Площадь зашлась в «ура».
– И 35 лет я на воинской службе, и всегда был от политики в стороне. Будьте и вы. Наше с вами дело – солдатское. Спокойствие и порядок. Только тогда мы сможем служить родине. Как лицо, стоящее во главе петроградского гарнизона, я считаю своим долгом довести до сведения Временного правительства о ваших пожеланиях. Сегодня вы показали свою силу – а теперь прошу вас разойтись по казармам.
И под долгое, то слитное, то разрывистое «ура» – сошёл с вышки. Стал рядом со своим автомобилем на покатом подъёме к дворцу.
И заиграл марсельезу оркестр флотского экипажа, и заиграл марсельезу оркестр 180-го – и нашлись везде, кому командовать, снова взяли винтовки на ремень, разворачивались – и пошли в разные стороны.
Кто – прямо в казармы. А кто – по Морской да на Невский, охота теперь по главным улицам пройтись. Пусть народ на нас посмотрит, какие мы молодцы.
Линде – бежал за своим батальоном, кричал, отговаривал уходить.
Пресс-конференция генерала Алексеева.И остался бы в эти часы генерал Алексеев совсем без дел, если бы не насочилось к довмину корреспондентов: другие поспешили на Мариинскую площадь, а эти сюда: Верховный в столице – небывалость. Гучков разрешил Алексееву дать пресс-конференцию, отвели им комнату.
Первый вопрос, конечно, касается последнего, что набурлило: как относится генерал к самовольному выходу войск?
А зачем ему в это мешаться? Он видел, в какой растерянности министры. Кося через очки:
– Я слишком оторван от жизни, живу в Могилёве. Ничего определённого сказать не могу.
Хотя и слепому видно. А вот:
– Все события последних месяцев армия переживает болезненно. Трезвый голос печати должен прийти на помощь армии. Твердить, что России нужна победа. Тут ещё пропаганда ленинского толка – опасная игра на человеческих страстях. Надо бы её прекратить.
Да они рады бы помочь, да они думали то же самое. Но их травили как буржуазную печать – и найдись, что ответить. Объявляли им рабоче-крестьянские бойкоты.
– Конечно, Бог нам даст – (только на Бога и надежда) – пережить этот тяжёлый период, и мы выполним обязанности перед союзниками и придём к победе. У русского народа здравый ум, честное хорошее сердце…
Каково положение на фронтах? особенно – на Северном?
В марте, поднимая тревогу, что немец идёт на Петроград, действовали более верно. Но сейчас Гучков и другие министры просили: непременно успокоить.
– Петроград может быть спокоен за свою участь. У нас достаточно сил. О столице заботятся. Настроение в Петрограде близко к панике, но оно ни на чём не основано.
Шевельнулось сказать посмелей:
– Если мы и боимся за Петроград, то только в том отношении, что отсюда не всегда идёт здоровый дух. Заявления, что война окончена, вселяют в армии безпокойство.
Вопрос (на поддержку генералу): братание?
– Да, к сожалению. Но это позорное явление постепенно ликвидируется. Противник возлагает большие, но ложные надежды, что революция и пропаганда разложат нашу армию сами собой.
А можно ли ожидать в ближайшее время генеральных сражений?
– Да. Этим летом развернётся генеральное сражение и на Западе, и на Востоке. Вообще, 1917 год – решающий год в Мировой войне, ибо народы так устали, что вряд ли смогут проявить способность к борьбе больше 4–6 месяцев.
Верят ли в победу союзники?
– Они непоколебимы. А у нас… – вздохнул, – у нас, к сожалению, мечты не о победе, а об установлении тихой мирной жизни. Даже вступление в войну Соединённых Штатов у нас не произвело впечатления.
Есть ли в армии ячейки или гнёзда, на которые могла бы опереться контрреволюция?
– Нет! От генерала до солдата все преданы новому строю. Надо было видеть, – прилгалось невольно, – тот искренний порыв, каким был встречен переворот в армии… В общем, мы переживаем сейчас чудесное, но больное время. Будем надеяться, что этот временный кошмар исчезнет.
А может быть, нужно было говорить всё – не так? ударить в набат: разваливают Армию до конца?!
Боялся дать знать немцам.
Боялся столкновения с Советом. И подорвать министров…
(Петроградские улицы перед вечером 20 апреля)* * *
Со средины дня по Петрограду потекли слухи, что восстали полки, заблокировали Мариинский дворец и арестовали Временное правительство.
– Да что ж мы бездействуем, господа? Надо – вызволять правительство?!
