Матей ударил его по руке так, что-бутылка отлетела далеко в сторону и разбилась.
Веселья как не бывало.
— Кто сегодня в дозоре? — снова спросил Матей.
Из-за стола вылез Алексей:
— Я.
К счастью, Матей взял себя в руки. Он схватил пьяного Алексея за шиворот и стал бить его по физиономии. При этом он ругал его и по-русски и по-чешски, а потом вывел во двор, подвел к бочке под водосточной трубой и сунул головой в дождевую воду. Вытащил за вихры, но только Алексей успел глотнуть воздуха, как он снова погрузил его голову в воду. Потом отпустил и приказал:
— Приведи себя в порядок — и живо в дозор! После явишься ко мне, тогда поговорим!
Алексей, отфыркиваясь, поплелся за оружием. Остальные попритихли.
— Откуда все это? — спросил Матей и пальцем стал переворачивать на столе бутылки самогона и коробки с конфетами.
— Мы тут ни при чем, — стал оправдываться Цыра. — Принес это священник из деревни.
— Ах, значит, священник! Что же он хотел от вас за это?
— А что ему хотеть — ничего! — разошелся Цыра; — Это, мол, дары патриотов сражающимся партизанам.
— Дары! — ухмыльнулся Горнянчин. — Самогон, конфетки… Дары патриотов, которые берегут свои прически и складочки на брюках!
— Сказал, что принесет еще, — откликнулся Филек. — И деньги обещал. Сотни тысяч, даже миллион!
Только, мол, когда приблизится фронт, чтобы мы поддерживали порядок, как правительственная воинская часть!
— Ох вы, дурни! — вздохнул Буковян, который только что вошел и слышал последние слова. — Ох вы, дурни, так дать себя купить! Словно бараны на ярмарке!..
— Кто это дал себя купить?! — ощетинился Властик.
Он тоже был пьян. Слово — и он готов был лезть в драку.
— Вы позволили купить себя, — продолжал Буковян. — Почему, ты думаешь, он все это вам всучает? Мы вооружены и кое-кому можем причинить неприятности, поэтому они хотят перетянуть нас на свою сторону — вот каков их замысел!
— Но никто из нас не позволил себя купить. Этого никто не смеет сказать, не то…
— Ну хватит! А бутылку поставь на место!
Перед Властиком встал Матей, широкоплечий, тяжеловесный, и тот угомонился. С тех пор как Матей вернулся в отряд, держался он как подобает, и ребята вновь признали в нем командира.
Совещались долго. Решили, что подобные дары больше принимать не будут, разве только ценное продовольствие.
А Алексей тем временем дрожал от холода в дозоре.
* * *
Ежеминутно к Горнянчиным забегал кто-нибудь из ребят и просил:
— Янечек, не торопись с этим! Лучше дважды взвесь!
А другие наоборот:
— Ты должен изобразить самое главное!
Горнянчин и Целерин понимали ребят. Ведь это была большая честь для отряда — им предложили изготовить знамя партизанской бригады! И все лезли с советами.
— Горнянчин и Целерин, склонив голову над столом в мастерской, думали: как втиснуть на знамени все название: «1-я чехословацкая партизанская бригада имени Яна Жижки»? Может, просто нарисовать Жижку? Как разместить текст? Куда поместить рисунок? Как быть с булавой? Какими нитками что вышивать?..
Вскоре женщины принялись за вышивание: Светлана Горнянчинова, Эстержачка и, конечно, Фанушка. И еще пришла — подумать только! — Тоганича. После смерти Помарыни она словно сквозь землю провалилась, а вот теперь снова появилась, захотела помочь.
Когда знамя было готово, за ним пришли Петр Сибиряк и Павка Кривой. Вартовнинские ребята отдали им знамя при условии, что пойдут в штаб вместе с ними. Только Вавржик и Юращаки не пошли. Петр обмотал знамя вокруг пояса и так принес в штаб бригады.
Вручение и принятие знамени было очень торжественным. Командиры целовали его, а потом перед ним все выстроились и поотрядно прошли торжественным маршем. Вартовницы от удивления таращили глаза.
— Вот, черт побери! — не выдержал Цыра. — Значит, теперь мы уже не партизаны, а настоящая армия!
На Вартовну возвращались с самыми разными чувствами. Вдруг ребятам показалось, что они остались с пустыми руками. Вообще после этой церемонии им стало казаться, что отряд их такой незначительный и что сделали они очень мало.
