С е р г е й М у р а в ь е в. Пусти меня, семеновцы не бежали.
(Входит раненый Пашков.)
П а ш к о в. В бегуны ушли с этой планиды. Вот и я котомку беру, уходить время. Тяжела будет твоя, Сергей Иванович, - ношу чужую взял. Рад бы пособить, да некогда. (Падает.)
(Входит Бестужев.)
Б е с т у ж е в. Сражение кончено.
М а т в е й М у р а в ь е в. Бегите!
Б е с т у ж е в. Вы с ума сошли! Я там, где Сережа.
М а т в е й М у р а в ь е в. А где Кузьмин?
Б е с т у ж е в. Застрелился. Куда ты, Сережа? Дай, я помогу тебе.
С е р г е й М у р а в ь е в. Нет, нет. Они там.
(Вбегает Гульбин.)
Г у л ь б и н (увидев Сергея Муравьева). Обманщик! Погубитель! Будь ты проклят! (Поднимает штык и бросается на Сергея Муравьева.)
С е р г е й М у р а в ь е в. А! Вот она, смерть. (Бестужеву.) Уйди. Он прав, он должен убить меня. Я хочу умереть. Скорей.
Б е с т у ж е в (хватая с земли винтовку). Прочь!
Г у л ь б и н. Застрелю!
Б е с т у ж е в. Спасайся! Оставь нас. Думай о себе.
Г у л ь б и н (бросает винтовку и бежит.).
Г о л о с Г е й с м а р а. Спасибо, ребята! Мятеж подавлен. Возьмите у них оружие.
ЗАНАВЕС
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
КАРТИНА I
Петропавловская крепость. Алексеевский равелин. Каземат N 12. Сергей Муравьев лежит на нарах. Часовой стоит у двери. На столе свеча.
С е р г е й М у р а в ь е в. Какой день сегодня? Я не помню. (Часовой молчит.) Ах, да, здесь нет ответа на вопросы, Алексеевский равелин молчит. Муравьева тоже нет больше, я только номер 12. Кажется, что голова развалится от этого стука. Ведь так стучат днем и ночью, чтоб не дать спать. Лучше бы дробили кости, но не пытали бессонницей. Какая-то путаница слов, и рану кто-то сверлит тонкой проволокой... Ты молчишь? Но и я говорю, чтоб не забыть слова... Только бы спать, Миша, на одну минуту... Ты скажи Марине, кровь на руках, как лепестки мака, и маки осыпаются, лепестки кружатся, падают и липнут к лицу холодные, влажные, живые. Мои руки тяжелы, я не могу поднять их... закрой мне лицо от них, закрой лицо.
(Входят: Николай и Левашев.)
Н и к о л а й. Как вы думаете, добьемся мы чего-нибудь от него сегодня? До сих пор все было напрасно. Я думал, что бессонница свалит самого Геркулеса.
Л е в а ш е в. Геркулес имел только мускулы, ваше величество. Телесная крепость часто скорее уступает перед лишениями. Здесь же мы имеем дело с душой закоренелого преступника. Сейчас вечер, лихорадка усиливается. Можно попытаться.
Н и к о л а й (часовому). Говорит о чем-нибудь?
Ч а с о в о й. Бредит все, ваше императорское величество. Люди ему чудятся какие-то.
Н и к о л а й. Хорошо. (Сергею Муравьеву.) Как вы себя чувствуете?
С е р г е й М у р а в ь е в. Благодарю вас.
Н и к о л а й. Я бы хотел передать ваш ответ вашему отцу. Горесть его и отчаяние не имеют границ. Потерять сразу трех сыновей, - это ужасно. А вы могли бы облегчить его страдания, как и того несчастного юноши, увлеченного вами. Он близок к безумию, и в вашей воле спасти его. Я говорю о Бестужеве.
С е р г е й М у р а в ь е в. Спасать можете вы: закон, власть, милосердие - к вашим услугам.
Н и к о л а й. Бестужев во всем сознался и назвал соучастников.
С е р г е й М у р а в ь е в. Нет.
Н и к о л а й. Вы не верите, но я вам это докажу. Нам нужно лишь ваше подтверждение, потому что Бестужев с отчаяния мог оговорить себя и других, в том числе и вас.
С е р г е й М у р а в ь е в. Меня нельзя оговорить, я взят с оружием в руках... У предателей всегда холодные липкие пальцы.
Н и к о л а й. Я говорю о том совещании, что было у вас в палатке.
С е р г е й М у р а в ь е в (с усилием). Что это было? Да, летом в лагере. Солдаты разошлись...
Н и к о л а й. К вам пришли офицеры и один из них привез вам ноты от Марины Стрешневой, но вы были заняты другим.
С е р г е й М у р а в ь е в. Около моей палатки солдат играл на бандуре, и я помню...
Н и к о л а й. Что вы помните?
С е р г е й М у р а в ь е в. Что мне понравилась его игра.
Н и к о л а й. Ваше положение не располагает к каламбурам. У вас шел разговор о цареубийстве и вооруженном восстании; были - Пестель, Бестужев, князь Волконский и князь Барятинский.
С е р г е й М у р а в ь е в. Спросите у Шервуда, я не служу вам, нет.
Н и к о л а й. У Шервуда? Но вы убили его, так же, как Стрешнева и его сестру.
С е р г е й М у р а в ь е в. Она жива. Незачем говорить о ней.
Н и к о л а й. Она умерла через неделю после смерти брата. Она не была ни больной, ни безумной и все же не хотела жить. Почему? Потому что вы убийца.
