Гаевой решил не выносить вопрос о Ротове на общее собрание, но от своей точки зрения не отказался.
Уже ночью, вернувшись с завода, он написал подробное письмо секретарю ЦК, попросил совета.
Приезд наркома на этот раз не застал никого врасплох. Неделю назад прибыли инженеры наркомата. Они разошлись по цехам, собирали материалы для доклада. Это Ротова особенно не беспокоило — завод работал хорошо. Но из долголетнего опыта он знал, что в таком огромном хозяйстве все равно обнаружится множество разных недочетов и неприятного разговора не избежать.
Предчувствие его не обмануло, но только место и тема разговора оказались неожиданными. Директору сообщили из термического цеха:
— Нарком хочет вас видеть.
«Что-то экстраординарное, иначе появился бы в заводоуправлении», — подумал Ротов и отправился в цех.
Наркома Ротов увидел у печи. Один из рабочих что-то с увлечением рассказывал ему, отчаянно жестикулируя. Директор остановился в сторонке, зная, что нарком предпочитает один на один разговаривать с рабочими.
Выслушав своего собеседника и, видимо, успокоив его, нарком сам подошел к Ротову.
— Перед заводом встала новая задача, — сказал нарком. — Увеличить выплавку броневой стали можешь?
— Хоть сегодня.
— А термическую обработку листов?
— Не могу. Термисты превысили проектную мощность печей на восемнадцать процентов.
— А как же ты думаешь выйти из положения, если переведем три печи во втором мартене на броневую сталь?
— Будем отправлять листы без термообработки. Пусть ею на танковом занимаются.
— Значит, не сможешь?
— Нет. Я уже думал об этом.
— Сам думал?
— Сам, — ответил Ротов и, вспомнив старый разговор с наркомом, спохватился: — С людьми тоже советовался.
— С кем?
— С инженерами.
— С рабочими не говорил?
— Н-нет. Теплотехнику «на ура» не возьмешь.
— Ну, хорошо. Иди занимайся своими делами.
Гаевой встретил наркома у подъезда заводоуправления и сразу заметил, что лицо его похудело, отчего большие глаза стали казаться еще большими, смуглая кожа приобрела желтоватый оттенок.
— Если у вас нет срочного дела, — сказал нарком, здороваясь, — зайдите, посидим. Я вызвал ряд руководителей, может быть, узнаем что-нибудь полезное.
Парторг обрадовался представившемуся случаю понаблюдать за этим человеком, о котором на каждом заводе рассказывали много интересного.
Когда они поднимались по лестнице, нарком обратился к Гаевому:
— Хорошая у вас работа. Завидую.
— Чему? Объем поменьше?
— Нет, дело не в объеме. С рабочими постоянно общаетесь. Я вот трое суток почти не выходил из термического, устал, но поговорил с рабочими — и усталость будто ушла прочь.
Нарком провел Гаевого в кабинет директора, указал на кресло, сам сел у стола и внимательно, цифра за цифрой, просмотрел сводку работы за сутки.
— У меня к вам такая просьба, — сказал он, отрываясь от бумаг. — Моя комиссия готовит приказ по заводу. Это скрупулезный приказ, своего рода программа развития завода. Помогите довести его до сознания каждого рабочего. Ротов привык администрировать, а тут нужно душу горячую вдохнуть в дело.
— Да, насчет души у него не всегда получается. Характер не позволяет. Но приходится считаться с тем, что у металлургов характеры особые.
— Что, теория исключительности?
— Нет, просто сказывается специфика производства. Она требует быстрой ориентировки, смелости, воли. Здесь легче, чем где бы то ни было, одним неправильным распоряжением остановить весь завод.
Зазвонил телефон.
— Пусть войдет, — сказал в трубку нарком.
Разговор с директором подсобного хозяйства кончился неожиданно быстро. Нарком терпеливо выжидал, пока тот не спеша открыл до отказа набитый бумагами портфель, достал папки, разложил на столе, развернул на нужных ему страницах. Но когда директор, набрав в легкие воздуха, приготовился, видимо, произнести пространную речь, нарком не выдержал.
— Укладывайте все в портфель, да поскорее…
Ничего не понимая, тот вложил папки обратно.
— А теперь уходите.
— Почему, товарищ нарком?
— Вот когда все это у вас в голове будет, тогда придете. Охотно выслушаю, а сейчас уходите.
Когда за директором подсобного хозяйства закрылась дверь, Гаевой попробовал защитить его, но нарком стоял на своем:
— Цифры, если за них борются, запоминать не требуется. Они сами укладываются в голове и в сердце. А если руководитель только статистикой занимается, ясно, он ничего не помнит.
