– Здесь не действует! Боевая тревога объявлена только в приграничной полосе, я сам слушал радио!
– Вы не радио слушайте, умник вы этакий, – вахмистр уже начал багроветь, – а слушайте, что вам говорит представитель власти! Вы сейчас отвезете господина инженера куда он вам скажет. Это приказ, если не понимаете другого языка! Да, да, знаю, формально вы имеете право не подчиниться; но у меня есть формальное право заинтересоваться, откуда это на вашем «адлере» новая резина, – он пнул переднее колесо маленького открытого автомобиля. – И не рассчитывайте больше на помощь партайгеноссе Хуземана – теперь, когда мы убедились, что он не может рассчитывать на вашу!
«Хорек», видно, сообразил, что зашел слишком далеко. Присмирев, он заверил, что господин вахмистр не так его понял, что он не отказывается – просто это оказалось настолько неожиданным, а у него сегодня столько дел...
– Успеете, – заверил вахмистр и посмотрел на Болхо-витинова: – Сколько до вас езды?
– Час, полтора – не знаю, ни разу не ездил сюда машиной. Около этого, я думаю.
– Чепуха, Клауверт, до вечера успеете.
– Ну хорошо, – сдался «хорек», – садитесь, я сейчас...
Вахмистр ушел. Болховитинов сидел в машине, нетерпеливо посматривая на часы. Как назло, на улице не было ни одного таксофона – надо бы позвонить в отель, предупредить Анну о готовящейся высылке иностранцев, это ведь и ее касается; жаль, что нельзя было позвонить из участка – не станешь же говорить при полицейском по-русски. Разве что сказать «хорьку», чтобы заехал в отель? Нет, не по пути, ну его к черту – связываться еще, он лучше позвонит ей оттуда, сразу по приезде... И чего этот сукин сын копается?
«Хорек» наконец появился, с недовольным видом сел за руль. Тут же оказалось, что мотор не хочет заводиться. Нажав на стартер раз и другой, Клауверт озабоченно хмыкнул и распахнул дверцу. Болховитинов негромко, сквозь зубы, выругался – колбасник глянул на него недоуменно, подняв брови.
– Нет, нет, это я не вам, – пробормотал Болховитинов. – Помочь?
– Не надо, там, наверное, контакт, сейчас посмотрю...
Покопавшись, в моторе, он опустил створку капота и вернулся за руль; на этот раз мотор завелся. До Клеве доехали за двадцать минут. В городе было спокойно, никаких признаков тревоги; Болховитинов вглядывался в немногочисленных по-воскресному прохожих – а вдруг еще одно совпадение! – но безрезультатно. На выезде промелькнул указатель: «Краненберг – 18 км».
– Видите, это не так далеко, – сказал он примирительно. – От Краненберга там уже совсем ерунда, через пару часов будете дома...
Клауверт не ответил, опять покосился на него со странным выражением.
Военный патруль остановил их уже за Краненбергом, когда подъезжали к границе. Солдат в пятнистом комбинезоне сделал отмашку красным диском, показал на обочину. Болховитинов спокойно полез в карман за документами и вдруг чуть не расшиб себе голову о ветровое стекло – Клауверт рывком затормозил прямо на проезжей части, вырвал ключ зажигания и, выскочив из едва успевшей остановиться машины, сломя голову бросился к перегородившим шоссе автоматчикам.
– На помощь!! – орал он благим матом. – Хватайте его – это русский разведчик! На помощь!! Помогите!
– Послушайте, – сказал Болховитинов, тоже выйдя, – я...
– Молчать! – крикнул один из пятнистых, подходя с наставленным в живот автоматом. – Руки за голову!
Подошли еще двое, «хорек» продолжал истерично визжать:
– Уверяю вас – это разведчик, он при мне выругался по-русски, думал, я не услышу, не пойму – а я знаю их ругательства, у меня жил русский рабочий!
– Да я не отрицаю, что русский, но взгляните на мои бумаги! – Болховитинов, забыв о приказе держать руки за головой, снова полез в карман, но стоящий рядом солдат сбил его с ног боксерским ударом кулака в лицо. На миг он даже вроде потерял сознание, но тут же услышал крик «встать!» и поднялся не без труда, цепляясь за бампер и облицовку радиатора. Его обыскали, он послушно поворачивался, сцепив пальцы на затылке, и осторожными движениями челюсти пытался определить – не сломана ли. Слава Богу, вроде бы нет. Но так влипнуть – из-за какого-то вонючего хорька, черт его надоумил связаться...
«Хорек» между тем все говорил и говорил, визжа и жестикулируя, потом, получив разрешение ехать, залез в машину, торопливо развернул ее и умчался обратно.
