что мне в вас нравится? То, что вы всегда (или почти всегда, не считая оправданных всплесков настроения) спокойны и держитесь ровно, порой даже бесстрастно. Кажется, что вы говорите, как дышите; мне порой кажется, что ваше дыхание касается моего лица…
* * *
…Таня оторвалась от экрана компьютера; в комнате было тихо, но ей – действительно – показалось, что Ян присутствовал незримо, и это его ладонь касалась ее лица; как дорого было ей это прикосновение, прикосновение чувства, прикосновение страсти, прикосновение желания. Чтобы забыться, отогнать нахлынувшее, как прилив, одиночество, она наспех накинула плащ и вышла из дома, бесцельно кружа тихими улочками, шла туда, куда несли ее ноги, плутая и возвращаясь к исходной точке, и снова плутая. Иногда ее отвлекали проезжавшие мимо автомобили или случайный шум, лившийся из окон, но желание остаться наедине с самой собой уносило ее все дальше и дальше. Так Таня оказалась на узкой улице, которая привела ее к железнодорожным путям. Пройдя по шпалам, она вдруг увидела за поворотом выросшую, как из-под земли, гору и решила взобраться на нее, чтобы увидеть город с непривычного ракурса.
Эту гору называли Аврора, хотя когда-то ее знали под другим именем – Винная гора. Может быть, потому, что здесь можно было встретить такой красивый рассвет, который способен опьянить, и город раскрывается как на ладони, будто боги наблюдают с небес за городом и за людьми.
Собственно, Аврора – это и есть богиня рассвета или – в дословном переводе с латинского – предрассветный ветерок; Аврора – богиня утренней зари, приносящая дневной свет богам и людям.
Вид с Авроры, действительно, оказался иным, чем с Ведьминой горы, но самое интересное, что если мысленно провести прямую линию от верхушки Авроры, то эта линия упиралась в здание, известное также своей мистикой и загадочностью; кто-то называл его – Дом с привидениями, а кто-то – Дом дьявола.
Жильцы этого дома долго там не задерживались, и то и дело он пустовал. Рассказывали, что его выстроили по проекту безумного архитектора, и при желании на фасаде можно было разглядеть какую-то маску, но – скорее – не человека, а монстра. В последнее время два этажа в доме дьявола арендовала частная психиатрическая клиника, а попросту – «психушка»; ее владелица – красивая статная женщина – была одинока и по ночам часто засиживалась у себя в кабинете; иногда она выглядывала в окно и – озаренная светом – казалась не дамой милосердия, а дьяволицей, которая в любую минуту может унестись по лунной дорожке на бал Сатаны.
Как-то, внимательно рассматривая дом дьявола, Таня обнаружила помимо маски и небольшой барельеф, изображавший голову быка, скорее, герб герцогства, на территории которого располагался город одного касания.
…Вообще когда ты бродишь в одиночестве, то обостряются все чувства, и начинаешь задумываться над вещами, над которыми раньше просто не задумывался. Так Таня вдруг выяснила для себя, что город находится под каким-то колпаком или куполом, словно ограждая его от внешнего мира.
Город, где родилась и жила Таня, располагался на семи холмах. И погода здесь была не такая, как везде. Частенько горы, окружавшие город, не пропускали тучи, задерживая их, как стражи, даруя тишину и спокойствие, в то время как в окрестностях – у соседей могли бушевать бури, ураганы сносили крыши, дождь проливался потопом, ветер выл, словно отпевал покойников.
А могло быть и наоборот: везде тихо и спокойно, а там, где жила Таня, небо – казалось – падало на землю, прижимая ее всей своей мощью.
И люди в городе на семи холмах тоже были какие-то странные, не похожие на остальных; во всяком случае, они считали себя уникальными, непохожими на остальных и не жаловали пришельцев. Как монополисты. Держат под контролем все и всех. А когда что-то шло не так, принимали какие-то свои, странные меры, пытаясь остановить время. Иногда Тане казалось, что это горожанам удается, и время застыло здесь на отметке девяностых годов – те же повадки, те же методы расправы с инакомыслящими, поджоги, рэкет, похищение людей, и все безнаказанно, без последствий. Словно это не город, а отдельная страна со своими законами и порядками. И никому даже и не нужно иметь выход в Европу или общаться с другими городами, с другими мирами. Люди, как зомби, каждый день ждут чего-то, проживая жизнь и не выходя за границы.
Каким-то странным и непостижимым образом город держал в своих цепких объятиях и саму Таню, не отпуская ее от себя надолго.
Все в ее жизни – до знакомства с Яном – складывалось таким образом, чтобы она ни в коем случае никуда не могла уехать. Таня старалась этого не замечать, но в последнее время, когда все больше и больше людей оставляли свои дома, разрывая связь с прошлым, она скучала по своим друзьям, уехавшим в заморские страны, ждала их, хотя они и не возвращались, и тосковала, но при этом сама оставалась. И это при том, что с пятнадцати лет мечтала жить в каком-нибудь другом, большом городе, где жизнь не стоит на месте и меняется каждый день, принося с собой все новые и новые события, кипящие, словно воды неспокойного залива.
Таня в свое время очень хотела уехать, но родители боялись ее отпустить одну, отговаривая под разными предлогами. Потом Таня вышла замуж, родила, и отъезд попросту стал невозможен.
А друзья все уезжали и уезжали. Даже самая близкая подруга, которая была среди тех, кто уговаривал Таню никуда не уезжать, однажды пришла к ней домой и после ничего не значащего обмена местными новостями вдруг, безо всякого перехода, сказала:
– Тань, в общем, так…
– Что случилось? – Тане сразу не понравился ее тон.
– Ты уже не маленькая.
– Ты так говоришь, будто решила сделать мне сюрприз.
– Не ерничай! – Подруга занервничала и стала ходить по комнате. – Короче говоря, мне открыли визу в Америку, рабочую. Я еду на заработки, сама понимаешь, что на те деньги, что мне здесь платят, я не выживу.
– Когда ты уезжаешь? – Таня хотела казаться спокойной.
– Завтра. А послезавтра должна приступить к работе.
…Так уехала самая близкая подруга, а Таня осталась, загнанная в угол обстоятельствами, понимая, что город приковал к себе надолго, как узницу, обреченную проводить время в камере под неусыпным оком охранников, чувствовала, что выросла из города, как вырастает маленький человечек из коротких штанишек. Этот город, невзирая на любовь к нему, стал ей мал.
«Я вернулся в свой город, знакомый
