– На какое крыло крен?
– Ну… на левое.
Инженер и ассистент переглядываются. Им обоим показалось, что крен был на правое крыло.
– Вы уверены в крыле? Почему бы вам не взглянуть в записи полетного журнала?
Он вынимает блокнот и перед изумленными взорами инженеров не может не залиться краской стыда. На первой странице записано время взлета, а за ним – только некие закорючки и в большом количестве рисунки. Ни единого следа технических характеристик. Инженер сердито хмурит брови.
Поскольку самолеты «Лате» планируют переоборудовать в гидропланы, Тони командируют на аэродром в Сен-Лоран-де-ла-Саланк, что в департаменте Восточные Пиренеи на берегу лагуны Лёкат, для того чтобы протестировать машины, у которых колеса шасси замещены поплавками.
Ему вовсе не нравится соленая лагуна, где проходят испытания, дремотная скука Перпиньяна выводит его из себя. Как-то в воскресный вечер он усаживается со стаканом сидра послушать оркестр и поглазеть на накрашенных девушек, проплывающих перед ним в хореографии провинциальных ухаживаний.
Вносимые переделки и доводка трех аппаратов образуют трехдневную паузу в испытаниях, и Тони использует ее, чтобы поездом нагрянуть в Париж, устроив Консуэло сюрприз.
Добравшись до квартиры на улице де-Шаналей, он находит ее пустой. По всей столовой разбросаны кисточки и керамические изделия, которые Консуэло расписывает по ацтекским мотивам, столь близким ее сердцу. Однако есть признаки запустения, как будто в доме уже давно никто не живет. Опечаленный, он ждет ее целый день, но она так и не появляется. Не приходит она и ночевать. Он начинает думать, что, быть может, она заболела и попала в больницу. Прежде чем начать обзванивать клиники города, он делает пару звонков их общим друзьям, и один из них сообщает, что она живет за городом, у каких-то своих друзей. А что это за друзья? Тот не может толком ему объяснить или не хочет. На самом деле это дом некоего художника, известного под именем Тобогган. Тони оставляет ей на столе гостиной сердитую записку, требуя, чтобы она связалась с ним, когда вернется с этих своих каникул.
Через пару дней Консуэло звонит ему в пансион и говорит, что была в доме своих друзей-художников.
– Друзей? Ты, наверное, хочешь сказать, что была в доме этого Тобоггана!
– Дорогой, там были и другие люди. Были еще супруги Калметты и Луис. У тебя какая-то мания к Тобоггану, потому что он человек искусства. Ты просто не выносишь людей искусства!
– Да что за человек искусства – субъект, что берет себе такой топорный псевдоним, как Тобогган?
– Дорогой, ты невыносим, – говорит она в ответ, и он виновато вздыхает.
– Извини. Просто мне одиноко.
– Скоро Рождество, и все праздники мы проведем вместе. Ты ведь помнишь, что я католичка? Бог ты мой, я же должна найти фигурки, чтобы установить рождественский вертеп! Нет, лучше я их сама вылеплю и сама раскрашу! Наши друзья еще в жизни не видели такого вертепа, как будет у меня!
В конце концов ей удается рассмешить Тони.
Он с радостью принимает задание: как раз перед Рождеством переправить новую модель гидроплана для армии, «Лате 293», на базу военно-морского флота в Сен-Рафаэль, недалеко от Сен-Тропе. Он обожает Лазурный Берег, и Консуэло – тоже. Он шлет ей телеграмму и просит ждать его в отеле «Континенталь» в Сен-Тропе.
Мысли о ней несколько смягчают его хмурость. И хотя брак их знает взлеты и падения по причине разделяющих супругов расстояний и тех друзей, что вьются вокруг нее мотыльками, их пламенные воссоединения компенсируют все их расставания.
Он думает о ней, когда отрывается от поверхности лагуны Лёкат, держа курс в море. Пассажирами у него инженер, морской офицер и механик Вержес. Подняться в небо над этой пустой поверхностью, оставить на время рутинные полеты и заложить вираж в сторону открытых пространств – все это наполняет душу ожиданием. Вибрация «Лате» ни в какое сравнение не идет с трясучкой старых «Бреге». Авиация достигла удивительных технических высот, и теперь поломки моторов в воздухе – дело редкое. Самолет режет небо Франции, словно скользит на санках по снегу.
Тони снижается над военно-морской базой, убаюканный ровным полетом. Пилотирует в таком расслабленном состоянии, что забывает о том, что море не полоса на земле, что именно эта модель гидроплана по своим аэродинамическим характеристикам требует иного угла при контакте с поверхностью воды. При соприкосновении с водой возникает резкое торможение, оно приводит к потере одного поплавка, и нос касается воды. Гидроплан, как колокол, разворачивается вокруг своей оси и зарывается в воду.
Удар его оглушил. Инженеру удается протиснуться сквозь узкую щель, предназначенную для пулемета, но как раз через нее, клокоча, и начинает поступать вода. Прежде чем самолет развернуло, морской офицер смог открыть эвакуационный люк и выбраться наружу. Внутри остаются механик и Тони, а «Лате» между тем медленно начинает тонуть. Вержесу удается добраться до бока самолета и открыть аварийный выход. Он выбирается наружу, и его тут же вылавливают моряки и поднимают на борт судна, подошедшего с базы для их спасения. Самолет уже на две трети погрузился в море, а Тони все не появляется.
При посадке он получил сильный удар и в этой своей заторможенности посреди водного сумрака вслепую пробирается к выходу, хватаясь за выступающие части и глотая воду, пока ему не удается добраться до хвостовой части самолета, где все еще сохраняется пузырь воздуха и можно дышать. Просвет открытой Вержесом двери показывает дорогу. Тони набирает в легкие воздуха и ныряет вниз: через кабину, которая теперь аквариум, он добирается до двери, а потом, выбравшись наружу, гребет вверх, на поверхность.
Когда моряки видят всплывшую на поверхность моря голову с редкими волосами и рыбьим ртом, судорожно глотающим воздух, все шумно радуются его спасению, хотя сам он не думает, что здесь есть
