Перед вылетом из Сантьяго начальник аэродрома передал ему метеосводку, пришедшую из Мендосы: «Обложная облачность с просветами». Гийоме пожал плечами.
– Нырну в просветы.
У него самый современный самолет во всем воздушном флоте: новая модель, потолок высоты – свыше шести тысяч метров, может перескакивать через вершины, до тех пор непреодолимые.
На высоте полета вершины Анд пронзают пелену облаков, и в этом белом океане возникает архипелаг покрытых снежными шапками островов. В тот день все вокруг просто великолепно, пока мотор не начинает кашлять.
Самолет теряет высоту и погружается в толстый слой облаков. Облака стреляют в лицо ледяными кристаллами, и там, в окружении стеклянных вершин и утесов, мотор окончательно глохнет. В просвет между облаками летчику удается разглядеть под собой что-то более темное, некую сизую заплатку на белом снегу в кольце величественного хоровода гор. В памяти разворачивается карта.
Бриллиантовый кратер…
Возможно, шанс приземлиться у него будет. Берега кратера ровные, так что если снег достаточно плотный, то самолету будет где катиться. Закладывает вираж. Маневрирует: садиться он будет, планируя.
Порывы ветра хлещут по самолету со страшной силой, и пилот со всей яростью сжимает рога штурвала, стремясь увести машину левее. С огромным трудом, но это ему удается.
Давай же, давай…
Получается приземлиться на берег кратера, но самолет катится с жуткой вибрацией, от которой, того и гляди, развалится на куски, пока не докатывает до более мягкого снега и не тормозит так резко, что тыкается в землю носом и со страшным грохотом переворачивается.
Несмотря на аварийную посадку, вследствие чего он виснет вверх ногами на ремне безопасности, при ощупывании выясняется, что все кости у него целы и на своих местах. Всего-то несколько ушибов. Он закрывает глаза и с облегчением думает о Ноэль. И возносит хвалу Господу за то, что тот не оставил ее одну.
На четвереньках выбирается из самолета, а снаружи ледяными пощечинами его встречает ветер. Всего в нескольких метрах распростерлась лагуна: залитый водой кратер отражает стального цвета небо. Он слышал, что летом сюда на водопой слетаются сотни фламинго, приходят ламы-гуанако, но сейчас, в преддверии зимы, пейзаж на трехкилометровой высоте в окружении высочайших гор определяют белоснежная стужа и оглушительная пустота.
Очень холодно, скоро стемнеет. Последние минуты светового дня летчик решает потратить на то, чтобы вытащить парашют и завернуться в него под крылом, защищаясь от посыпавшегося сверху снега. Ветер свистит угрожающе, задувая в отверстия фюзеляжа, поднимая поземку. Укутавшись, как может, он проводит ночь.
В голове у него постоянно крутится фраза, услышанная однажды от немало повидавших на своем веку чилийцев и аргентинцев: зимой Анды людей не отдают.
Весь следующий день беззвучно идет снег, и он утепляется, чем только может. Старается на снегу крепко не засыпать, чтобы не замерзнуть и не умереть от гипотермии. На второй день снегопад прекращается, и он выбирается из-под парашюта и разминает застывшие мышцы. Голодно и холодно.
Метель наполовину погребла самолет под снегом. Он осматривается: в огромной лагуне отражаются все оттенки неба, теперь, после окончания снежной бури, скорее синего, чем серого. Наконец-то он может внимательно осмотреться: полдюжины гор величественной стеной минералов встают вокруг. И ему в голову приходит мысль, что самая близкая гора, что возвышается по ту сторону кратера, это, наверное, вулкан Майпо.
Высоко в облаках слышится рокотанье, и он радостно поднимает голову вверх. Разглядеть самолет среди перистых облаков не так-то просто, и когда он наконец его видит, то поражается тому, какой тот маленький. Летчики привыкли считать свои машины мощными, однако, когда ты видишь самолет на расстоянии, тот – всего-то затерянная в облаках блоха. Он немедленно зажигает сигнальную ракету. Но здесь, среди огромных пространств, при дневном свете, на фоне окружающих его гигантов, этот бенгальский огонь ничем не отличается от искры, которую легко спутать с тысячами ледяных блесток. Самолет скрывается среди облаков, и Гийоме понимает, что не изменился ни режим работы двигателя, ни траектория движения: сигнал не был замечен.
Он принимается быстро ходить по кругу, чтобы согреться. Есть немного сгущенки, пара банок тушенки и бутылка рома. А воды кругом хватает. С этим в самолете можно продержаться несколько дней, но что-то ему подсказывает, что его не найдут. У спасателей сотни квадратных километров, которые нужно прочесать, заглядывая в тысячи укромных местечек. И тот пилот, что улетел, не заметив его, моментально вычеркнет из своего списка эту зону в стремлении обследовать другие, поиском пока не охваченные.
Отправляясь в путь, Гийоме заглядывал в недельный прогноз погоды. После снежной бури, что уже прошла, следуют три-четыре дня затишья. Значит, для самолетов, которые его ищут, открылось окно хорошей погоды. Возможно, еще какому-нибудь пилоту, участвующему в поиске, придет в голову выбрать среди десятков кратеров, долин, ложбин, плоскогорий и закутков лабиринта горной цепи именно кратер Бриллиантовый и спуститься над ним. И тогда его найдут. А если нет?
А если нет, то будет вот что: несколько дней хорошей погоды пройдут, ведь зима на пороге, а обычная для этой местности погода зимой – снегопады и снежные бури. И участвующие в спасательной операции самолеты застрянут, скорее всего, на аэродромах в Сантьяго и Мендосе. И даже если и вылетят – видимость будет нулевой. Зимой же плохая погода может длиться неделями, даже месяцами.
Снова воссоздает в памяти карту. Ему известно, что самая высокая часть горной цепи уже за спиной и что сейчас он не больше чем километрах в шестидесяти от аргентинской равнины. Расстояние не чрезмерное, но, чтобы пойти туда, нужно преодолеть заградительный барьер гор. Самая невысокая из них – около четырех тысяч метров. И реализовать подобное восхождение, не владея навыками скалолазания, не имея веревок, специальных ботинок, точной карты маршрута, – немыслимо.
Анды людей не отдают.
Гийоме собирает
