В конце концов они решают снять особняк с несколькими террасами на улице Тагле, в северной части города.
В последующие недели своим мелким почерком он пишет от руки новые страницы своей истории о ночных полетах, совмещая это с делами «Аэропостали». Когда они принимают гостей, то все видят перед собой чрезвычайно необычных хозяев. В доме имеются чучела животных и рисунки Консуэло вперемешку с мебелью, купленной у антикваров, и другими предметами, которые, похоже, были найдены на свалке. А еще – залежи бумаг, папок и книг, сваленных где только можно. Знакомые доносят до Консуэло озабоченность некоторых друзей ее покойного мужа, возмущенных ее непристойным поведением. Она некоторое время встревожена, а потом об этом просто забывает.
Часы в этом доме – простое украшение. С завтраками, обедами и ужинами полный бардак. Тони порой возвращается очень поздно, после четырех суток полета в Патагонию и обратно, проведенных почти без сна, и очень торопится достать из вещмешка пачку исписанных листов, которые Консуэло должна немедленно прослушать, какое бы время ни показывали часы. Если рассвет застает их за этим занятием – ничего страшного. И даже если Консуэло уже уснула, он все равно продолжает читать вслух – для теней.
Тони очень не нравится, когда он приходит домой, а ее нет. Иногда она оставляет записку: «Я в опере. Приду поздно». И он ждет ее – не спит и работает. Книга обрела новое направление: авиатор стал персонажем второстепенным, а на первый план вышел директор «Линий». Это Ривьер – персонаж, навеянный образом Дора, начальник настолько требовательный, что требовательность эта граничит с безжалостностью. И все же Тони видит в нем некий путь к совершенству: самопожертвование, которое возвышает.
В эти недели он чувствует себя счастливым, но похож на лунатика. Все вращается вокруг Консуэло. Она как маленькая планета с умопомрачительной силой притяжения. Она просто фонтанирует идеями, какими бы сумасбродными они ни были: вылепить статую (та останется недоделанной в гостиной), устроить сеанс медитации за обеденным столом, принять участие в спиритических сеансах, которые организует некая слегка тронутая умом маркиза, переставить мебель несколько раз за день.
В письме Гийоме он пишет, что его нынешняя жизнь вовсе не помолвка, а танго. Ему кажется, что он счастлив. И однажды утром он понимает, что давно уже не вспоминает о Лулу.
Иногда он обнимает ее за талию и спрашивает в лоб:
– Ты меня правда любишь, Консуэло?
А она отвечает соблазнительной гримаской, берет его за подбородок и страстно целует. Может, причиной тому ее неопределенный французский, но каждый раз она объясняется скорее мимикой, движением ресниц или жестами, чем словами. И это усиливает ту двусмысленность, которая Тони и мучает, и чарует. Но она поступает так не только с ним. Если в отеле к ее столику подходит официант со счетом на маленьком подносе, чтобы она его подписала и он был суммирован со счетом за номер, она возвращает поднос, не развернув его, и улыбается. Официант теряется, но в конце концов кланяется и уходит. Эта улыбка – ее подпись.
Тони настаивает на свадьбе, и она наконец соглашается.
Объявляет, что должна отправиться в Европу, что нужно кое-что подготовить, и ее отсутствие его страшно тревожит. Тони начинает звонить ей в любое время дня и ночи, откуда угодно. Зачастую он не застает ее в том парижском отеле, где она остановилась, а бывает и так, что телефонные линии доносят до него только эхо разделяющего их пространства в виде каких-то шумов и помех, из-за которых ничего понять решительно невозможно. В офисе «Аэропостали» бухгалтеры и секретарши свыкаются с голосом сеньора Сент-Экзюпери, который громко кричит в телефонную трубку, желая узнать, любят ли его. А порой, когда он забывает о том, который час, слышат, как он шепотом, но не менее громогласно, приносит миллион извинений за то, что разбудил ее в четыре часа утра.
Наконец он не выдерживает и при одном из этих без конца прерываемых разговоров говорит, что так невозможно ничего понять и что он садится на первый же корабль.
– А твоя работа? – спрашивает она.
И прежде, чем связь прерывается, он успевает сказать, что в связи со свадьбой взял отпуск.
– И никуда не ходи! Как только я приеду, мы поженимся!
– Но мне нужно новое платье, дорогой! Где же я найду портного, который работает с такой скоростью?
– Не знаю! Закажи его в десяти ателье и возьми то, которое будет готово первым!
На этот раз он сам кладет трубку. У него слишком много дел. Ему нужно последний раз слетать в Комодоро-Ривадавия, заменяя одного пилота, собрать чемодан, написать матери, купить подарки сестрам…
Месье Дора прислал из Монтодрана телеграмму, скупо удовлетворив ходатайство об отпуске. Он не может ему отказать: человек уже два года работает без отдыха. Кроме всего прочего, у Дора другие заботы.
Тони, никогда и никуда не торопясь, всюду появляется в последний момент. Он столько времени проводит в кафетерии терминала, поднимая бокалы с шампанским с друзьями и коллегами, многие из которых – аргентинские летчики, что едва не опаздывает на корабль. На причале его ожидает посыльный. Он доставил животное, купленное Тони в подарок сестре Габриэле, и парень с облегчением вручает ему свой груз.
– Вот ваш котенок, сеньор, – объявляет он с выражением отвращения на лице.
На причале, с которого отправляются трансатлантические лайнеры, не остается незамеченным некий высокий мужчина в костюме с двубортным пиджаком, из-под которого свешиваются фалды вылезшей из брюк сорочки, что рысцой бежит по терминалу, таща за собой на поводке детеныша пумы, и машет рукой матросам у трапа, прося подождать.
Путешествие длится для него неимоверно долго, в особенности по той причине, что нужно кормить и ежедневно выводить гулять эту кошку, которая растет с пугающей быстротой. Во время одной из таких прогулок им навстречу попадается
