Председательствующий со все большим вдохновением разливался соловьем, но звуки его речи как-то вдруг пожухли для Благородного Карася, удалились, потеряли разборчивость, когдаон увидел появившегося в кулисе молодого человекас пачкою голубых конвертов в руке. Молодой человек замер намгновение, как бы прицеливаясь, и спокойным, корректным шагом вышел насцену, разложил конверты перед некоторыми членами президиума, в числе которых оказались и Председательствующий, и Профессор, и Благородный Карась. Благородный Карась рванул голубую обертку -- одного мгновенного взглядадостало ему сориентироваться, -- и сунул конверт в карман.
А по залу, пересекая его во всех направлениях, неслышно и деловито сновали молодые люди, и порхали по рядам конверты синими птичками.
Председательствующий скосил взгляд настол, наконверт, потом -наБлагородного Карася и надвоих других, которые тоже удостоились; кажется, все понял, налился кровью, но продолжал речь с тем большей уверенностью:
-- Мы должны вывести начистую воду всех, кто был причастен к позору непротивления, но вместе -- увековечить мужество техю
Благородный Карась несколько пришел в себя и, идентифицируя в зале владельцев конвертиков, делал пометки в записном блокноте.
Две толпы волновались наПушкинской площади: одна -- в нетерпеливом ожидании вкушения благ западной цивилизации, другими словами -- в очереди к Мак-Дональду, вторая -- неподалеку -- в праведном негодовании наКомитет Государственной Безопасности, о чем свидетельствовали и многочисленные плакаты типаОткрыть архивы КГБ!, Долой политический сыск!, Позор стране, главою которой может стать начальник тайной полиции!, и слабо доносимые ветром речи ораторов. Милиция охранялаобщественный порядок обоих коллективов.
Усатый Джинсовый сидел наскамеечке, лизал мороженое и лениво поглядывал настеклянную витрину Мак-Дональда, закоторою сквозь счастливцев-едоков просматривались среди молодых мальчиков и девочек в красивых униформах Внучкаи Юноша.
Юноша, отвлеченный голубыми птичками, замелькавшими вдруг среди митинга, намгновенье замешкался с обслуживанием очередного едока. Внучкаже, хоть и не отвлекалась от работы, погруженабылав свои мысли, резюме которых и высказалаЮноше:
-- Если его не будет и завтра, поедем надачу.
-- Что? -- переспросил Юноша.
-- Завтраедем надачу. С дедом что-то стряслосью
Ксерокс работал наполную мощь, едване дымился. Четыре человекав конвейере обслуживали его: один подавал документ из подготовленной пачки, другой собственно копировал, третий брал готовую продукцию, раскладывал по голубым продолговатым конвертам, четвертый вставлял конверты в спецприемничек компьютерного принтера, и тот отбивал сухие зловещие очередию
Благородный Карась накручивал тем временем телефонный диск в домашнем своем кабинете, по стенам которого висели дванедурных пейзажас древнерусскими включениями, похоже, что кисти Художника, портреты Бродского, Солженицына, Сахарова.
-- Вячеслав Афанасьевич? Профессор Тищенко беспокоит. Вы не получили вчераю Бросьте дуракавалять! Не шантажирую -- напротив! Хоть минуточку помолчите! Вот так. Очень хорошо. Итак, вы, наверное, догадались, что не один. И что кроме нас самих помогать нам не станет никто. Ни-кто! Поэтому я приглашаю вас посетить меня завтраоколо восьми. Разумеется, вечера. Не узнют! При входе наденете маску! Ну, как заблагорассудится! Пшите адрес? Песочная, двенадцать, квартиратридцать девять, второй подъезд, четвертый этаж. Код двести восемьдесят три. Все, до завтра. Извините, у меня еще слишком много звонков. Та-акю -- положив трубку, сновавзялся заблокнот, поставил в нем птичку, справился о следующем номере и -- задиск.
А в соседней комнате карасеваженарылась в глубинах платяного шкафа, извлекая насвет Божий старые чулки и колготки, тут же с помощью ножниц превращаемые в чулки; некоторые -- после осмотра -- откладываланазад. Когданаполу скопилась внушительная груда, Супругавзялаверхний, натянуланаголову, охорошилась у зеркала, появилась напороге мужнинакабинета.
-- Так?
Благородный Карась оторвался намиг от телефона, усмехнулся горестно:
-- Выходит, что так.
-- А тебе какой?
-- Мне, -- героически отрезал Карась, -- никакого! Я предпочитаю бороться со злом с открытым забралом! Всегдакто-то один вынужден взять насебя главную ответственностью -- и с добавочной яростью завращал диск.
