Теперь, взглянув на карту, испещренную условными обозначениями, любой специалист мог с точностью определить, что у немцев действует мощная авиабаза с первоклассным постоянным аэродромом, обладающим большой пропускной способностью. Четко обозначены были все три зоны аэродрома — летная, служебная и жилая. В летной зоне видны были границы летного поля, места стоянок самолетов, районы воздушных подходов, две пересекающихся бетонированных полосы для взлета и посадки. Девушки заметили также, что с наступлением зимы немцы используют сборные покрытия из металлических решеток, по которым взлетают самолеты. Они выяснили, что служебная зона, связанная с железной дорогой трехколенной веткой, имеет командно-диспетчерский пункт. В заключение Валя приблизительно раскрыла строго секретную светосигнальную систему аэродрома, указав расположение прожекторов, огней приближения, световых посадочных знаков и заградительного огня. Недаром же она так внимательно наблюдала за взлетом и посадками немецких бомбардировщиков.
Однажды адъютант отменил поездку девушек на аэродром. Не смогли они поехать и на следующий день. Валя забеспокоилась, не зная, чем объяснить неожиданный запрет. Выяснилось, что в эти дни на базу прилетал из Германии майор фон Бюлов, адъютант Гитлера по авиационным вопросам. Но его приезд уже не мог помешать подпольщикам. Вместе с Володей они нанесли на карту последние обозначения, причем Володя настоял, чтобы указать расположение вагоноремонтного завода, а главное — тот угол заводского двора, где недавно были составлены и укрыты брезентом новенькие станки, прибывшие из Германии.
— Новые станки? — удивилась Валя. — Зачем они понадобились? Им что, старых не хватает?
— Не хватает, — кивнул Володя. — Немцы хотят расширить завод. Через наш город идет основной поток военных грузов под Москву. На фронте немцы нервничают, что срываются поставки. А срываются они потому, что не хватает порожняка. Чтобы отремонтировать вагон, его нужно гнать в Германию. Время-то идет. Теперь они рассчитывают ремонтировать их здесь, у нас.
— Обозначь-ка тогда этот угол со станками позаметнее, — попросила Валя, рассматривая разрисованную карту.
— Поймут и так, — заметил Володя и аккуратно свернул приготовленную карту. — Где Майя? Уснула? Буднее. Пора трогаться.
— Жалко будить. Совсем вымоталась девчонка. Володя взглянул на часы.
— Ничего не попишешь. Буди. Времени в обрез. Я провожу ее.
С тех пор, как Майе Белкиной удалось устроиться помощницей к Вале, она снова стала жить у своего дяди Ильи Филипповича в переулке Нижнем. Переулок был глухой, огородами выходивший на пустырь. Провожая ее, Володя еще раз предупредил, что за картой явится связной. Он может прийти в любое время суток, скорее всего ночью. Пароль связного: «Веер».
— Запомнишь? — спросил Володя.
— На стенке вон напиши! — сердито ответила Майя. В темноте Володя не видел ее лица. Девушка шагала быстро, словно желая поскорее избавиться от своего провожатого. «Обиделась?»— подумал он. Но даже это не омрачило его радостного настроения. День выдался особенно удачный. Помимо завершения работы над картой, Володя узнал новость, которая касалась дальнейшего расширения подпольной деятельности: из леса сообщили, что с Большой земли получена долгожданная шифровка. Все данные документа, переданные Рудольфом, немцем из Петровки, подтвердились полностью. Этому человеку следовало доверять и привлекать его к активной работе…
Илья Филиппович Орлов спать ложился рано. С приходом немцев эта привычка оказалась как нельзя более кстати. Во-первых, экономия керосина, которого теперь нельзя было достать ни за какие деньги, во-вторых, и это, пожалуй, главное, хозяева дома, где понапрасну не засиживаются допоздна, вызывали меньше подозрений у полиции.
Поздним вечером, когда в доме уже спали, Майя проснулась от громкого стука в дверь. Встав с постели, дядя подошел к окну, приподнял занавеску. Стук повторился еще настойчивей и громче.
Не открывая, Илья Филиппович спросил:
— Кого там бог прислал?
— Открывай! — грубо потребовал незнакомый голос— Полиция.
У Майи перехватило дыхание. Что привело их в тихий, уснувший дом? А может быть, за домом уже давно налажена слежка? Пока растерянный Илья Филиппович топтался в сенках, Майя сунула руку под подушку, где она хранила драгоценную карту. А вдруг обыск? Если полиция найдет карту, это гибель, причем не только ей одной, но и всем. Порвать? Выбросить? Но ведь столько затрачено труда! И эту карту так ждут, она так необходима нашим летчикам!
— Да открывай же! — гудел с улицы голос. В дверь грубо пнули ногой.
Илья Филиппович загремел задвижкой.
«Все! — мелькнуло в голове Майи. — Поздно!» Она сунула карту под рубашку и, натянув одеяло, затаилась. Придется сказаться больной. Дядя знает, что она прячет под подушкой. Если вдруг начнется обыск, он догадается перенести ее на другую кровать. Надежда, правда, слабенькая, но ничего другого не оставалось.
В темных сенях хлопнула дверь. Кто-то вошел с улицы.
— Стучишь, стучишь… — недовольно выговаривал человек, требовавший открыть.
— Извините… Больные в доме. «Молодец дядя!» — похвалила Майя.
— Свети, — приказал вошедший. — Не стоять же здесь! Показывай куда идти.
Дверь распахнулась, и на пороге показался громадного роста человек с винтовкой. При свете лампы Майя разглядела на рукаве ночного гостя белую повязку. Это был самый обычный городской полицай, вооруженный трофейной русской трехлинейкой.
Загораживая ладонью свет, Илья Филиппович разглядывал неожиданного посетителя. Полицай был в подпитии и угрюмо шарил по углам глазами.
— Кто еще в доме? — спросил полицай.
— Племянница. — Илья Филиппович переступил босыми ногами на холодном полу.
— Вижу, — процедил сквозь зубы страж порядка.
Он скользнул глазами по затаившейся под одеялом девушке, плотнее прикрыл дверь и уселся за стол, поставив винтовку между колен.
«Что привело его? — недоумевала Майя, со страхом наблюдая за ним. — И почему один?» Обычно полиция вваливалась целой оравой. И все же ни дядя, ни мало что соображавшая Майя не ждали от одинокого полицая ничего хорошего. Поэтому они не поверили своим ушам, когда ночной гость вдруг произнес: «Веер». С минуту в комнате стояло напряженное молчание.
— Простите… — проговорила наконец Майя, спуская с постели ноги.
Полицейский, дружелюбно поглядев на изумленных хозяев, снова, но уже мягче, повторил условный пароль.
— Господи… — только и проговорила Майя, переводя дух.
— Дайте-ка напиться, — попросил полицейский, поставив к стене винтовку. Он стянул с головы шапку и приготовился передохнуть как человек, проделавший трудный путь.
Илья Филиппович схватил ковшик и направился в сени, полицейский окликнул его:
— Простынешь. Надень хоть калоши, — и указал на его босые ноги.
— А ведь и то правда! — спохватился Илья Филиппович, доставая с печки подшитые валенки. — Напугал-то, черт! Я уж и вправду подумал — полиция.
Полицейский жадно вытянул целый ковш ледяной воды.
— Может, еще? — спросил Илья Филиппович, желая угодить гостю.
Полицейский искоса взглянул на него.
— Шутишь, дядя? Давайте-ка, что у вас там. Долго сидеть некогда.
— Служба?
— Дела, — ответил полицейский.
Майя нырнула под одеяло и, покраснев, попросила:
— Отвернитесь, пожалуйста!
Гость изумился, но послушно переместил на табуретке свое большое тело.
— Вот еще! — проговорил он, удивляясь непонятной прихоти молодой хозяйки.
Достав карту, Майя протянула ее полицейскому.
— Пойду, — густым голосом проговорил он, натягивая шапку и вскидывая винтовку на плечо.
Спросить о чем-либо посланца Майя не имела права, однако изумление ее было так велико, что даже провожая уходившего в ночь связного, она все время таращила глаза на ненавистную белую повязку — клеймо иуды.
Впоследствии она узнала, что связным, приходившим ночной порой на квартиру за картой, был комсомолец Сергей Стародубов, по заданию подпольщиков поступивший на работу в полицию.
Чтобы получить нарукавную повязку полицая, следовало задобрить секретаря волостной управы. И хоть Сергей знал, что секретарем работает тоже подпольщик, его бывший учитель Михаил Тарусин, он стал добиваться благосклонности начальства: «сунул» ему через знакомого полицейского взятку — сто оккупационных марок. Взятка «возымела действие». Тарусин сам продиктовал ему подробную анкету: где учился, работал. Затем Сергей написал заявление: «Желаю служить великой Германии…»
— Черт знает что! — выругался он, с отвращением бросая ручку.
— Пиши-пиши, не болтай! — прикрикнул на него секретарь управы.
