врат он и несколько его сторонников предали себя в руки стражи. Их повели к гавани, стараясь скрыть от посторонних глаз.
Лодка поплыла по Босфору в сторону Никеи Вифинской.
«Ангел церкви, – пишет летописец Палладий, – удалился вместе с ним».
Каким видел Иоанн отдаляющийся от него Константинополь?
Трудно представить, много воды с тех пор утекло через Босфор.
Тот храм Святой Софии исчезнет очень скоро. Следующий разрушит землетрясение. Гигантская черепаха нынешнего появится двумя веками позже.
При Османах храм потеряет венчавший его крест и обрастет минаретами. Исчезнет императорский дворец, в котором Евдоксия строила козни против Златоуста. Время разрушит ипподром и театры. На другом берегу Босфора генуэзцы построят башню и тоже исчезнут. Небо над городом прошьют иглы минаретов; через Босфор ляжет наплавной мост; рыбаки с удочками, ресторанчики… От пристани будут отходить белые паромы, за паромами устремятся чайки.
Чайки были и тогда.
В то утро 9 июня 404 года они летели за лодкой, то зависая в воздухе, то слетая к воде. Кричали детскими и женскими голосами, прося милостыню.
Иоанн, плывя по Босфору, мог смотреть на чаек. Возможно, кинул им немного хлеба.
Еще он видел своих спутников, епископов Евлизия и Кириака. Священников, солдат. Смуглые руки гребцов. Рыбачьи лодки, промышлявшие кефалью, ставридой и прочей обитавшей здесь рыбой. И темные, с металлическим отблеском, волны Босфора.
Солнце покрылось кисеей, погода менялась.
Златоуст в последний раз смотрел на город.
Дóкса то Феó пáнтон энэкэн. Слава Богу за все.
Со стороны Черного моря шла буря.
Но прежде буря должна была разразиться на земле.
Народ, устав дожидаться архиепископа у западных дверей, заволновался. Кто-то крикнул, что Иоанна схватили солдаты. Выломав дверь в ограде, толпа хлынула в храм. Солдаты пустили в ход оружие, все смешалось, задние напирали на передних. Крики, проклятья, стоны раненых и затоптанных заполнили храм Премудрости Божией.
Не найдя Иоанна и услышав, что его уже нет в городе, люди понемногу остыли и стали расходиться.
Небо над храмом вспыхнуло и загремело.
Над кафедрой, с которой Иоанн произносил свои проповеди, брызнули искры. Пламя бросилось на хоры и вскоре, раздуваемое ветром, охватило весь храм. Храм горел; огонь добрался до Сената; с трудом удалось остановить его у императорского дворца.
Дул ветер, разнося по городу дымную горечь и крики. Волны присыпало пеплом.
Было начато следствие, в пожаре обвинили сторонников Иоанна. Все его спутники были взяты под стражу и возвращены в Константинополь для допроса.
«Я не разлучусь с моими братьями, – писал в ответ Иоанн. – Если они виновны, виновен и я. Хотя по другим обстоятельствам дела вы отказались выслушать ответ мой на обвинения, против меня возведенные, однако относительно пожара моей церкви выслушать меня следует».
Протест остался без ответа. Не для того изгоняли Иоанна, чтобы снова возвращать его в Великий город.
Иоанн оказался один. Один на один с солдатами конвоя, с пылью и жарой, с усиливавшейся лихорадкой.
Три года его будут гнать с одного места в другое.
Никея. Кесария. Кукуз.
Аравсисс.
Снова Кукуз.
Болезнь его усиливалась. Из Константинополя, из других городов доходили горькие известия. Архиепископы трех церквей Востока – Константинопольской, Александрийской и Антиохийской – объединились против Иоанна и его сторонников.
Златоуст пытался поддержать своих друзей письмами.
«Наконец, возвратилась весна, – писал он, – бо́льшая часть смертных в это благодатное время радуется цветам, украшающим землю, и зелени, ее одевающей; но мне она приятна и дорога еще тем, что дозволяет издали беседовать с любезными моему сердцу».
Глава Римской церкви, папа Иннокентий, выступил в защиту Иоанна и потребовал созыва Собора. Иннокентия поддержал Гонорий, правитель Западной империи, брат императора Аркадия.
Римские епископы, отправленные в Константинополь, были схвачены, заточены в крепость, а потом отправлены обратно. Аркадий разорвал отношения с Гонорием. Папа Иннокентий прервал каноническое общение с церквями Востока.
А Златоуста было приказано перевести еще дальше, в Пифиунт.
Переписка отныне была ему запрещена, конвою даны особые указания. В городах они больше не останавливались. Иоанна вели с непокрытой головой под палящим солнцем. Местных жителей, пытавшихся подойти к нему, отгоняли.
«Багровая голова его, – пишет Палладий, – склоненная на грудь, стала подобна созревшему плоду, который готов оторваться от ветки».
14 сентября 407 года, в Комане, в церкви мученика Василиска, этот плод оторвался от ветки.
Но полетел не вниз, а вверх.
Докса то Фео пантон энэкэн. Он перекрестился и лег на холодные плиты. Слава Богу за все. По счастью, в церкви нашелся свободный гроб.
«Закрылся театр, и маски сняты.
На здешнем театре в самый полдень употребляются завесы, и многие лицедеи являются в чужом виде и с масками на лице… Иной представляется философом, не будучи философом. Иной царем, не будучи царем, только имея вид царя, по роли. Иной – врачом, не умея управиться и с деревом… Иной – рабом, будучи свободным; иной – учителем, не зная и азбуки».
Так в «Шестой беседе о Лазаре» Иоанн сравнивал жизнь человеческую с театром.
«Маски держатся, пока увеселяющиеся сидят в театре. Но когда наступит вечер, театр закроется и все выйдут, тогда маски сбрасываются, и кто в театре представлялся царем – вне его оказывается медником… Так и в жизни, и при кончине.
Настоящая жизнь – театр. Здешние вещи: богатство и бедность, власть и подчиненность – представляются в ложном виде. Но когда окончится тот день и наступит та страшная ночь, или, лучше, день: ночь для грешников, а день для праведников; когда маски будут сброшены; тогда позван будет на Суд каждый со своими делами – не с богатством своим, не с властью, не с почестями и могуществом, но каждый с делами своими».
И наступила ночь.
Театр закрылся. Маски одна за другой снимались.
6 октября 404 года.
Умирает, родив мертвого ребенка, Евдоксия.
1 мая 408 года.
Умирает Аркадий. Правителем становится малолетний Феодосий.
412 год.
Умирают архиепископы Александрийский и Антиохийский, двое из трех гонителей Иоанна. Архиепископом Антиохийским становится Александр, хранивший верность Златоусту. Он вносит имя Иоанна в диптих Антиохийской церкви и восстанавливает общение с папой Иннокентием.
425 год.
Умирает архиепископ Константинопольский, последний из главных врагов Иоанна. Имя Иоанна уже внесено в диптихи Константинопольской и Александрийской церквей.
И наступила ночь.
Ночь для грешников – и день для праведников.
В 434 году Константинопольским архиепископом становится Прокл, бывший в юности чтецом и писцом Златоуста.
В 437 году Прокл произнес с кафедры похвальное слово Златоусту.
Речь Прокла была прервана восклицаниями народа:
– Мы требуем, чтобы нам возвратили епископа Иоанна!
– Мы требуем тела нашего
