— Вперед, сынки! Вперед!
Рванулся Гурин вперед, в голове одна мысль бьется: во что бы то ни стало добежать до траншей! Добежать!.. Ни в коем случае не задержаться на этой верхотуре да еще раз не попасть под минометный огонь!
Бежит. Слышит: слева, справа «Ура!» кричат, закричал и он. Впереди дым пореже стал, увидел траншею, полоснул по ней автоматной очередью, спрыгнул, огляделся — нет немцев, перевел дыхание.
Капитан рядом рухнул в щель:
— Жив, сынок? Немного задержались… — подосадовал он и скрылся куда-то влево по траншее.
Траншея быстро стала наполняться курсантами.
Крепость рядом, Гурин отчетливо видел ее старые стены и заделанные современным бетоном большие проемы в них. Видел он и аккуратно сделанные амбразуры для широкого сектора обстрела. Как раз напротив него такая амбразура с торчащим из нее черным стволом пулемета. Пулемет время от времени выплевывает то влево, то вправо короткие очереди, не дает курсантам поднять головы.
Справа откуда-то появился капитан Бутенко. Раскрасневшийся, глаза горят, рот до ушей, пистолет наголо:
— Ребятки, это же та крепость, которую Кутузов брал во время войны с Наполеоном! Еще когда ее русские брали! А мы что, хуже своих прапрадедов? Сейчас соберемся и на штурм! Едрит твою за ногу! А? Ребятки? Не посрамим русскую славу! — Поравнялся с Гуриным, ткнул его в плечо: — Расскажи хлопцам, ты же помнишь историю! — и побежал дальше, понес, как весть о победе, узнанный им эпизод из истории крепости.
Прибежал снова Землин, за ним капитан Коваленков. Землин остановился возле Гурина, Коваленков побежал по траншее дальше.
— Пулемет бы этот заткнуть, — досадовал Землин. — Не дает головы поднять… Гранатой не достать. Снарядик бы туда или мину. Эх, запоздали, теперь…
И тут Гурин вспомнил: недалеко от траншеи два фауста валяются, он чуть не споткнулся о них. Дернул курсанта за рукав, капитану сунул свой автомат:
— Прикройте, я сейчас…
— Куда ты?
— Сейчас! Прикройте!.. — Вылез из траншеи и пополз по-пластунски. — Фаусты, к счастью, оказались совсем рядом. Гурин схватил их, как гусей за шеи, и перебежкой обратно в траншею. — Вот они, голубчики! — Он опустил один фаустпатрон на дно траншеи, а другой положил себе на плечо. «Ну, не промахнуться бы…»
Выстрелил. Мина ударилась в бетон повыше амбразуры, высветлила вмятину, пулемет на минуту замолчал, но потом с новой силой принялся поливать их непрерывной очередью. Гурин выждал, когда он расстреляет всю ленту, поднял на плечо другой фаустпатрон.
— Не торопись, — прошептал капитан. — Не торопись, сынок! Целься как следует…
Теперь Гурин знал, куда целиться: надо взять чуть ниже, чем первый раз. «Ну, не промахнуться бы…» Выстрелил и чувствует, — мина еще не долетела, а он чувствует: попал!
— Попал! — закричал Гурин от восторга.
Мина разорвалась на краю амбразуры, обдав всю ее осколками. Пулемет умолк.
— Вперед! — скомандовал капитан. — Вперед! Гранаты к бою! — Он отдал Гурину его автомат, полез через бруствер. Гурин — за ним.
Когда он добежал до каземата, стрельба уже слышалась внутри его и тут же быстро стала стихать. Из амбразур показались белые тряпки. Гурин ринулся вслед за капиталом внутрь, распахнули деревянную дверь и увидели тесную комнатенку со столом у одной стены и двойными деревянными нарами у другой. Человек пять немцев стояли с поднятыми руками.
— Выводи! — кивнул Гурину капитан, а сам побежал дальше длинным низким, как штольня, коридором.
— Выходи! По одному, — приказал Гурин немцам. — Оружие на стол!
Первый снял с шеи автомат, положил на стол, второй расстегнул ремень и вместе с кобурой бросил парабеллум туда же. Третий полез в карман френча и вытащил оттуда маленький, с воробья величиной, пистолетик.
— Это что такое? Дай-ка сюда!
Немец охотно, даже с каким-то подобострастием протянул Гурину пистолетик.
— Битте… — сказал он, угодливо улыбаясь.
— А патроны? — спросил Гурин.
— Найн патронен, — немец растерянно развел руками.
— Ладно. Иди.
Сам вышел последним. Во дворе уже толпились пленные, выведенные из других казематов. Гуринские оглянулись на него — куда идти? Он махнул им — присоединяйтесь к тем, все в одну кучу.