Полковник притворился, что спит. Когдауспокоенный этим страж вышел подышать воздухом, Полковник слез с кушетки, стал напол, наколени, спиною к комнате, и под прикрытием собственного телапринялся пальцами, ногтями, зубами раздирать покрывало. Отодрав три полосы, Полковник накрепко связал их одну с другою, анаконце соорудил петлю. Накинул ее нашею, прикрепил хвост импровизированной веревки к решеточному пруту. И, не вставая с колен, начал отползать.
Петля затянулась, сделалабольно, затрудниладыхание. Сил держать напряжение веревки и даже увеличивать его едвахватало. Но -- хватало. Все-таки!
А где-то невообразимо далеко, затри с лишним тысячи верст от "Стахановца", под ярким, почти солнечным сиянием ртутных фонарей, дефилировали по Елисейским Полям от площади Звезды к площади Согласия Карась, Председательствовавший НаУчреждении ОбществаЖертв Застоя -- в руках еле умещаются пакеты, набитые сувенирами, и Новый Карась, судя по элегантной вписанности в пейзаж, проживающий в Париже давным-давно.
Карась-Эмигрант вертел в руках знакомый нам голубой конверт:
-- Если такие пустяки, что же ты взялся доставить его сюда? Поездканахоляву, засчет фирмы?
Отечественный Карась замялся:
-- Не все так просто, мой дорогой, не все так просто. Ты -- здесь, амы все-таки -- там. То есть -- наоборот.
-- Здесь-то как раз все сложнеею -- возразил Парижанин. -- И как ты думаешь: он действительно даст этому ход?
Отечественный Карась печально кивнул. Собеседники помолчали.
-- Придется возвращаться в отечество, -- неожиданно, но вполне убежденно изрек Карась-Эмигрант.
-- Возвращаться?! -- не поверил или сделал вид, что не поверил ушам, Карась-Председатель. -- В наше дерьмо?.. Даон тебя здесь не достанет!..
-- Нет, старик, все наоборот. Именно здесь он меня и достанет. Все, что я здесь имею: положение, уважение, дом, наконец, я получил нанезапятнанной репутации диссидента-изгнанника, наавторитете моего журналаю Придется возвращаться, старик.
-- Даты ж тут!.. -- захлебнулся Отечественный Карась от обиды затоварища, -- даты что?!. Журнал!.. Пять книг вышло!.. Один твой дом чего стоит!.. Ты ж вчеранапресс-конференции сам говорил, что, хотя для тебя место проживания ничего не значит и ты сердцем, так сказать, всегдас Родиной, но не возьмешь насебя право сноваломать жизнь семьи. Жизнь детей, внуковю
-- Это вчера, -- задумчиво провещал Карась-Эмигрант и сновапомахал голубым конвертом.
-- Так ведь он же у нас тем более опубликует! -- все уговаривал Карася-ПарижанинаКарась-Москвич, хоть вроде и посланный в столицу мирас противоположной миссией: видать, в глубине души чувствовал, что, сколько ни уговаривай, конверт весомее любых уговоров. Что, как говорится, написано перомю
И действительно -- Парижанин стоял насвоем:
-- Ну, у васю То есть: у насю Пусть публикует. У нас я попросту затеряюсь среди подобных себе. Никто и внимания не обратитю Восстановят гражданство, стану работатью Еще, может, почетным гражданином сделают. Возвращенцев у нас любят.
Некий Карась появился из лифтаи огляделся в поисках нужной двери. Онаобнаружилась не только номером, но и приколотой к обивке запискою: Входите без звонка. Так Карась и поступил и оказался в прихожей Благородного Карася. Там наличествовало еще дваплакатика: один -- под свисающими со шляпочницы разномастно-разноразмерными чулками: Желаете сохранить инкогнито -- наденьте, другой, с рукою-стрелочкой, направленной наближайшую дверь: Проходите сюда. Карась помялся несколько, натянул наголову чулок и, горько-иронически улыбнувшись собственному отражению, пошел в направлении, указанном нарисованным пальцем.
В кабинете скопилось Карасей больше десятка, и все, кроме хозяина, тоже в чулках. Прения были в разгаре.
-- Дачто я, гэбистов от урлы не отличу? Нанял себе охрану! -- добрызгивал слюною инициатор Тайного Совещания.
-- Э, знаете, -- произнес с изрядным сомнением Карась, одетый коричневым, в рубчик, чулком. -- Они себе иной раз таких набираютю
-- Нету там гэбэ никакого. Нету, -- тихий, но очень уверенный обкомовский басок провещал из-под чулкачерного, ажурного, с парой стыдливых дырочек в районе покатого лба.
-- А хоть бы и урла! -- возразил чулок розовый, с цветочком набывшей щиколотке. -- С нашим вооружением даухватками!..
-- Не перестреляют, как куропаток, -- милиция заметет! -- Серый В Ромбик.
-- Разбой пришьют! -- подтвердил Чулок Телесного ЦветаСо Спущенной И Наскоро Подхваченной Петлею.
