- Сколько же ты в башке должен всего держать! Немыслимо!
- У нас правило: чуть что - иди к специалисту, бери консультацию. В розыске, бывает, сотни людей участвуют и даже не знают, что не мы, а они самую главную улику определяют. Я вот к одному специалисту в Ленинграде заходил. Икону из церкви старинную украли. Сам митрополит заявление в угрозыск подал, молил сыскать святыню. Я с того места, где она висела, кусок штукатурки снял, осторожно, чтобы поверхность с плесенью не повредить. Отнес ее к ученому - специалисту по всякой грибковой пакости. И еще к этому приложил мочалку из дома настоятеля церкви. Через неделю звоню ученому. Он мне сообщил, что плесень на штукатурке и на мочалке тождественна. И латинское имя ее назвал.
Потом этому ученому почетную грамоту начальник уголовного розыска домой принес. А он: "Я, - говорит, - не осодмилец и к вашим милицейским обязанностям не причастен". И митрополита шуганул, который захотел по телефону благодарность высказать - за святыню. А если б не этот ученый, не на что было бы особо молиться в той церкви, раз самой популярной иконы нет. Совсем бы захирело заведение.
- Смешной случай! - снисходительно сказал Буков.
- Для тебя смешной, а для нас, угрозыска, задание идеологическое. Верующим мы доказали, что не с помощью господа бога митрополит им святыню возвратил, а при содействии уголовного розыска, на научном основании...
* * *
Под вечер того же дня Зуев брился, как всегда, вслепую, на ощупь, без зеркала, не столько по фронтовому обычаю, сколько, как он объяснял, по привычке, сложившейся еще в гражданской жизни; рабочий день у оперативника ненормированный, а на преследование преступника, бывало, уходило несколько суток с поспешным передвижением на многих видах транспорта или просто на своих двоих по пересеченной местности. Для того чтобы выглядеть культурно, приходилось бриться во всевозможных, не подходящих для этого занятия условиях. Зато, когда ты в самый решающий момент, после тяжелой погони, оказывался с преступником лицом к лицу, аккуратный и прибранный, тот по одному твоему виду понимал, что сопротивление бесполезно.
Задрав голову и пробривая под челюстью, говоря при этом словно в потолок, Зуев рассуждал:
- Тут, в бывшем фашистском логове, каждый прохожий может ввести в заблуждение. Чувство виновности за войну, за все фашистские зверства прежде всего кто переживает из немцев? Те, кто всех менее виноват, те, у кою совесть. Это раз. Далее. Естественно и ощущение страха - после всей фашистской агитации. Геббельс лозунг бросил: "Победа или Сибирь!" Меня один пожилой немец спросил: "От какого до какого возраста вы будете вывозить нас в Сибирь?" Я ему на такую пакость: "Только новорожденных, и то самых свеженьких".
И не сразу до него дошло, а когда дошло, стал руку жать. Значит, жил человек в страхе. И не он один.
Блуждающего, бездомного населения здесь хватает. Те, у кого квартиры, боятся, чтобы не стали бездомных вселять. И у тех, и у других тревога, тоска, беспокойство.
А есть наглые, нахальные, которые при всех обстоятельствах умеют приспособиться. Приходят в комендатуру с информацией на разных лиц, часто просто лживые доносы. Словом, тут методом наблюдения ничего достоверного по расследованию не добудешь. Допустим, внешний вид. Каждый норовит самое худшее на себя напялить, самое изношенное; чтобы вызвать сострадание. И еще такая манера: под рабочих одеваются те, кто никогда рабочим не был. Ловко сообразили. А рабочий немецкий, напротив, лучшее на себя надевает, доказывает, что он с квалификацией, держит себя с достоинством, ему заискивать перед нами нечего - понимает: мы трудящегося уважаем как главного на любой земле. - Произнес, помолчав: - Все это расследование по делу Отто Шульца с точки зрения техники, анализов по инструкции научно произведено. Но искать здесь преступника так же затруднительно, как, скажем, блоху, которая не тебя укусила, а другого, а он даже не почесался при этом. Вот как соседи Шульца: ничего не знаем, ничего не слышали, не видели. А без помощи населения только в книгах сыщики работают. А я никогда сыщиком не был, я уполномоченным от народа действовал. Отсюда и успех был. А для здешних я пришлый человек, с пистолетом - завоеватель...
Потер щеки, убедился в том, что выбрил гладко, констатировал с удовольствием:
- Порядок. - Произнес озабоченно: - Я, Степан Захарович, на предварительную разведку подземных коммуникаций решил сам с тобой идти. Пояснил: - Никаких изменений в обстановке нет. Но поскольку там сток всяких нечистот - канализация, словом, - может у товарищей сложиться неправильное впечатление, что командир свой мундир замарать опасается. - Плеснул одеколон на ладонь, вытер лицо, усмехнулся: - Это я, не думай, чтобы там запах тяжелый отбить, - только для гигиены. - Приказал: - Давай команду: в ружье. Время!
