глухо и грозно, звуки двоились. Создавалось впечатление, что здесь залегли большие силы. Несколько вражеских солдат упало, перепуганные кони рванулись, сбивая с ног пеших. Фашисты повернули назад, а тут встретили их мы. И пошло!.. Ширин косит их с одной стороны, мы — с другой. Что делалось, Василий Иванович, если б вы видели! Меркуль приказал патронов не жалеть, уничтожить весь эскадрон и за счет трофеев пополнить свои боеприпасы.
Так и сделали. Не оставили на гати ни одного живого врага. Многие, конечно, бросились в болото, только это их не спасло. Мы разместились так, что куда бы фашисты ни кинулись, всюду попадали под обстрел.
Было радостно слышать, что старобинцы применяли правильную тактику партизанской борьбы: не засиживались где-нибудь в глуши, а все время маневрировали, внезапно появлялись там, где противник их не ожидал, снова исчезали, чтобы нанести удар в новом месте.
Я поручил Петровичу передать командованию отряда благодарность областного комитета партии и директивы о дальнейшей деятельности отряда. Старобинцам следовало смелей втягивать население в партизанскую борьбу, расширять сеть связных, заслать своих людей в старобинский и погостский фашистские гарнизоны, как можно скорее установить непосредственную боевую связь с соседними районами.
Нам нужен был связной от основного — Старобинского — отряда. Петрович как нельзя лучше подходил для этого. Тем более что в это время обком готовил пересылку в ЦК КП(б)Б всех наиболее важных захваченных документов.
— Пойдешь в отряд, — сказал я ему, — доложишь обо всем и снова вернешься сюда. Скажи Меркулю, что ты останешься при обкоме партии.
— Есть, — с довольным видом козырнул Петрович, но с места не сдвинулся.
— Что еще?
— Товарищ Меркуль приказал доставить вам вот это… Сказал — доставить во что бы то ни стало и отдать вам лично. Эту вещь принес для вас один человек из Чижевич. Помните, с кем вы однажды встретились на болоте у Крушников?
— Федор Вишневский?
— Да, он.
— Так я ведь у него ничего не просил. Мы разговаривали, помнится, минуты три.
— Это ничего, что мало разговаривали, а он все-таки заметил, в чем вы нуждаетесь.
И Петрович вытащил из мешка сапоги, добротные юфтевые сапоги на твердой подошве, с высокими, как у охотника, голенищами.
— Сам для вас сшил, — продолжал Петрович, — а потом несколько суток плутал по деревням, пока не нашел человека, через которого можно передать вам подарок.
— А сам Меркуль и теперь в рваных сапогах ходит?
— Нет, он уже приобулся немного и приоделся. Сапоги ему сшили в Крушниках, достал где-то папаху, плащ, черные усики отпустил. На Чапаева немного смахивает.
Федора Вишневского я знал мало. Встречались когда-то. С кем не приходилось встречаться за годы работы в районе! И вот человеку захотелось помочь партизанам. Я поручил Петровичу обязательно найти Вишневского и передать ему мою сердечную благодарность.
Позднее Старобинский подпольный райком партии организовал в деревне Чижевичи крепкую патриотическую группу. Федор Вишневский был одним из самых активных членов этой группы.
Приход любанцев. — Первые Герои Советского Союза. — Статья Бумажкова в «Правде». — Ни одного колоса врагу! — У нас своя типография. — Нам необходима связь с Большой землей. — Наш рапорт ЦК.
Бердникович привел на Червонное озеро свою партизанскую группу. Пришли и те военные, с которыми я недавно беседовал в деревне Рог. Их привел сержант Петренко. Дня три бойцы Петренко копались в земле, таскали откуда-то доски, бревна — делали землянку. Шофер Войтик, как партизан с солидным стажем, был, видно, не против взять на себя функцию прораба, но вскоре выяснилось, что эти ребята — народ опытный и в консультантах не нуждаются.
— Бери-ка лопату, — сказал Петренко, когда Войтик, стоя в стороне, попробовал давать ему советы.
— Я уже копал, — с независимым видом ответил шофер, — поройся теперь ты.
— Ну, так не командуй!
Вскоре перед нами встала задача вплотную заняться Житковичским и Копаткевичским районами. Вести оттуда доходили не очень хорошие. Полицейских и всякого другого сброда там много, а о коммунистах, настоящих патриотах что-то мало слышно. Было ясно, что, если мы не организуем широкого большевистского подполья, эти районы могут стать опорными пунктами врага в его борьбе против партизан, гнездом шпионов и диверсантов.
Я послал в Житковичский район председателя колхоза Ивана Рогалевича с группой партизан, а в Копаткевичи — Якова Бердниковича. И у того и у другого в тех местах были родственники и хорошие знакомые. С их помощью легче было разузнать обстановку в районах. Необходимо было также как можно скорее связаться с местными коммунистами, выяснить, что они делают для развертывания партизанского движения, узнать, какая им требуется помощь.
В лагере остались военные и несколько местных жителей. Партизаны добросовестно несли охранную службу, поддерживали суровую дисциплину, но я заметил, что в деревню Рог Петренко с дружками все-таки наведывались. Это было небезопасно: лагерь подпольного обкома могли быстро рассекретить. А нам необходимо пробыть здесь по крайней мере недели три, хотя бы до тех пор, пока не придут наши связные из Краснослободского, Копыльского, Стародорожского и Гресского районов, пока не получим точные сведения из Полесья и не создадим сильные боевые отряды и группы. Я сказал об этом сержанту, он начал уверять, что ни один из его товарищей в деревне Рог не был.
Через несколько дней ему пришлось пойти на попятную. Должно быть, наши старые партизаны прижали его. Он снова пришел ко мне, долго мялся, краснел, говорил о том о сем, а потом несмело заявил:
— Та наша хозяйка, что вас тогда узнала, Наталья… Помните?
— Ну помню? Так что?
— Так вот, эта самая Наталья просится в наш отряд.
— Почему она ваша хозяйка, если у нее квартировал только один из ваших?
— Это правда, что один, но мы все в ее хате собирались. Наталья для нас самый близкий человек.
— Откуда известно, что она хочет в отряд?
Петренко еще больше покраснел, а потом признался:
— Был там один, мимоходом завернул, минуты на три, не больше. Только вы не подумайте плохого, товарищ командир. Ребята у нас службу знают…
— Службу знают, а самовольно в деревню ходят?
— Разве это самовольно? — оправдывался сержант. — Я же говорю, по дороге человек зашел воды напиться: зашел и сразу же вышел.
— Ну, это ты своей бабушке расскажи! — вмешался в разговор Войтик.
И между ними завязалась перепалка, так что мне пришлось вмешаться.
Со дня на день я ожидал, что к нам придет кто-нибудь из любанцев, но время шло, а никто не появлялся. Я приказал Войтику связаться с ними. Пусть узнает, в чем дело, почему люди уже около двух недель молчат. Ходят слухи по Полесью: любанские, октябрьские партизаны в одном месте мост взорвали, в другом — фашистский склад сожгли, гитлеровцев побили. Официальных же донесений в обком за последнее время не поступало.
