Валерий Алексеев - Паровоз из Гонконга

Вопросов быть не должно.

И Звягин поднялся, давая понять, что аудиенция окончена.

...Матвеев ждал их на пороге. Это был человек средних лет, лысовато-кучерявый, босой и голый по пояс. На нем были шорты, а точнее обрезанные выше колен брюки с бахромой по краям, и это делало его похожим на безбородого робинзона. Он взглянул на груду чемоданов в кабине лифта, усмехнулся, покачал головой.

- Ну-ну, - проговорил он, отошел в глубь прихожей и встал поодаль, скрестив жилистые руки на груди.

У него было лицо язвительного экзаменатора, такие, должно быть, являются студентам в их вещих снах: блекло-серые глаза под безбровым выпуклым, как колено, лбом, приплюснутый нос и маленький голубоватый ротик.

- Несите сразу туда, - бросил он, мотнув головой, - по коридору, дверь в самом конце, нечего мне холл поганить.

Холл меблирован был так же, как и у Звягина, только обивка дивана и кресел была не кожаная, а матерчатая, горчичного цвета.

Выделенная комната сказалась довольно просторная, с двумя полутораспальными кроватями, застеленными покрывалами того же горчичного цвета. Окна были затянуты зеленой металлической сеткой, сквозь которую едва сочилась предвечерняя прохлада.

Когда разгрузка закончилась, Матвеев закрыл за Горощуком дверь и набросил мощный гаражный крюк.

- Зачем консервы Филиппу дали? - брюзгливо сказал он. - Нечего баловать. Никого вы этим не убедите.

Тут он заметил, что Настасья забралась в горчичное кресло с ногами, и потемнел лицом. Видя, что на нее смотрят, Настя состроила умильную мордочку, которая, насколько ей было известно, не оставляла равнодушным никого из взрослых людей. Однако с Матвеевым этот номер не прошел.

Людмила поспешно вытащила дочку из кресла, подшлепнула ее - правда, чисто символически, но Матвеев остался удовлетворен.

- Значит, так. Посуда у вас своя есть? Очень хорошо. Из серванта не берите, это казенная. Хотя ладно, я ее спрячу. Газовая плита не работает, бойлер тоже. Потому что газ стоит денег. Душ принимать придется холодный, это полезно. Электрическая плитка имеется? Ставьте там у себя, нечего нам тереться друг о друга на кухне. Воду дают с семи до двенадцати утра и с семи до двенадцати вечера. Надо делать запасы в маленькой ванной. Окна не открывать, сетку не повреждать, наползут тараканы, а ночью налетят комары. Эту кнопку не вздумайте нажать вызов домовой обслуги, прибегут - не отвяжетесь. Вот вам ключ от входной двери, прошу не утратить. Вашу дверь запирать нет необходимости - я у вас ничего не возьму. И рекомендую: добивайтесь, настаивайте, ускоряйте переезд в гостиницу. Это в наших общих интересах. Вопросы есть?

- Скажите, - невпопад заговорил отец, - а как пройти к Аникановым?

Матвеев поморщился: видно, с Аникановыми у него были связаны неприятные воспоминания.

- От офиса направо, через три квартала десятиэтажный до сухо и четко объяснил он. - Называется "Пансион "Диди". Это все?

- Сразу видно преподавателя географии! - льстиво сказала Людмила, но Матвееву ее комплимент не понравился.

- Экономической географии, - поправил он. - Экономической.

- Тут мы с вами хотим посоветоваться, - не почуяв его неудовольствия, бодро продолжала Людмила, - и как раз по экономическому вопросу...

- Я советов не даю, - оборвал ее Матвеев. - Я даю указания, которые для вас обязательны. Вот вы свет зажгли в коридоре - ладно, но если за время вашего пребывания на моей территории перегорит хоть одна лампочка - доставайте, где хотите, можете вывинтить в кабинете у советника: лампочку здесь не купишь ни за какие деньги.

- Мы привезли десяток, - сказала Людмила, - на шестьдесят и на сорок. Можем с вами поделиться.

- Пару штук, - подумав, ответил Матвеев. - Но больше никому не давайте. Ну, так какой совет вы хотите от меня получить?

- Холодильник у нас, "Смоленск", - быстро заговорила Людмила, затерялся в дороге. Сказали, через неделю прибудет. Как до аэропорта добраться, где транспорт взять, не подскажете?

Людмиле вовсе не нужен был сейчас этот совет, она хотела подластиться, отметить свою зависимость - но вновь просчиталась.

- Холодильник? - высоким голосом переспросил Матвеев, и нос его еще больше приплюснулся, губы затряслись от гнева. - Где же вы его оставить собираетесь, в номере гостиницы?

- Отдадим на хранение кому-нибудь, - схитрила Людмила, - на временное пользование, до получения квартиры, да хоть вам...