Болховитинову позволили сесть на обочине и опустить руки. Один из патрульных зашел в фанерную будку, было слышно, как он крутил ручку полевого телефона, долго что-то объяснял. Прошло не меньше часа – часы остановились, когда он упал, – потом со стороны Краненберга послышался шум мотора, подкатил пятнистый «кюбель» с номерными знаками войск СС. Вышли двое, третий оставался за рулем.
– Ну, так что у вас тут за птица попалась! – спросил приехавший и, не дожидаясь ответа, взял у патрульного бумаги Болховитинова. – В машину его, чего ждете...
Ему приказали встать, указали на заднее сиденье вездехода. Он забрался, сел. Второй из приехавших взял его правую руку, щелкнул стальным браслетом, цепочка оказалась приклепана к железной скобе под сиденьем. Сопровождающий устроился рядом, Болховитинов покосился и увидел на рукаве мундира черный ромб Службы безопасности. Да, вот это влип, подумал он снова, и в первый раз испугался по-настоящему.
План захвата стратегических мостов в бассейне Маас – Нижний Рейн, разработанный ШЭЙФом[38] под кодовым наименованием «Маркет-Гарден», был задуман как самая крупная за всю войну операция подобного рода, и она же оказалась самой неудачной.
Возможно, здесь сыграла роль торопливость. Решение выбросить десанты в районах Граве, Неймегена и Арнема было принято на брюссельской встрече между Эйзенхауэром и Монтгомери 10 сентября – а неделю спустя, 17-го, воздушная армада уже поднималась с английских аэродромов. Полторы тысячи бомбардировщиков должны были подавить наземную оборону в полосе выброса, около двух тысяч транспортных самолетов и планеров доставили к цели две американские воздушнодесантные дивизии и одну английскую, усиленную польской парашютной бригадой, – всего 35000 бойцов.
Десантникам была поставлена задача – захватить главные мосты через Маас, Ваал, Нижний Рейн и канал Вильгельмины, предотвратить их разрушение и удержать до подхода наземных сил, наносящих одновременный удар с юга, вдоль магистрали Эйндховен – Граве.
Первую часть своей задачи парашютисты выполнили, из одиннадцати мостов десять попало в их руки неповрежденными. Но дальше начались неудачи. В районе десантирования оказалось больше немецких войск, чем доносила разведка; особенно тяжелая обстановка сложилась в районе Арнема, где «красные береты» – поляки и англичане – сразу попали под огонь немецких танков, которых, согласно разведданным, там не было.
Проглядела разведка и присутствие крупных немецких сил южнее Мааса, которые мощным ударом с фланга сумели остановить наступление на Неймеген. Войскам 21-й группы армий пришлось ввязаться в затяжные бои на северной границе Бельгии, в сотне километров от намеченной цели. Оборонительная фаза поставленной парашютистам задачи – удержание мостов – была рассчитана на двое суток, а им пришлось драться в окружении больше недели. В конце концов южный район выброски, который удерживали американцы, удалось деблокировать; северная же группа была уничтожена почти полностью, Арнем снова попал в руки немцев, и лишь малой части англичан и поляков (около двух тысяч человек) удалось прорваться к своим через Маас.
Бесполезным в конечном счете оказался и захват моста в Неймегене – позднее его среднюю опору взорвали немецкие подводные диверсанты.
Единственным выигрышем в результате столь дорого обошедшейся операции было некоторое расширение освобожденной части голландской территории: к исходу сентября, когда бои в этом секторе утихли, фронт установился по Маасу – правый берег был в немецких руках, на левом закрепились англичане. Так ему и суждено было простоять до самой весны.
Болховитинов изрядно струхнул, пока ехал в гестаповской машине с прикованной к сиденью правой рукой. Никаких конкретных обвинений ему, пожалуй, предъявить не могли, но это если станут разбираться. А если не станут? Время военное, граница в двух шагах, а тут еще эти парашютисты... вот уж некстати! Прихлопнут к чертовой матери, не разбираясь, или в лучшем случае переломают кости. Потом, может, и извинятся – по ошибке, мол, поторопились, кто же думал...
Чтобы заглушить страх, он злился. На идиота Клауверта, на Риделя, которому понадобилось позвонить именно в этот момент, а больше всего на себя – за то, что только сегодня удосужился съездить в Калькар. Черт побери, ведь уже неделю, две недели назад он мог бы узнать о Тане, мог бы уже с нею встретиться, забрать ее куда-то в безопасное место. Ридель придумал бы что-нибудь. А теперь? Сколько времени его там продержат – а если и в самом деле здесь начнут эвакуировать иностранцев за Рейн? Где ее потом снова искать по всей Германии?