А – как?..
* * *
Стал оживляться Невский. Там и сям собирались возбуждённые группы. Единомышленные, в них не спорят, а все возмущаются. Поднимаются и ораторы на случайных возвышениях:
– Да что ж это делается, господа? Да это же – не царское, это – наше революционное правительство!
Летучие митинги переливаются один в другой. Надо – идти?.. А куда мы пойдём? И что из этого будет?
Идти? Тогда надо и – нести. А – что? Красные флаги, их ещё много везде осталось. И плакаты, их тоже осталось от 1 мая. Хотя они – не о том.
Всё же стали – идти… Сперва неуверенно.
Но к ним примыкают.
* * *
Но и так: идёт по Невскому безпорядочная толпа 16—17-летних и несут «Долой Милюкова». Военный врач спрашивает одного:
– А как быть с Временным правительством?
– Пускай сидит.
* * *
Всё более заливается Невский манифестациями, сочувственными Милюкову и Временному правительству. Уже – многосотенные, жители центра. И идут – через Фонтанку, через Мойку – на Мариинскую. Вызволять!
Уличное движение замедлилось, но трамваи пролетают.
* * *
На углу Морской пересечение: с Мариинской площади уходил 180-й полк, а от Мойки подошла манифестация штатских – котелки, студенческие фуражки, шляпки. Из солдатского строя закричали:
– Долой!
Но невские манифестанты не спустили плаката: «Да здравствует Временное правительство!» Тогда солдаты из строя кинулись на этих чистюль с кулаками, огрели кой-кого, а плакат изорвали штыками. Те и публика с тротуара кричали:
– Насилие! Произвол!
А солдаты:
– Долой провокацию!
Но – подхватились, и к своему строю, драка не развязалась. А публика – собралась гуще, негодовали. Высокий офицер выразил общее недоумение, что солдаты позволили себе такой поступок по отношению к гражданам, так же свободно, как они сами, выражающим своё мнение.
* * *
После конца заводской дневной смены стали появляться рабочие демонстрации и в центре города. Шли в рабочей одежде, несли редко красные флаги да оставшиеся плакаты: «Стать под знамёна Циммервальда», «Всеобщее страхование жизни за счёт государства». Несколько сот с революционными песнями прошли до Знаменской площади, но там не задержались, ушли по Лиговке.
И ещё вослед – толпа работниц, четыреста-пятьсот, среди них и подростки, с «Долой Милюкова» и пением «Отречёмся от старого мира» быстро-быстро шли по Невскому к Знаменской, будто им надо только отбыть проходку.
А им навстречу – «Полное доверие Милюкову!», и солдаты есть в том шествии. Проминули друг друга безболезненно.
* * *
В начале Невского остановили автомобиль адмирала Весёлкина как якобы переодетого Милюкова, потребовали разоружить и арестовать. Но подоспели матросы, что знают этого адмирала. Всех повели в морской штаб для проверки.
* * *
Противоположные шествия обмениваются резкими репликами, но без потасовки. Прошли по Невскому и опоздавшие какие-то небольшие отряды Измайловского и Петроградского батальонов. «Опубликовать договоры с союзниками».
Из окон Невского и с балконов энергичными взмахами приветствуют правительственные демонстрации.
* * *
По всему Невскому на каждом перекрестке вырастают толпы, нетерпеливо слушают ораторов, кричат одобрительное или «долой». А где – образуется уличный председатель и даёт слово по очереди. Горячо жестикулируют, наступают друг на друга. Вот дама спорит с гвардейским солдатом. Рабочий в чёрном пальто:
– Милюкова надо подсократить.
Барышня в высоких шнурованных ботинках ахает.
Студент с фонарного столба:
– Милюков говорит – воевать до победного конца, – значит будем воевать без конца.
Господин в котелке, спиной к афишной тумбе:
– У нас же неспособны критически вникать в доводы. Успех у того, кто предлагает самое приятное. Что они предлагают? – пожалейте врага, который сильнее нас и захватил наших пятнадцать губерний!..
Полковник фронтовой со ступенек:
– Мы не скрываем, мы устали, оторвались от наших семей, живём почти в невыносимых условиях. Но армия решительно протестует против позорного мира!
С «ура» его подхватили на руки и понесли по Невскому.
На проспекте там и сям – иностранцы, с любопытством наблюдают.
* * *
– Так нельзя! Сегодня кричат «долой Милюкова», а завтра крикнут «долой Керенского»?
Долговязый солдат:
