183
Кубасова В. В. Проза Ап. Григорьева 40-х годов XIX века. — XXIX Герценовские чтения. Литературоведение. Научные доклады. Л., 1977, с. 29–33 (Ленингр. гос. пед. ин-т им. А. И. Герцена).
Ванслов В. В. Эстетика романтизма. М., 1966, с. 102.
См.: Егоров Б. Ф. Труд и отдых в русском быту и литературе XIX в. — В кн.: Культурное наследие древней Руси. Истоки. Становление. Традиции. М., 1976, с. 322–326.
См. в письме Григорьева к отцу от 23 июля 1846 г. воспоминания о нравственных страданиях, которые причинил отец сыну, благодаря К. Д. Кавелина за честь знакомства с Аполлоном: сын этим был глубоко унижен, ибо считал себя равным Кавелину (см. с. 298).
Ср. в труде современного нам исследователя предромантического и романтического мировоззрения: «Смерть, гибель делались предметом постоянных размышлений и венцом жизни. Это, естественно, активизировало героические и трагические модели поведения. Отождествление себя с героем трагедии задавало не только тип поведения, но и тип смерти. Забота о „пятом“ акте становится отличительной чертой „героического“ поведения конца XVIII-начала XIX столетий» (Лотман Ю. М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века. — Труды по знаковым системам. VIII. Тарту, 1977, с. 82). Как видно, поздний романтизм продлевал это мироощущение за пределы начала XIX в.
Barthes R. Sur Racine. Paris, 1964, p. 38.
Майков B. H. Соч. в 2-х т., т. 1, с. 208.
Ср. еще в повести А. И. Герцена «Долг прежде всего» (1851): «Быть близким только из благодарности, из сострадания, из того, что этот человек мой брат, что этот другой меня вытащил из воды, а этот третий упадет сам без меня в воду, — один из тягчайших крестов, которые могут пасть на плечи» (Герцен А. И. Собр. соч. в 30-ти т., т. VI, с. 299). Интересно, что если у писателей предыдущих поколений и возникали сходные ситуации, то главное внимание уделялось смягчению конфликта. Так, В. К. Кюхельбекер в романе «Последний Колонна» (1830-е гг.) подобную коллизию переводит в великодушный план: «Он спас мне жизнь, и с той поры он меня не чуждается: он понимает, как тягостна одолженному благодарность, когда тот, кому хочешь принесть ее, от нее отказывается» (Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979, с. 524). Но, с другой стороны, юный Станкевич в письме к Я. М. Неверову от 2 декабря 1835 г. уже жалуется, что ему «так обидно, так унизительно» после «великодушного упрека» девушки (Переписка Н. В. Станкевича. М., 1914, с. 342). Здесь еще только-только зарождается тот «поворот» чувства, который проявится десять лет спустя в русской литературе и критике. Поразительно, что П. В. Анненков, комментировавший письмо Станкевича в середине 50-х гг. (в книге «Николай Владимирович Станкевич». М., 1857), явно невольно модернизирует состояние Станкевича, подтягивая его к новым трактовкам: «Он начинает понимать все, что есть оскорбительного в непрошенных жертвах, неделикатность их и посягательство на самостоятельность человека» (Анненков П. В. Воспоминания и критические очерки, т. III. СПб., 1884, с. 341).
Следует оговориться, что С. М. Соловьев начал свои «Записки» еще раньше Григорьева — в 1854 г.; два года он писал о детстве и юности, видимо под воздействием эпохи, автобиографических повестей, первых глав «Былого и дум»; затем наступил многолетний перерыв — свыше 15 лет; тогда были созданы разделы об освобождении крестьян, о железнодорожном буме; конец «Записок» не найден, возможно, он и не был написан; умер С. М. Соловьев в 1879 г.
Ср. в «Зарницах памяти» дочери Л. Н. Толстого: «Одна из парижских газет задала читателям вопрос: по каким признакам можно узнать приближение старости? Кто-то ответил: „Старость приходит тогда, когда оживают воспоминания“. С некоторых пор я очень живо ощущаю этот феномен» (Сухотина-Толстая Т. Л. Воспоминания. М., 1976, с. 429).
Письмо к Н. Н. Страхову от 23 сентября 1861 г. — Материалы, с. 280.
Письмо к Е. С. Протопоповой от 26 января 1859 г. — Материалы, с. 239. Максим — Афанасьев, знакомый Григорьева, проповедовавший революционные принципы.
Время, 1862, № 8, с. 50.
Письмо к Е. С. Протопоповой от 19 марта 1858 г. — Материалы, с. 230.
Письмо к М. П. Погодину от 28 сентября 1860 г. — Егоров, с. 345.
Воспоминания, с. 491. Ср. с записью Григорьева студенческой поры: «Мне кажется, что до сих пор мало обращали внимания на путешествия. Рассказывая о том, что видел, передавая свои впечатления о виденном, человек дает догадываться о своих воззрениях: может быть, изуча внимательнее паломника Даниила, мы найдем в нем характер русских XIII столетия (Лекция Погодина, 1840 г, Окт. 10)» (Материалы, с. 312).
См.: Григорьев Ап. Генрих Гейне. — Рус. слово, 1859, № 5, отд. III, с. 15–28. Лишь в ранней прозе Григорьева можно обнаружить прямые следы влияния Гейне. См.: например, почти гейневский стиль при описании детства Званинцева и Мари (повесть «Один из многих», с. 206–207).
Громов П. П. Аполлон Григорьев. — В кн.: Григорьев Ап. Избр. произв. Л.: 1959 (Б-ка поэта. Большая серия), с. 62–63.;
Материалы, с. 236 а.
Материалы, с. 239.
Центральный гос. исторический архив в Москве, ф. 109 (III отделение), секретный архив, он. 1, № 1971, л. 9.
Время, 1862, № 12, с. 51.
Егоров, с. 336. Граф А. А. Закревский — генерал-губернатор Москвы, А. Н. Муравьев — религиозный писатель.
В частных письмах Григорьев был еще более откровенным в выражении своей любви к Москве. См., например, его письмо из Флоренции к Е. С. Протопоповой от 26 января 1858 г.: «Мне представлялись летние монастырские праздники моей великой, поэтической и вместе простодушной Москвы, ее крестные ходы и проч. — все, чем так немногие умеют у нас дорожить и что на самом деле полно истинной, свежей поэзии, чему, как Вы знаете, я отдавался всегда со всем увлечением моего мужицкого сердца… Все это вереницей пронеслось в моей памяти: явственно вырисовывались то Новинское, то трактир, именуемый „Волчья долина“, у бедного, старого, ни за что ни про что разрушенного Каменного моста, где я, Островский, Кидошников — все трое мертвецки пьяные, но чистые сердцем, целовались и пили с фабричными, то Симоновская гора, усеянная народом в ясное безоблачное утро, и опять братство внутреннее, душевное с этим святым, благодушным, поэтическим народом» (Материалы, с. 218–219; искажения и пропуски в тексте исправлены по подлиннику, хранящемуся в ИРЛИ).
Материалы, с. 276; текст исправлен по списку ошибок: Егоров, с. 351.
Полонский Я. П. Мои студенческие воспоминания. — «Ежемесячные литературные приложения» к «Ниве», 1898, № 12, стб. 661–662.
Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. Л., 1977, с. 254.
Там же.
См. письмо Я. П. Полонского к А. А. Фету от ноября 1889 г. — Материалы, с 340.
В уже упоминавшейся статье В. В. Кудасовой подчеркнут еще один аспект взаимосвязи прозы и поэзии Григорьева: проза может быть рассмотрена как «переходный мост между стихами и поэмами» (Кудасова В. В. Проза Ап. Григорьева 40-х годов XIX века, с. 31).
Широкий культурологический аспект писательского автобиографизма становится в последние годы предметом специального изучения. Например, в Польше в 1973 г. была проведена «биографическая» конференция, материалы которой опубликованы в интересном сборнике: Biografia — geografia — kultura literacka. Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk, 1975.
ЦГИА г. Москвы, ф. 203, оп. 747, ед. хр. 540, (1785), л. 261.
Там же, оп. 745, ед. хр. 53 (1787), л. 87 об.
Сведения относятся к 1807 г.; ЦГИА г. Москвы, ф. 4, оп. 10, д. 544, л. 4.
Историко-архитектурный архив г. Москвы (далее: ИАА г. Москвы), Арбатская часть, № 79–80, 80.
Надо думать, ироническое „возвышение“ имени обер-офицерского сына Ивана Григорьева (ср., например, — Вяземские).