В конце апреля в Моравию из Словакии была переброшена вторая партизанская бригада, которой командовал майор Попов. На границе она встретила сильное сопротивление частей генерала Шернера и вначале даже вынуждена была снова спуститься на шоссе. Но потом обходным маневром оторвалась от противника и в горной лесистой местности перешла в боевом порядке границу.
Ядро бригады Попова разместилось на Радгошти и на Пустевне. Партизаны ночевали в туристских домиках и с автоматами на груди открыто ходили по туристским тропам. В гостиницу «Завадилка» на Бечве как раз в это время прибыло сильное подразделение венгерской пехоты на велосипедах. Офицеры ее расквартировались в отеле, солдаты — в окрестных домиках. Вечером к хозяину гостиницы пришел их командир и попросил радиоприемник. Говорил он по-словацки и явно намекал, что с удовольствием послушал бы заграничные передачи.
— Это… не выйдет… немцы запретили… — возразил хозяин гостиницы.
Объяснялся он с трудом. Говорил медленно, над каждым словом задумывался и при этом смотрел на венгра понимающим взглядом. Но офицер настаивал, и хозяин в конце концов настроил приемник на короткие волны, как это обычно делал, слушая сам. Потом выведал от командира, что утром венгры отправятся на Пустевну поднимать на воздух туристские домики.
Еще вечером официант Здравичко спешно направился к Лойзику Яношеку, а тот сбегал на Пустевну. На заре партизаны устроили засаду вдоль шоссе и приветствовали венгров такой стрельбой, что те повскакали на свои велосипеды и скрылись. На горном гребне продолжали властвовать поповцы. Русские самолеты сбросили им на пустевнинские луга оружие и продовольствие.
Отступавшие части немецких вооруженных сил шли через Моравию. Бескиды пользовались славой опасного партизанского края, и поэтому на ночь немцы основательно застраховывали себя от их нападений. Осветительными ракетами они ежеминутно озаряли территорию от шоссе до леса и все ночи напролет не прекращали стрельбы. Обстреливали и сжигали все деревянные строения вблизи леса, а ранним утром мчались дальше, довольные, что спокойно провели ночь.
* * *
После полудня на сеновале у комаровицкого мельника лежали Станин, Павлик Кожарж, Писклак, Фима и Иван-Поп. Приказ последовал такой: взять в плен и привести венгерского генерала, который, отступая со своей частью с восточного фронта, расквартировался в Келчи. Пока что партизаны добрались до Комаровиц и ждали наступления темноты.
Крупные капли дождя мерно стучали по крыше, и у парней смыкались веки. Вдруг вошла дочь мельника, которую ребята меж собой называли мамашей, потому что была она очень пышная и ласково обходилась с ними. Она принесла плетенку вареных яиц.
Когда стало смеркаться, пришел в штатском платье жандарм Ладя из города Келче. Сообщил, где остановился генерал и что начальника жандармского поста, верно служившего немцам, этой ночью не будет.
Дождь лил не, переставая. Темень была — хоть глаз выколи. Чтобы не потерять друг друга ребята держались за руки. Ладя вел их окраиной городка. Вдоль заборов пробрались они к калитке и через нее вошли в сад.
На дорожке наткнулись на автомобиль генерала. В нем прятались от дождя двое караульных — венгров. Ребята посветили им в лицо фонариком, но венгры никак на это не прореагировали — посчитали, наверное, что с ними кто-то шутит.
— Павлик, прикажи им сдаться, — скомандовал Станин.
Павлик Кожарж получил задание выучить несколько ходовых венгерских слов, но он, хоть убей, не мог вспомнить в эту минуту ни одного. И поэтому вытащил венгров из машины и помахал у них перед носом пистолетом. Те сдались и повели ребят к дому.
Сквозь щели ворот гаража пробивался свет. Писклак стремительно распахнул их, и Фима вскочил в гараж с автоматом наготове. Но в такой предосторожности не было нужды. В гараже стояла еще одна легковая машина и находились двое парней в спецовках. Они быстро поняли, в чем дело, и, улыбаясь, пошли ребятам навстречу.
— Они, наверное, думают, что война кончилась, — проговорил пораженный Писклак и опустил дуло автомата.
Парни в спецовках принесли гранаты и семь автоматов. На заднем сиденье автомобиля лежало почти новое кожаное пальто.
— Кожаночка что надо, — заметил Ладя. Шоферы отдали пальто Ладе. Тот сразу же надел его. Оно было ему до самых пят, но это его не смутило — придет, мол, еще мода и на длинные!
Венгры указали им на чемодан в багажнике. Станин попытался открыть его, но замки на чемодане стояли основательные, а взламывать их не было времени.
