салом, и родному государству сдаст излишки…
Докладчик сделал паузу, чтобы попить водички и услышать аплодисменты. Но вместо оваций в полной тишине раздался чей-то робкий голос:
– Но это же какая вонища!
Савва Матвеевич окинул зал гневным взглядом и грозно спросил:
– Это кто такой умный нашёлся? Это от тебя вонища антисоветская прёт!
И продолжил свой доклад дальше…
Что стало с человеком, у которого возник вопрос, я не знаю. Может, и ничего не стало. Не 37-й же год…
На следующий день мы с Сергеем заехали в гостиницу часам к десяти утра, забрали Савву Матвеевича и поехали в направлении села Лебяжье.
Только выехали из райцентра, Кондратенко спрашивает:
– А скажите мне, хлопчики, нет ли у вас знакомого, у которого можно купить хорошей горилки?
– Самогонки, что ли? – переспросил Серёга.
– Ну нехай так, – подтвердил председатель областного КНК.
– Это не проблема, – продолжил Сергей, – только придётся сделать крюк километров в двадцать, в Авдеевку, село такое. Там моя тёща живёт. Она для себя гонит. Не самогон – нектар.
– Поехали, сынок, в Авдеевку. А в Лебяжье поспеем ещё.
Минут через двадцать мы подъехали к дому Серёгиной тёщи.
Савва Матвеевич предложил денег, но Сергей отказался их брать:
– Что Вы, тёща обидится. Она не торгует самогоном, а угостить хорошего человека будет рада.
Калитка оказалась открытой, но в доме на двери висел замок.
– Ушла куда-то, ненадолго, – констатировал Сергей, – но ничего, я знаю, где она продукт хранит, да и закуску там же прихватим.
Мы обогнули дом и подошли к погребу. Погреб был открыт – видимо, хозяйка действительно недалеко ушла. В погребе стояла кромешная темень. Серёга разжёг спичку и осмотрелся вокруг.
– Вот она, родимая. Литрушку возьмём – хватит ему, как считаешь?
– За глаза. – Я принял от него литровую банку самогона.
– А вот и закуска. – Сергей открыл трёхлитровку с засоленным салом, вытащил из неё шмат в две ладони и передал мне.
– Тут ещё у тёщи где-то кадка стоит с мочёными яблоками. Мировой закусон.
Сергей разжёг ещё одну спичку, пошарил по углам, нашёл кадку, вытащил из неё четыре яблока, и мы вышли из погреба на белый свет.
Когда подошли к машине, Савва Матвеевич увидел яблоки и в восторге воскликнул:
– «Антоновка», мочёная? Ну, уважили, хлопчики.
Сели в «Волгу».
– В Лебяжье? – спросил водила.
– А скажи мне, сынку, тут у вас ставка рядом нет или речки какой?
– Почему нет, сейчас через луг проедем километра три, а там совхозный ставок, – пояснил Сергей.
– Так чего стоим, поехали к ставку, – велел наш клиент.
По пути мы заехали в сельмаг, купили буханку чёрного, ржаного хлеба и две бутылки «Нарзана» и отправились на водоём.
Ставок оказался что надо. Широкий, полноводный, с прозрачной голубой водой. День был тихий, безветренный, и на водной глади отсутствовала даже мелкая волна. И только всплески рыб вызывали круги на зеркальной поверхности водоёма. Один берег ставка был пологий, с длинным песчаным пляжем. А другой – высокий и крутой. Мы расположились на высоком берегу, под ивой, на молодой зелёной травке.
Весна только вступала в свои права. Стоял конец марта. По утрам ещё случались заморозки. Но этот день удался на славу. С утра светило солнышко, на небе ни единого облачка. К полудню пригрело градусов до двадцати.
Савва Матвеевич снял пальто, пиджак и галстук, закатал рукава рубашки и присел на верблюжье одеяло, которое нашлось в багажнике «Волги».
Пока я нарезал сало и хлеб, Савва Матвеевич принимал солнечные ванны: закрыл глаза и обратил лицо к солнцу.