- У меня имеется казенный холодильник, - решительно отверг ее предложение Матвеев, - другого мне не надо. А совет мой будет таком: бросьте вы это дело, запишите в графу чистых убытков.

- Почему? - Лицо Людмилы вытянулось.

- Да потому, - с нажимом сказал Матвеев, и голос его зазвенел, потому, что вам придется заплатить такую пошлину, что никаких подъемных не хватит. В размере стоимости десяти холодильников. Вот так. Еще вопросы есть?

Андрей многозначительно посмотрел на мать: "Получила? Сорока".

Матвеев показался ему солидным, достойным мужиком, такие выступают только по делу, подначивать и глумиться им некогда. В общем, устраивайтесь на временных началах, - сказал Матвеев.

- Я ложусь отдыхать и прошу тишины. Но опять-таки напоминаю: добивайтесь, настаивайте, ускоряйте переезд. Это ваше право, а обязанность местной стороны - вас устроить. Я как заместитель старшего группы обещаю всемерную поддержку, но добиваться должны именно вы.

Тюрины молчали.

- И еще одно. У Аникановых в гостях вы, конечно, напьетесь. Прошу дать мне возможность закончить мою мысль. Так вот, пожалуйста, без звонких песен по возвращении, без плясок в коридоре, иначе я буду вынужден написать докладную.

- А как добиваться гостиницы? - спросил Иван Петрович.

- Язык учили? - вопросом на вопрос ответил Матвеев. - Вот на языке и добивайтесь.

7

Офис помещался в веселеньком трехэтажном особнячке, окруженном пышно цветущим садом. У ограды в тени акаций стояли рядком сверкающие иностранные автомашины, среди них наша "Волга" вишневого цвета выглядела какой-то заспанной. Если бы не эта "Волга" и не бронзовая табличка с гербом на воротах, можно было бы пройти мимо: таких особнячков с черепичными крышами в боковых переулках было множество.

- Екипажи возблистали златом, - дребезжащим старческим голосом проговорил Иван Петрович. - Токмо русскаго дела карета в презрении стоит меж французских с точеными стеклами.

Князя Щербатова Иван Петрович цитировал вслух лишь тогда, когда пребывал в приподнятом настроении. И, слыша этот особенный, _княжий_ голос, дети радовались за отца, ибо благодушествовал он не часто. В данном случае его, похоже, умилил пряничный вид офиса: в таком уютном, ласковом домике могли твориться только добрые дела.

Вдоль ограды неторопливо прохаживались двое темнокожих солдат в лихо примятых кепках с автоматами за спиной. Рядом с гербовой табличкой в бетонную стойку ворот было тоже вмонтировано переговорное устройство. Поколебавшись, Иван Петрович нажал черную кнопку. В репродукторе громко хрустнуло и послышался женский голос, холодный и как будто пахнущий одеколоном, как у продавщицы галантерейного магазина.

- К кому таким табором?

Должно быть, из окна, едва видневшегося среди водопада цветов, за ними давно наблюдали.

- Свои, - ответил Иван Петрович. - Из группы Звягина.

- К кому идете? - повторило вопрос устройство. - Русского языка не понимаете?

- К этому, как его, к товарищу Букрееву, - сказал Иван Петрович, несколько смешавшись.

- "Как его", - передразнило устройство, - Виктор Маркович вам всем назначил?

- Мы прямо от Звягина. Прилетевшие мы, новоприбывшие. После паузы калитка, неохотно лязгнув, открылась.

Тюрины с трепетом ступили на посыпанную красными камешками дорожку с желтой окантовкой, более похожую на торжественный ковер. Даже границы между красным и желтым были обозначены полосками темно-серого гравия. По обе стороны дорожки были разбиты круглые клумбы оранжевых цветов, часто утыканные жесткими остроконечными вроде бы проржавелыми листьями и оттого похожие на средневековые оружейные склады. Справа от входа стоял решетчатый павильон, на фронтоне которого красивой славянской вязью было написано: "Письма, газеты, журналы". В глубине участка покрытый толстой шубой зелени высился белый особняк, он со всех сторон был обсажен высокими кустами, которые пышно цвели марганцево-красными и лиловыми колокольчиками. Эти крупные цветы при всей своей яркости плохо сочетались друг с другом, были какие-то раздражающе ненастоящие, похожие на бумажные, которые носят у нас на майские праздники, и окраска их казалась химической, анилиновой. Слева от особняка под желтым пластиковым на весом стояло несколько "рафиков", "газиков" и большой львовский автобус. Справа же, за флигелем, открывалась бетонированная площадка, уставленная рядами садовых скамеек.

Дежурная по офису, молодая женщина с высокой манерной прической и длинным лицом, вышла на крыльцо. Тут она увидела Настю и всплеснула руками.