Ему предстоял долгий и тяжелый путь. Идти надо было на север.
— Лейтенант Карцев есть?
Карцев, вторые сутки лежавший на верху двухъярусной койки, с тр дом оторвался от своих мыслей и повернул голову на голос. В дверях барака стоял солдат с красной повязкой на рукаве, недовольным взглядом обшаривая ряды коек.
— Есть, — отозвался Карцев, садясь. — В чем дело?
— К майору Карпову! — сказал солдат и повернулся к выходу.
— Эй! Подожди! — торопливо остановил его Карцев, спрыгнув на пол — Где мне его искать?
— В штабе, естественно, — высокомерно ответил солдат.
— А кто он? Я тут недавно… — оправдывающимся тоном спросил Карцев.
— Начальник особого отдела, — ответил солдат с усмешкой. — Как войдете в штаб, направо до конца коридора…
Карцев торопливо натянул сапоги, также торопливо вышел из барак; и пошагал к штабу. Солнце пекло немилосердно. Подойдя к входу в штабной барак, Карцев приостановился, чтобы вытереть пот с лица. Его ладонь ощутила солидную уже щетину — последний раз он брился перед вылетом с заставы. Все вещи остались в злополучном вертолете, здесь же он ничего и никого не знал. С тех пор, как Карцев добрался до гарнизона, он практически ни с кем не разговаривал. Узнал только, где ему можно спать, где столовая да туалет. Никаких распоряжений не получил, хотел было пойти на утренний развод, да сообразил — без потерянного «головного убора» не стоит, точнее — нельзя.
За эти полтора дня несколько раз сквозь апатию в нем пробивалось удивление — никого не интересовало происшедшее с ним.
«Ну пусть это не подвиг, но все-таки, наверное, история не из тех, что случаются часто», — думал Карцев. Этим утром у него неожиданно возникла мысль, что Романова можно было и не убивать, достаточно было лишить сознания. Ведь лично Карцеву это убийство не дало ничего а вспоминая теперь речи Романова, Карцев не мог поручиться, что в них не было хотя бы доли правды или по крайней мере логики и здравого смысла. «Главное — дожить до дембеля», — сказал Бирюков. А ведь то же самое говорил и Романов. Пусть он выбрал неверный путь, но стоило ли Карцеву становиться его судьей? И не только судьей, но и палачом..
Войдя в штабной барак, Карцев нашел нужную дверь и постучал.
— Входите, Виктор Петрович, — отозвался голос из-за двери.
Карцев, удивленный обращением по имени и отчеству, на мгновение замешкался, прежде чем войти в комнату.
— Здравствуйте, — сказал Карцев сидевшему за столом майору лет сорока с живым и приветливым лицом.
— Здравствуйте, Виктор Петрович, — как-то радостно ответил майор.
— Пожалуйста, присаживайтесь. Мне, к сожалению, не удалось позг комиться с вами раньше, в день вашего приезда в нашу часть. Я, знаете-ли, был в командировке.
Действительно, когда Карцева и двух других двухгодичников пр везли сюда «для прохождения службы», половину первого дня они потратили на «знакомство» со здешним крупным начальством — замк мандира, начштаба, начпо и еще кем-то, а вот с особистом знакомства не состоялось. Теперь Карцев удивился разнице между нынешним знакомством и тогдашними, равнодушными и формальными.
— Как вы здесь устроились? — заботливо поинтересовался особист.
— Нормально, — машинально ответил Карцев, напряженно ожидая начала серьезного разговора.
Майор, добродушно улыбаясь, рассматривал Карцева, легонько постукивая карандашом по столу.
— Не жалеете, что попали сюда? — спросил он.
Карцев пожал плечами.
— Виктор Петрович, а кто ваши родители?
— Отец — инженер, мать — врач… — Карцев так удивился вопросу, что чуть не добавил: «а что?».
— Так, так… — деловито и как будто удовлетворенно произнес особист — Интеллигенция. Точнее — трудовая интеллигенция.
Последнее определение майор добавил довольно торопливо — но вовремя поправляя себя. Затем пошли совсем уж неожиданные для Карцева расспросы: про квартиру и прочие бытовые условия, про увлечения (любит ли он читать, ходить в театр или кино, любит ли посидеть в компании), есть ли невеста («Нет? А почему, если не секрет?»). Спросив Карцева, комсомолец ли он, и, получив утвердительный ответ, особист вежливо попросил перечислить обязанности члена BЛКСМ Карцев не смог вспомнить ни одного пункта. Майор никак не вырази свое отношение и сразу же перепрыгнул на совершенно другую тем; Вопросы сыпались один за другим без малейших пауз. И все — очень вежливым тоном, иногда с легкой доброжелательной улыбкой.