– Ну, давай уже, заворг, не томи, наливай, – произнёс он через минуту.
Выпили по первой. Самогон оказался крепким, градусов семьдесят, и отдавал мятой и ещё какими-то травами.
– На чём это, Серёжа, твоя тёща этот «бальзам» настаивает? – спросил Кондратенко.
– На травах каких-то. Она специалист в этих делах. Даже людей травами лечит.
– Что травами. Да эта горилка лучше любых лекарств будет, – сказал Савва Матвеевич и махнул вторую рюмку.
Для меня такой темп был чересчур быстрым. И я, как казалось, незаметно для собутыльника выплеснул содержимое своей рюмки в траву.
– Что, сынку, муравьёв подпаиваешь? Ты не прячься, я всё вижу. Наливай себе по полчарки, кто ж против.
Так мы просидели часа три, пока литровка опустела и закуски были съедены. Савва Матвеевич стал клевать носом, вот-вот уснёт.
– Куда едем? – спросил его Сергей, когда мы снова сели в машину.
– Дуй, Серёжа, в гостиницу. Устал я маленько, разморило весеннее солнышко…
По дороге в город Кондратенко жаловался на свою жизнь.
– Эх, хлопцы, я ж простой сельский парень, с Полтавщины. У нас за селом тоже ставок был. Мы там всё лето проводили. Купались, рыбку ловили – красота. А сейчас что? С утра до вечера то совещание, то заседание. А потом приходишь домой, поднимаешься на пятый этаж, телевизор включаешь и всё, день прошёл. И так год за годом – вся жизнь пройдёт. На выходной – отсыпаешься целый день. В отпуск жена на курорт тащит. А он мне, этот курорт, поперёк горла. Мне бы вот так, в село уехать недельки на три, горилки попить, рыбку на ставку поудить…
Я не удержался и задал мучивший меня вопрос:
– Савва Матвеевич, признайтесь, про поросёнка на балконе Вы вчера приврали?
– Не приврал, а немножко преувеличил. Слышал про такой риторический приём, как гипербола? Чтоб эффектнее звучало. А ты, стало быть, не поверил?
– Скажем так, усомнился…
Вскоре мы подъехали к гостинице.
На прощание Савва Матвеевич сказал:
– Передай своему начальству: Кондратенко довольный остался. Хороший у вас район. Так в обкоме и скажу. А показатели поправьте, не тяните. Серёжа, ты меня вечерком на московский поезд подкинешь?
– Обязательно подкину, Савва Матвеевич.
– Спасибо вам, сынки, уважили. Сто лет так не отдыхал…
Расставшись с клиентом, мы рванули в Лебяжье. Нужно срочно доложиться шефу.
Первым делом заехали в Лебяжьевский сельсовет.
Советская власть в Лебяжьем располагалась в одноэтажном кирпичном домике с шиферной крышей. Снаружи домик был оштукатурен и покрашен в жёлтый цвет. Краска от времени облезла, и выглядело здание неважно. О том, что этот домик и есть сельский совет, можно было догадаться только по выцветшему красному флагу над входом.
А через дорогу от сельсовета красовалось новое, кирпичное двухэтажное здание с черепичной крышей, в котором располагалось правление колхоза «Заря коммунизма». Его центральный фасад украшало мозаичное панно с шагающей под красным знаменем колонной строителей коммунизма. И государственный флаг над правлением, в отличие от сельсовета, висел новенький, с иголочки…
Это разительное отличие было вполне типичным явлением. Сельские советы лишь условно считались властью. Никакими властными полномочиями они не обладали. За любой мелочью председатель сельсовета обращался к председателю колхоза. Вот кто олицетворял настоящую власть на селе.
Помню, когда встал вопрос, кого назначить председателем Ковалёвского сельского совета, Александр Николаевич Савченко первым делом позвонил председателю колхоза «Путь к коммунизму» Кравченко Дмитрию Степановичу. Я находился в кабинете шефа и стал свидетелем следующего диалога. Упуская взаимные приветствия и комплименты,