VII
Глубокой ночью Берлин черен, безлюден, разбитые здания торчат как скалы, тишина на улицах, словно в ущельях.
Буков поддел коротким ломом чугунную крышку смотрового канализационного колодца, сдвинул ее в сторону. И по железным ржавым скобам опустился на дно, включил фонарь. Туннель эллиптического сечения выложен бурым кирпичом, вдоль стен - служебная бетонная дорожка для обходчиков. Сточные жидкости, двигаясь самотеком по уклону, не достигали сейчас верхнего среза дорожки.
Угарное, едкое зловоние. Казалось, здесь камень и тот гниет, источая слизь плесени, как протухшее мясо. Со свода капало, щелчки капель глухо и отвратительно звучали, словно чья-то дробная мерная поступь.
Лунников сказал, нащупывая ногами дорожку:
- А что? Помещение подходящее - склеп на сколько хочешь персон. И ручеек журчит самодельного производства. Красота и удобство - всюду сортир.
Дзюба, осветив стены, произнес разочарованно:
- А я-то думал, на облицовку коллектора они метлахскую плитку употребляют. А это что же? Простой строительный кирпич.
Кондратюк спросил:
- Зачем же такой туннель здоровенный? Хватило бы и обыкновенной трубы.
- А сейчас что у нас, ночь или день? Ты все-таки соображай, наставительно посоветовал Дзюба. - По ночам люди спят. А утром и днем у них потребности мыться и все прочее, добавь к этому после дождя стоки, вон гляди, отметка уровня. - Он навел свет фонаря на стену подземного канала. Видал, где намарано? На твой рост по шейку.
- Разговорчики, - упрекнул Буков.
- Мы же только для ориентировки, прикидываем, принюхиваемся. - И Лунников объявил: - Пожалуй, ландышем здесь не пахнет.
Дзюба солидно изрек:
- По-научному это называется фекальная жидкость. У нас прораб был, техникум коммунального хозяйства окончил. Так он нас информировал: начало цивилизации человечества надо отсчитывать с тех времен, когда начали канализацию строить. Так что смешки ни к чему. Рабочие люди ее строили, рабочие люди здесь ее обслуживали по линии ремонта, надзора. И под городами у нас тоже такое же подземное коммунальное хозяйство, приходится им заниматься.
- Правильно, товарищ Дзюба, - одобрил Буков. - А что воздух здесь тяжелый, то ведь и в танке, когда огонь ведешь, от пороховых газов угораешь так, что бывает - всего вывернет.
- То бой, в бою все стерпишь!
- Ну, хватит, товарищи! - приказал Зуев. - Обменялись впечатлениями. С интервалом по одному.
Служебная дорожка была склизкая, Зуев пошел в голове группы, тщательно осматривая поверхность дорожки, свисающие со сводов серые, липкие нити, стену, покрытую маслянистыми потеками. Когда он светил в даль туннеля, свет фонаря расплывался во мраке как сальное пятно. Воздух был влажный, сырой, протухший, насыщенный прокисшим туманом. Густота мрака была такой, что каждому казалось, будто он как бы замурован в черноте и она мягко, но сильно сдавливает, все туже сжимая в своем черном студенистом теле, как гигантский слизняк.
И пучок тусклого света от фонаря только беспомощно корчился в этом мраке, не в силах пробить его.
Прошло уже немало времени. Но ничего подозрительного не обнаружили. Ответвления от магистрального подземного канала Зуев обследовать пока не разрешил. Когда служебная дорожка кончилась, пришлось идти вброд, согнувшись, так как туннель коллектора теперь был значительно уже, но потом вышли на другую магистраль, туннель тут был обширный, квадратного сечения, в стены вделаны металлические держатели для кабелей и трубопроводов.
- Ага, - сказал Зуев, - под Унтер-ден-Линден вышли. Здесь до войны новый коллектор проложили. Дзюба заметил одобрительно:
- Железобетон - солидное произведение. - Обратился к Зуеву: - А вообще следопытничать тут ни к чему: днем уровень стока почти по трем четвертям сечения идет, чего хочешь смоет. Но вот интересно, боковые секторы обрешечены и на замках. И хотя кладка стен на боковых коллекторах старинная, решетки на них поставлены не так уж давно, ржавчина не поела.
Буков осветил фонарем скважину в замке, сунул в нее отмычку, потом вытер отмычку чистой бумажкой, рассмотрел, заявил:
