Из Петербурга, так отзывались на "дошедши[е] до министерства многи[е] факт[ы]... что евреи преднамеренно уклонялись от землепашества": "Правительство пожертвовало для них казённым пособием с надеждою, чтобы были земледельцами не по одному названию, а на самом деле". "Некоторые из поселенцев, без побуждения их к трудолюбию, могут надолго остаться в убыток казне"51.
Наплыв еврейских переселенцев на казённый счёт в Новороссию, не управляемый и не обеспечиваемый успешностью строительства, был в 1810 временно приостановлен. А в 1811 Сенат восстановил право евреев содержать винные откупа в казённых селениях губерний черты оседлости, а когда это узналось в Новороссии, то "поколебало во многих желание остаться земледельцами и, не взирая на запрет выпускать их, - иные уходят без письменных видов и поступают в шинкари в помещичьи и казённые селения". - К 1812 открылось, что из вышедших уже на поселение 848 семейств осталось налицо 538, в отлучках 88 семейств (уходили на промысел в Херсон, Николаев, Одессу, даже в Польшу), а остальных вовсе нет, исчезли. - Да весь этот опыт, само такое "водворение было совершенно новое, не только в России, но, кажется, во всей Европе"52.
Правительство находило теперь, что, "по узнанному их [евреев] отвращению к земледелию, по незнанию как за него приняться и по упущениям смотрителей", переселение это "произвело немалое расстройство и потому евреи могут быть признаны заслуживающими снисхождения". Но и: "как обеспечить возврат казённого долга с тех, коим бы дозволилось выключиться из земледельцев; как исправить, без обременения казны, недостатки тех, кои останутся земледельцами, и как облегчить участь сих людей, претерпевших многие бедствия и доведенных до крайности"?53 - Впрочем, у смотрителей был не только недостаток в числе, в средствах, и не только упущения - были и небрежение, отсутствие, опоздания в выдаче зерна или средств; равнодушно глядели, как евреи распродают имущество; а также и злоупотребляли: за мзду давали разрешение на долгую отлучку, и даже главных работников в семье, что вызывало сразу разрушение хозяйства.
В состоянии еврейских колоний и после 1810-1812 трудно усмотреть улучшения. "Орудия были растеряны, переломаны или заложены евреями", "волы опять были перерезаны, раскрадены и перепроданы", "засевали поля поздно" (выжидали тепла), сеяли "худыми семенами" и как можно ближе к своим домам, на одном и том же месте, не поднимали целины, а "иные сеяли по 5 и более лет сряду на выпаханных нивах" и в посеве не заменяли хлеба картофелем. И который год "урожай недостаточный" и даже снова "семян не собрали". (Но именно неурожаи поселенцам и благоприятствовали: они получат право на отлучку.) Не берегут и скота. Волов своих отдавали напрокат, с волами "нанимались... в извоз, изнуряли их, не кормили, или меняли и резали на пишу, потом объявляя, что пали", - а начальство или выдаст новых или отпустит на заработки. "Не заботились завести прочные скотские загоны, из которых уводить скот по ночам было бы трудно; в ночное время предавались бесконечному сну; пастухами держали детей или ленивцев, плохо надзиравших за целостью стад", а в праздники и в субботы выгоняли и вовсе без пастухов (в субботу - и догонять воров нельзя). И роптали на редких своих единоверцев, кто трудился и получал отменный урожай; таким могло достаться и старозаветное проклятие херем: что "покажут начальству способность евреев к земледелию, и их принудят им заниматься". Они же "не прилегали к земледелию... вознамерились скрытно слабо упражняться в хлебопашестве, дабы не переставаемыми их нуждами дать вид своей неспособности", они хотели вернуться "особливо к винной продаже, опять позволенной их единоверцам". - Скот, орудия и семена им покупали по несколько раз, всё снова и снова давали ссуды на прокорм. "Весьма многие, получив ссуду и считаясь хозяевами, - являлись в селения только ко времени денежных раздач, а потом... уходили... с деньгами в окружные города и селения для промыслов", "наделенною... землёю торговали", пускались в бродяжничество, жили "в русских селеньях по нескольку месяцев, иногда и в нужнейшее рабочее время", "питались... обманами... крестьян". Отчётные таблицы неоднократно показывают, что в отлучке самовольной или по паспортам - половина семейств, и многие - без вести. (Вот - совершенно неустроенная Израилевка Херсонской губернии, "её поселенцы были своекоштные, считали себя вправе заниматься лёгкими промыслами, а поселились лишь для того, чтобы пользоваться льготами", из 32 семей жило на месте 13, эти сеяли только для вида, остальные "шинкарили в соседних уездах".)54
Особо и снова отмечают многочисленные инспекции, что "отвращение еврейского женского пола от земледельческих работ особенно препятствовало... благосостоянию" еврейских поселенцев. "Еврейские женщины, начавшие было приучаться к полеводству, - уклонились потом от этого занятия". - "При замужестве евреек, - их родители заключали с будущими зятьями условия, чтобы не принуждали их ни к тяжёлым полевым работам, ни даже носить воду, обмазывать избы, а нанимали бы для этого работников; заготовляли бы им, для праздничных дней, "наряды, лисьи и заячьи шубы, запястья, головные уборы и даже жемчуг". Условия эти заставляли молодых людей "удовлетворять прихотям их жён разорением хозяйств""; есть "у них вещи, к роскоши и мотовству служащие", шёлковые, серебряные и золотые, - тогда как у других поселенцев вовсе нет зимней одежды. Чрезмерно ранними женитьбами, происходило "скоро[е] и значительнейше[е] размножени[е] евреев, нежели других поселенцев". А затем отделением молодых семьи становятся малочисленны и неспособны к работе. Сгущением же нескольких семей в немногих домах создаётся неопрятность быта и цинга. (А иные женщины выходят замуж за мещан - и так вовсе уходят с поселений)55.
