- Будьте любезны, - сосед с лицом отличника выговаривает неудобные для его речевого и жевательного аппарата слова, - видите ли, - к стюардессе, - но нашему гостю нехорошо, мы обеспокоены...
Почувствовав, что тот совершенно безопасен - не только сер лицом, но и на грани срабатывания вомитативного рефлекса, - старик даже привстал, демонстрируя готовность помочь двум не последнего десятка стюардам, принимавшим великую личность на белы руки и превыпроваживающим его в хвостовой отсек самолета.
За три остановки до универмага-гиганта, теперь выглядящего по-стариковски невзрачно, - Наташин дом. Я множество раз про себя загибал пальцы, считал, что теперь носило на себе только мне одному понятные отметины, шрамы, и выходило, что все наилюбимейшее: кабинет, закат за окном, итальянский язык, самые чудесные рыбы, о которых я понарассказал ей с три короба, и этот мой любимый маршрут. Перечислил еще раз. Ерунда, мутно подумал я, а вот то, что сильно тошнит - куда хуже. И кто теперь выглядывает из ее окон?
Тихонько, тихонько, баюкал я себя, не шелохнуться и дышать поглубже, чтобы не растревожить зарождающейся внутри бури, закрывать глаза не надо - слишком сосредоточишься, рассматривай что-нибудь, подсказал я себе и уткнулся взглядом в спинку опостылевшего переднего кресла: внизу карман с журналом, столик, пупырчатая обивка. Тошнотворно, мелькнуло у меня в голове, и я, не проговорив старику слов вежливости, перешагнул через его крошечные колени и побрел в хвостовой отсек самолета. Там, как и следовало ожидать, все было занято.
13
- И вот она ходит к нему каждый день, к психиатру, к Гиру. - Мужской голос сзади, окрепший, пополневший, румяный.
- Такой красавчик, плейбой, да? - Оживленный женский.
- Ну да, только посолидневший, поседевший, он как раз играл в фильме, сказочка для бедных, мелодрамочка для милых дамочек, он - шикарный богач, живет в отеле, подбирает на улице проститутку, влюбляется по уши и - хэппи энд.
- Не видела.
- Сначала вся Америка, а потом и европейские заокеанические окрестности с ума сходили.
- Такой смазливый, который играет настоящих мужчин с душой?
- С душком. Шучу. Это он, вы правы. Может, выпьем чего-нибудь?
- Нет.
Спереди - храп. Старик отсиживается за газетой. Потом мне, будто желая оправдаться:
- Наше европейское общество устроено так, что мы можем ничего не бояться. Вы слышали об этом?
- Правда? - ироническая нотка в моем на секунду восстановившемся голосе.
- Вот посудите сами.
- ... и героиня, на самом деле вторая по значимости, ходит к Гиру каждый день, рассказывает ему разное, все как-то сводит к самоубийству, потом будто проговаривается, что ее изнасиловал отец, потом также ненароком о пистолете, Гир пугается, и тут она предлагает ему встретиться с ее сестрой, он совершенно не понимает, в чем тут дело.
- Ну давайте, пожалуй, выпьем...
- Что предпочитаете?
- Можно немного шампанского.
- Шампанского? Великолепно! Девушка, будьте добры! За знакомство - конечно же, шампанского!
- Смотря какое у них есть.
- Так вот, он чувствует, что здесь что-то не так, а пациентка ему все время рассказывает о своем навязчивом сне, какой-то там постоянно фигурирует букет, и среди цветов обязательно фиалки, которые она каждый раз называет violence.
- Слушаю вас, - стюардесса.
- Девушка, нам, пожалуйста, шампанского.
- Какого желаете, у нас есть...
- Лучшего, разумеется... А потом эта сестра сама приходит к нему, оказывается раскрасавицей, у них любовь, а он параллельно какими-то судебными делами занимается или чем-то в этом роде.
- Гир?
- Гир. Она, то есть сестра, жалуется Гиру на мужа, монстр, мафиози, там его показывают несколько раз, сыграно конкретно, ничего не скажешь, а сестра знаменитая актриса, ну как ее, как ее?
- Ким Бессинжер?
- ...Ну так и что, что Вы думаете об этом? - Сосед, кажется, от нетерпения почти что тряс меня за рукав.
Резкое улучшение возбудило во мне такую жизненную энергию, что я с размаху рубанул, уже через десять минут страшно раскаиваясь в содеянном.
- Да что вы в самом деле, - я говорил зло, иронично, напористо, - да у вас страх - основная движущая сила вашего, с позволения сказать, общественного прогресса. Боишься умереть - страховочка, заболеть - страховочка, ограбления пластиковая карточка в зубы, нет, чтобы делать общие отчисления, обыкновенные налоги, так нет, все до малейших деталей оговорено, этот вот процентик - на случай внезапной перевозки вашего трупа с одного континента на другой, и парадные - на запоре, и домофон, и консьержка начеку, досье на всех жильцов составляет, плати только за все по отдельности и ничего в отдельности бояться не будешь. Не так разве?