С е р г е й М у р а в ь е в. Потому что в России могут жить только Шервуды... только они. Или вы и он одно? То же лицо и тот же голос. Убит и все же жив.
Н и к о л а й. Замолчите. Или ваша смерть будет ужасна.
С е р г е й М у р а в ь е в. Гульбин поднял на меня штык - вот где был ужас. Чем же можете вы угрожать мне теперь?
Н и к о л а й. А ведь Гульбин был прав, Муравьев. Вы обманули его, как обманули и Бестужева. Вы были близки к Марине Стрешневой и оставались его другом. Вы лгали ему вместе с ней. Она была красива, и я не осуждаю вас, но Бестужев тоже имел право поднять на вас штык.
С е р г е й М у р а в ь е в. Да не вам осуждать меня. Кто вы сами? Всюду они: фельдфебель и шпион, шепчущие отвратительные анекдоты, с влажными затуманенными глазами...
Н и к о л а й. Гнусная банда убийцы, вы ответите за каждое слово, за каждую мысль. Я прикажу заковать тебя так, что у тебя онемеют руки, я не дам тебе спать до эшафота, сорву даже образ человеческий, превращу тебя в зверя.
С е р г е й М у р а в ь е в. А, вы боитесь меня! Вы пришли ко мне, чтоб избавиться от страха. Нет, я оставлю вам его, вечный страх... Красным языком из каждой темной щели, из каждого беспокойного взгляда, из тихого шопота слов он будет дразнить вас до конца... звенеть тонкой струной за стеной, за спинкой кресла, близ уха, до боли... до безумия... Его не убьют ни виселицы, ни шпицрутены.
Н и к о л а й. Заставьте его замолчать. Послать врача сюда, вылечить его во что бы то ни стало. Пусть палач покажет, за кем осталась победа. (Уходит.)
Л е в а ш е в. Что вы сделали! Вы погубили себя! Но, может быть, вы все же подумаете и напишите ответы?
С е р г е й М у р а в ь е в. Вы лжете, Шервуд жив. Он здесь в каземате, чтоб подслушать мои мысли.
Ш е р в у д (из-под нар). Тут, тут, господин подполковник, все время тут. Словно мышка, под лавочкой скребусь тихонечко: скрап... скрап...
Л е в а ш е в. Он бредит, придется подождать. (Уходит.)
Ш е р в у д. Все с мышками... с мышками... (По полу пробегают силуэты крыс и с писком исчезают в углу. Шервуд клубком выбегает из-под нар и садится на край их.) А вот я допрошу. Я тут лежу да подслушиваю. Все знаю, и государь узнает.
С е р г е й М у р а в ь е в. Как они ушли? Здесь нет двери.
Ш е р в у д. Щелочка там. На то и власть, чтоб в щелочки всюду, всюду...
С е р г е й М у р а в ь е в. Неужели нельзя вас убить? Степан промахнулся?
Ш е р в у д. Что вы-с?.. Стрелок хороший. Пистолет к виску приставил: раз - и нет Шервуда. Но я теперь в бессмертие верую.
С е р г е й М у р а в ь е в. Подлость бессмертна!
Ш е р в у д. А вы думаете: нет? И почему такие слова жесткие. Верность... Верность власть имеющим.
С е р г е й М у р а в ь е в. От верности до подлости один шаг.
Ш е р в у д. Истину сказать изволили. Никак тут не определишь. Тоже щелочка - и не видать.
С е р г е й М у р а в ь е в. Зачем вы садитесь так близко?
Ш е р в у д. Отвращение питаете? Да у меня проволочка, мысли ваши вынуть ею хочу и государю снесу на тарелочке. Ведь одни надежды. Они такие прозрачные, как кленовые листья осенью. А ведь ничего не будет-с. Все меняется, а человек нет. И свободы не будет...
С е р г е й М у р а в ь е в. Я убью тебя!
Ш е р в у д. Снова рожусь, как феникс. Думаете: Алексеевский равелин падет? Постоит, а в нем посидят. Думаете: человек свободу получит? Прежде убежал - да в лесах скрылся,
а теперь бежать некуда, земля-то все меньше становится. Человеку нельзя шагать вперед без удержу, - беспокойства много. Вот его равелинами и успокаивают. И вы бы то же делали.
(Сергей Муравьев вскакивает и хватает Шервуда за плечи. Его цепь, гремя, падает на пол.)
С е р г е й М у р а в ь е в. Лжешь! Лжешь! Россия будет свободной. Я верю, я знаю. А если нет - надо уничтожить мир. Алексеевский равелин падет.
Ш е р в у д. Когда? Когда весь мир падет?
С е р г е й М у р а в ь е в. Да, да, когда встанут мертвые.
(Он выпускает Шервуда и останавливается, прислонившись к стене. Белые нити паутины скользят через каземат.)
Ш е р в у д. А они не встанут.
С е р г е й М у р а в ь е в. Но встану - я! Откуда эти нити? Они опутывают так крепко.
Ш е р в у д. А вы бы легли. Так вредно. Ну, вот и хорошо. Я и допрошу. За ручку возьму тихонько, а вы отвечайте.
С е р г е й М у р а в ь е в. Свеча упала. Мой мундир горит и жжет до костей руку. И огонь бежит... бежит...
Ш е р в у д. Искорка. Я погляжу.
(Шервуд наклоняется, а когда поднимается, Сергей Муравьев видит перед собой тюремного врача.)
В р а ч. Простите, я взял вас за раненую руку.