Как доносила Попечительная контора, от евреев-поселенцев из разных колоний звучали повторные жалобы - и что степная земля "столь твёрдая, что её приходилось пахать четырьмя парами волов", и на неурожаи, и на недостаток воды, отсутствие топлива, плохой губительный климат, ведущий к болезням, на град, саранчу. Поступали и преувеличенные жалобы на смотрителей, которые при рассмотрении оказывались вздорными. Поселенцы о "малейших своих неудовольствиях безотлагательно жаловались", "всегда увеличивали свои претензии", но "когда были правы - получали, через контору, удовлетворение". Только не приходилось жаловаться на стеснения в богомолии и на заведенные в посёлках школы (на 8 колоний содержалось к 1829 г. 40 учителей.)56
Однако, пишет Никитин, в той же самой степи, в те же самые годы, ту же самую целину, и под той же саранчой, осваивали и немецкие колонисты, и менониты, и болгары, - перебедствовали те же неурожайные годы, и те же болезни, - но всегда были и с хлебом, и со скотом, жили в прекрасных домах, со многими хозяйственными постройками, обильными огородами, и дома в зелени. (Разница особенно бросалась в глаза, когда отдельных немецких колонистов приглашали жить в еврейских колониях, чтоб они тут передавали опыт и показывали пример, - немецкие усадьбы выделялись с дальнего первого взгляда.) Были и соседние русские поселения, и у них - лучшие жатвы, чему евреев. (Впрочем, иные - уже успели задолжать более зажиточным из евреев и отрабатывали тем на полевых работах.) Русские крестьяне, замечает Никитин в объяснение, "от тяготевшего над ними гнёта крепостного права... ко всему притерпелись и стоически сносили всякие невзгоды". И вот евреев-колонистов, при перенесенных ими потерях от разных невзгод, "степное приволье несколько выручило... оно отовсюду привлекало к себе беглых крепостных людей, которые платили оседлым колонистам: за преследование - грабежом, воровством скота и "красными петухами", а за гостеприимство - прилежным, привычным физическим своим трудом. Земледельцы-евреи, как люди смышлёные и практичные, из самосохранения встречали бродяг ласкою и приветом, за что бродяги охотно помогали им пахать, сеять и жать"; а некоторые, чтобы лучше скрыться, даже присоединялись к еврейской религии. "Случаи эти обнаруживались" - и в 1820 правительство воспретило евреям принимать христиан в услужение57.
Между тем, к 1817 году кончался срок 10-летних податных льгот еврейским переселенцам, и теперь предстояло сравнять их в податях с государственными крестьянами. Началось движение - от поселенцев коллективными прошениями, но и среди чиновников; просить продлить льготы ещё на 15 лет. Тот же кн. Голицын, личный друг Александра I, министр просвещения и духовных дел, занимавшийся также и всеми вопросами о евреях, провёл решение: отсрочить евреям подати ещё на 5 лет, а уплаты долга за ссуды - на 30 лет. "К чести петербургских властей надо отметить, что и прежде никакие прошения евреев не оставлялись без внимания"58.
Среди тех прошений от еврейских колонистов Никитин нашёл "чрезвычайно характерное, по своему содержанию, прошение":
"Опытом доказано, что сколько хлебопашество необходимо для человечества, столько же оно почитается самым простым занятием, требующим более телесных сил, нежели изощрённости ума, и потому к этому занятию на всём земном шаре всегда отделялись такие только люди, кои, по простоте своей, не способны к важнейшим упражнениям, составляющим класс промышленников, или купцов; сим же последним, как требующим способностей и образования, как служащим главным предметом обогащения держав, - во все времена отдаваемо было предпочтение и особенное уважение перед хлебопашцами... Но клеветнические представления на евреев пред русским правительством предуспели лишить евреев свободы упражняться в преимущественнейших их, по торговым оборотам, занятиях и заставил [и] их перейти в звание носящих на себе имя чёрного народа хлебопашцев. Выгнанные в 1807-1809 гг. из деревень более 200.000 чел. [и это большей частью - виноторговля] принуждены были идти на поселение и на местах... не обитаемых". И потому просили: наименовать их снова "мещанами, с правом по паспортам беспрепятственно отлучаться куда кто пожелает"59.