Среди прочего особист три раза задавал вопросы о фарцовке. Поел того как он первый раз попросил рассказать об этом, Карцев чуть ли не минуту изумленно глазел на него, прежде чем ответить, что ничем подобным не думал даже пробовать заниматься. Через некоторое врем особист с самым невинным видом и как бы между прочим осведомился «В каком вы, говорили, месте-то фарцевали?» Когда он в третий раз спросил, давно ли Карцев бросил фарцовку, тот уж раздраженно, почти грубо объяснил, что ни сам, ни даже кто-нибудь из его друзей или знакомых с такими делами не связывались.
— Ну, хорошо, хорошо! — улыбаясь, миролюбиво проговорил майор раскачиваясь вместе со стулом. — А не могли бы вы сказать мне, на какие темы беседуют обычно в студенческих кругах?
— Да на самые разные, — ответил Карцев, пожимая плечами. — О книгах, кино… Всякие забавные истории обсуждали…
— А о политике когда-нибудь говорили? — поинтересовался особист, — Конечно, говорили, — спокойно сказал Карцев.
— В самом деле? И часто?
— Каждый день! — отрезал Карцев, сознательно покривив душой.
— Неужели? — впервые с начала разговора (или допроса) майор проявил ничем не прикрытый интерес. — Какие же события вы обсуждали? В Карцеве все больше росло раздражение. В таком состоянии он обычно не только начинал говорить то, что думал, но и старался преувеличить моменты, явно должные не понравиться собеседнику.
— Мы, например, обсуждали — нужно ли было вводить сюда наши войска, — глядя прямо на майора, твердо произнес Карцев. Особист так сильно откачнулся стулом к стене, что чуть не грохнулся. Лицо его выражало недоверие и даже обиду.
— Как?! — растерянно проговорил он. — Да разве это можно обсуждать?! Какие же тут могут быть сомнения?!
Карцев совсем не ожидал столь живой и непосредственной реакции и тем сильнее был доволен произведенным эффектом.
— Ну, а зачем нас все-таки послали сюда? Мы же самая миролюбивая страна! — с усмешкой сказал Карцев.
— Да, мы самая миролюбивая страна, — серьезно ответил майор. — Но, если бы мы не ввели сюда войска, американцы разместили бы тут свои ракеты!
— Ну и что? — все больше улыбаясь, спокойно спросил Карцев.
— Да как вы не понимаете?!! — вскричал особист, но Карцев его перебил.
— Уже четверть века существуют межконтинентальные ракеты и ядерные подводные лодки. С тех пор расстояния не имеют значения. Если же следовать вашей логике — мы должны оккупировать Норвегию, Турцию, Иран, Китай и Японию. А затем страны, граничащие с этими странами, и так далее, пока не оккупируем весь мир.
— Уж не Романов ли вас так обработал? — строго осведомился майор.
У меня своя голова, — со скрытой неприязнью ответил Карцев, — Ах, вот как… — протянул особист, вновь приняв добродушно-вежливый вид. — Ну что же, давайте на этом прервем нашу весьма интересную беседу.
Майор встал и протянул Карцеву руку. Тот машинально пожал ее и медленными, неуверенными шагами пошел к двери, — Виктор Петрович, а почему у вас оказался автомат Романова?
Карцев, уже взявшийся за дверную ручку, непроизвольно вздрогнул, — Я убил Романова и взял его автомат, — обернувшись, медленно проговорил Карцев.
— Да что вы говорите?! Расправились, значит, с предателем! — явно с фальшивым воодушевлением воскликнул особист. — Молодец! Но ваше-то оружие где?
До беседы с особистом Карцев не собирался скрывать свое пленении, но теперь заколебался.
— Вы, наверное, в курсе, что вертолет, прилетевший на выручку, был уничтожен при посадке? — запинаясь, спросил Карцев.
— Да, да! Оба вертолета с погибшими экипажами обнаружили, — подтвердил майор. — А вам, очевидно, удалось скрыться от бандитов?
Карцев молчал, не решаясь сделать выбор, — говорить правду или с ходу придумывать историю о своем спасении.
— Ну что же вы? Подзабыли? — участливо поинтересовался майор.
— Я попал в плен… — решившись, хрипло произнес Карцев. И торопливо добавил: — Когда вертолет взорвался, я потерял сознание…
— Так, так, так… А потом? — с жадным интересом проговорил майор.
Карцев вздохнул и кратко рассказал о пребывании в плену и побеге.
— Послушайте, Виктор Петрович, но ведь Романов говорил вам почти то же, что и вы мне! — с каким-то торжеством констатировал особист.