Вечером Гурин лежал на верхних нарах, смотрел вниз и видел, как капитан Землин, покручивая усы и изображая из себя Чапаева, рассматривал при свете яркой лампы трофеи: пистолеты, зажигалки. Курили трофейные сигареты, изучали свои трофеи и другие офицеры.
У Гурина тоже в кармане лежал трофей — маленький пистолетик, но он его не обнародовал: боится — отберут. «Такую вещь! — отберут запросто. Полюбуюсь как-нибудь один».
— Держи, комсорг! — капитан Землин бросил ему на нары нераспечатанную пачку сигарет.
— Он же не курит, — сказал Коваленков.
— Пусть побалуется. Их вон сколько!
Гурин принялся изучать красивую пачку и, к удивлению своему, обнаружил, что это американские сигареты.
— Что же это? Значит, Америка немцев снабжает? — удивился Коваленков.
— Капиталисты, — спокойно сказал Землин. — Им лишь бы деньги, батьку родного продадут.
— Но это же нечестно!
— Нашел у кого честь искать!
— Как же они это делают?
— Свободно. Через так называемые нейтральные страны. Пожалуйста! — Землин крутанул правый ус с таким видом, будто он сам только что вернулся из этой самой нейтральной страны.
— А может, и через Испанию, — подал голос Гурин. — Америка с Испанией в мире, а Испания с Германией в дружбе.
— Тоже вариант, — согласился капитан.
— Это, чего доброго, мы можем столкнуться и с вооружением наших союзников? — недоумевал Коваленков.
— Все может быть, — капитан Землин взял парабеллум в руку, прицелился в стену. — Но будем надеяться, что до этого не дойдет. Насчет оружия немцы сами мастаки. Видал, какой ловкий!
Гурину его трофей тоже не давал покоя. Не вытерпел, достал незаметно. Света до него доходило мало, и он вертел пистолетик перед глазами — маленький, черненький, ладненький, как скворушка. Нажал кнопочку, из рукоятки выскользнул ему на грудь магазин. В нем патрончики — будто игрушечные: маленькие, пузатенькие. Пересчитал патроны — их всего четыре оказалось. Маловато, но ничего, все-таки есть, хоть немного фриц оставил, не все расстрелял. Оттянул затвор, заглянул в казенник — может, там еще патрончик завалялся. Нет, пусто. Спустил потихоньку курок, чтобы другие не слышали, вставил магазин на место, спрятал в карман, вздохнул облегченно. Легко ему стало и покойно, лежит довольный собой, что добыл такую игрушку. Радостно ему, жаль только, похвастаться не может: отберут. «Капитан Землин первый скажет: „Не положено. Сдать трофейное оружие“. А сам, конечно, себе возьмет. Да и кто откажется от такой штучки? Нет, не покажу. Никому не покажу…»
Утром снова перебирались через разбитый мост на свою сторону. Курсанты карабкались по искореженным фермам, повисали в опасных позах над пропастью и удивлялись, как это вчера они под огнем смогли так быстро преодолеть этот мост и даже не заметили ни трудности, ни опасности. Кажется, только одна опасность и была — пулеметный обстрел.
По одному, по двое курсанты выбирались на волю из хитросплетений моста. На перекрестке группировались по взводам, поджидали товарищей. Были они угрюмы, неразговорчивы, наверное, вчерашний нелегкий штурм давал себя знать.
Склонив голову, усталой походкой вышел Бодров, увидел Гурина, подошел, поздоровался, глядя в сторону.
— Живой?..
— Да я-то живой… — сказал он.
— А кто?..
— Толю Краюхина… Мина прямо в него попала. Лучше б я этого не видел. Как нарочно…
— Ты-то при чем?
— Совесть мучит: вчера я напустился на него… А он, наверное, чувствовал… Все-таки у человека есть предчувствие…
— Много погибло?
— Да нет, — сказал Виктор. — Думал, будет больше. Во взводе всего трое ранено, да вот Толю — насмерть… А по батальону? По батальону, наверное, много полегло?
— Не знаю еще…
Виктор увидел своих, поторопился во взвод, а Гурин повернулся, хотел было идти в штаб, но тут от моста на площадь стали подниматься пленные немцы, и он задержался. Курсант-конвоир остановил передних, ждал остальных, которые все еще перебирались через мост.
Гурин засмотрелся на пленных. Вчерашние отчаянные враги стояли понуро, испуганно поглядывали в сторону курсантов, которые теперь тоже с любопытством рассматривали побежденных.
Откуда ни возьмись из-за угла показался Шульгин. Как всегда в расстегнутой шинели, он шел своей торопливой походкой, будто спешил куда-то на срочное задание. Гурин заметил у него на погонах новенькую четвертую звездочку, хотел было поздравить его с новым званием, но капитан, завидя пленных, заулыбался злорадно и направился к ним, будто узнал давних своих знакомых недругов.