Появился Макаров, поздоровался, сел.
— Как себя чувствует ваш подпольщик? — спросил нарком.
— Хорошо. Поправляется. Уже подумывает о работе.
— У вас остановился?
— У меня.
— Поговорю с ним по телефону, остужу пыл. Посоветуйте и вы ему — пусть пока отдыхает, и на завод не пускайте. Знаете, зачем вызвал?
— Догадываюсь.
— Готовы перевести три печи на отливку броневой?
— А разве вопрос с термообработкой решен?
— А разве отвечают вопросом на вопрос?
— Готов к переходу хоть завтра.
— Хорошо. Над увеличением мощности термических печей думает сейчас большая группа инженеров и рабочих. Надеюсь, додумаются.
Сделав Макарову ряд указаний технологического порядка, нарком как бы невзначай спросил о расходных коэффициентах. Макаров называл цифры, нарком записывал их на бумаге, потом взял отчет цеха за месяц, сверил цифры, улыбнулся и бросил бумажку в корзину.
— Вот, демонстрирую, — сказал он Гаевому после ухода Макарова. — Все помнит, потому что за все болеет. А цифры у него динамические, меняются быстрее, чем количество поросят на подсобном хозяйстве.
Начальник мелкосортного цеха, человек с тусклым, ничем не примечательным лицом, что так редко встречается среди заводских инженеров, войдя в кабинет, робко присел на краешек кресла и замер в ожидании.
— У меня по поводу вашего второго стана был недавно неприятный разговор в Москве, — сразу огорошил инженера нарком, бросив на него беглый взгляд.
— Ничего не могу сделать, — сочувственно заявил прокатчик, комкая ушанку. — Большие простои из-за недостатка металла.
— Процент простоя?
— Тридцать семь.
— С завтрашнего дня вы будете обеспечены металлом. Так какой у вас процент простоя?
— Тридцать семь, — несколько удивленно повторил инженер, зная понаслышке о прекрасной памяти руководителя наркомата.
— Вот и хорошо. Значит, если снабдить вас металлом, вы увеличите производительность на тридцать семь процентов?
Прокатчик достал карманную счетную линейку, начал что-то подсчитывать.
— Как ваше имя и отчество? — спросил нарком.
— Сейчас, сейчас подсчитаю, — беспомощно пролепетал вконец растерявшийся инженер.
Внимание наркома отвлек телефонный звонок, и Гаевой, положив руку на линейку, шепнул:
— Если соврали, признайтесь немедленно. Иначе непременно увеличит план на одну треть.
— Так на чем мы остановились? — как бы припоминая, спросил нарком, повесив трубку. — А, на тридцати семи процентах.
— Видите ли… товарищ нарком, — с трудом вымолвил инженер, — простои учитывает сменный персонал, и он часто свои грехи прикрывает нехваткой металла. Такая уж привычка у цеховиков…
— Привычка врать! — уточнил нарком. — Хорошая привычка. Они врут вам, вы — директору, директор — мне, я — правительству. А вы знаете, за что я работников снимаю без всякой пощады? За ложь. И почему? Если человек не умеет работать — научится, если ошибается — поумнеет, а если он научился лгать, отучиться очень трудно. Какой процент простоев считать из-за металла?
— Процентов семь.
Нарком развел руками.
— Чему же верить? Тому, что вы пишете, или тому, что говорите? Ладно. Ради первой встречи прощу, но не забуду. Идите и попробуйте отучиться лгать.
Нарком проводил инженера долгим взглядом, словно хотел хорошо запомнить его, посмотрел на часы и обратился к парторгу:
— Хотите проехать со мной на блюминг? У меня там встреча с Нечаевым и Мокшиным.
Гаевой охотно согласился.
— Предупреждаю, держитесь от меня подальше. Я сегодня проведу наглядное занятие по малой механизации, — сказал нарком, когда машина остановилась у здания блюминга.
Мокшин и начальник блюминга Нечаев были на нагревательных колодцах. Нарком медленно пошел вдоль площадки. Заглянул в колодцы, осмотрел приборы, понаблюдал за работой кранов, подававших на электротележку красные, покрытые слоем окалины слитки, и долго следил, как бежит тележка по рельсам и вываливает слиток на рольганг — механизм, подающий слитки к валкам блюминга.
— Сядьте в тележку рядом с машинистом и прокатитесь вдоль пути несколько раз на полной скорости, — предложил нарком Нечаеву.