Старик обиделся. Но потом на удивление быстро справился с собой.
- Давайте спокойно разберемся во всем по порядку.
Я содрогнулся.
- Начнем со страховой медицины. К примеру, вы...
- За знакомство в небесах.
- С удовольствием.
Пауза.
- Я?
- Ну не вы, я. Вот у меня случится аппендицит, кто за это должен платить? Давайте рассмотрим все поэтапно. Кстати, и пенсии. Сейчас в нашей стране поколение среднего возраста очень обеспокоено: их деньги пошли на наши пенсии, а нынешние молодые не хотят, знаете ли, работать, так кто же будет платить пенсии через пятнадцать-двадцать лет? Я читал об этом.
- ...И что же Гир?
- Он защитил ее в суде после того, как она убила мужа. Доказал, что она, сестра то есть, страдала паталогическим опьянением, и поскольку перед убийством выпила микстуру от кашля, то была невменяема.
- Я что-то читала об этом фильме. Она в конце, кажется, убила его ножом для колки льда.
- Нет, нет, это в другом, а здесь он случайно узнал, что все это было сфабриковано с пациенткой, поскольку сон, который она ему рассказывала с фиалкой, был в точности описан Фрейдом, и тогда...
- ...особенно, если вы миллионер или миллиардер. Тем более вы должны платить за тех, у кого нету денег, чтобы они тоже могли быть уверенными, даже если деньги не очень честные, они все равно работают на благо.
- Ну и что бы ты делала со своим миллионом, Наташа?
Неожиданный поворот темы, вираж, которого я боялся больше всего и в который так часто соскальзывал помимо своей воли.
- Топик?
- Ну, положим.
Она повернула голову и весело посмотрела на меня. Хвостик с черной бархатной перевязью, черная майка, широкая, утепленная, с эмблемой макинтоша, я тогда отметил, что эта перевязь никак не сочетается со спортивной майкой, черные джинсы и мужские грубые башмачищи на толстой рифленой подметке.
- Лично я, - смешок, - на сегодня готовила про родителей, но если ты так настаиваешь...
- Ты так грустно сказала, что будь у тебя миллион, ты бы тогда... И мне ужасно захотелось узнать, что было бы тогда.
- Ах, Питер, ох, Питер, - картинно жеманится, - я бы жила на берегу океана, в котором водились бы рыбы почище твоих, сидела бы у камина в кресле-качалке, пила бы грог и гладила бы старую вонючую псину.
- Ты?
- Я.
- И стала бы такой толстой-претолстой, от грога-то. - Попытка улыбнуться.
- Почему же! Богатые худее бедных, если не страдают ожирением и примитивными взглядами на жизнь.
- Ошибка. Стилистическая. Взглядами не страдают.
- Уверен?
- Честно говоря, не очень. Откуда такие старческие мечтания? Нет, чтобы путешествия, виллы, лимузины, картинная галерея, на худой конец.
- А с чего ты взял, что его у меня нет?
- Кого?
- Ошибка. Смысловая. Чего. Миллиона.
- Ты же сама пожалела, что его нет...
- Я имела в виду отнюдь не деньги. А миллион я получила уже давно, будучи в самом расцвете сил - в наследство.
- Разве твои родители умерли? - Я спросил вполне серьезно и тут же пожалел об этом. - Ты же говорила, что...
- Живы. Умер мой американский дядюшка и, умирая, завещал все мне.
- Вместе с мечтой о клетчатом пледе у камина?
- Нет, мечта из книжки. Книжка так и называется: "Миллионеры и их мечты".
- Брось шутить.
- Я не шучу. А ты не любишь шуток, Питер?
- Ладно, давай про родителей.
С видом отличницы достает из тетради сложенный вчетверо большой лист бумаги. Выговаривает старательно:
- Мой отец - дипломат, известный и благородный. Он изъездил много стран, как известный капитан, помнишь песенку? Он настоящий, неподдельный дипломат, у его башмаков - лакированные носы, а в шкафу томится множество белых рубашек. Он все время читает газеты, очень хорошо воспитан и никогда не говорит "да" и нет", как в детской игре, помнишь такую, Питер? Говорят, что я похожа на него.
- А мать?
- Слишком спешишь, Питер.
- Прости.
- С матерью вышла проблема. Она - позор нашей семьи, Питер, несмываемый позор. Была когда-то красивая, интересная, породистая женщина, вышла за отца и взлетала со ступени на ступень, как фея, но внезапно, и это подтверждают все друзья нашего дома, папенька охладел к ней, и она запила, теперь это уже опустившаяся полоумная старуха, изменившаяся до неузнаваемости. Отец уже несколько лет, как держит ее взаперти, говорит знакомым, что его жена очень больна и не встает с постели. Он выводит ее только иногда по вечерам, с десяти до одиннадцати, но вы сами понимаете, Питер Иванович, что он никогда с ней не разведется, и мне еще очень долго придется терпеть побои безумной матери.
